Локи и сам тогда не заметил, как быстро сдал позиции. Раньше он не позволял себе много говорить, слишком часто выходить из собственной комнаты, если таковая была, или же проявлять эмоции. Раньше он не позволял себе заводить друзей и принимать помощь. Не позволял кому-то видеть его настоящего.

А тут, раз… Все и сразу. Завертелось, закрутилось и вот…

Он сидит в комнате своего «брата» Бальдра и перекидывается легкими саркастичными насмешками, чувствуя как на плечах становится легко-легко.

Он с нетерпением, — ладно, пора бы прекратить врать, хотя бы себе, — ждет возвращения Тора, чтобы просто… Просто увидеть его?..

Как глупо.

Раньше такого не было. Он не позволял такому быть.

Но раньше и Тора в его жизни не было.

Сильного, стойкого, почти железного и в тоже время невозможно доброго Тора…

— Локи!..

Он концентрирует взгляд на лежащих перед ним на ковре листах с различной теорией по математике, моргает и только затем поднимает глаза. Чувствуя дежавю, видит Бальдра стоящего в дверном проеме его комнаты.

на дворе уже давно перевалило за полдень. Он даже и не заметил.

— Да?..

— Он приехал. Спустишься?..

Локи моргнул.

Он даже и не заметил как быстро, невероятно быстро, кончилось утро и наступил полдень. Затем час дня. Затем…

— Нет. Я занимаюсь. — глаза вновь нашли конспекты и печатные листы с формулами, что лежали полукругом вокруг его сплетенных лотосом ног. Прошло пара секунд, а затем Бальдр, ничего не сказав, закрыл дверь.

Локи закусил губу.

Тор здесь. Тор вернулся.

Внутри него что-то буквально взорвалось. Его сердце взорвалось тысячами эмоций.

Радость, испуг, неловкость… Счастье, трепет, гордость…

А тело вдруг будто бы стало ватным. Он попытался поднять руку, чтобы провести по собранным в пучок волосам, но вышло с трудом.

Это ощущалось как растерянность… Потерянность…

Закусив губу, он услышал, как дверь через коридор от его собственной открылась, похоже, впуская своего хозяина в его комнату. Снова моргнув, наконец, смог увидеть перед собой то, ради чего уже почти полтора часа сидел на полу.

Математика.

Да. Математика — это важно.

У него же в понедельник зачет, и ему нужно выу…

В дверь постучали.

Подвешенное на ниточке самоконтроля/спокойствия/равнодушия сердце, его собственное сердце, вздрогнуло и сорвалось. Мягко шлепнулось куда-то на дно желудка, заставляя нервно моргать и кусать щеку изнутри.

Стук раздался снова, Локи дернулся, подгребая все листы ближе, и прочистил горло. Громко сказал:

— Да?

Тихий скрип пружин при повороте ручки. Он пытается заставить свое сердце вернуться на место, пытается заставить щеки не вспыхнуть почти в ту же секунду, когда боковым зрением видит Тора, заглядывающего в комнату.

Взгляд только на формулы, но перед глазами все прыгает/танцует/исчезает/разбегается. До жжения на затылке хочется поднять голову.

— Занимаешься?..

Его голос такой же как и всегда, но у Локи по коже бегут мурашки. Он забывает и о количестве дней, и о легкой обиде…

Одно слово, пять слогов, одиннадцать букв и все.

Дело не в языке, дело в самом звуке…

Он понимает, что пропал, когда его взгляд все-таки концентрируется, но на подрагивающих пальцах. Не поднимая головы, прикрывая руки конспектом, говорит:

— Да. Чего-то хотел?..

Его собственный голос — кубик льда, ударяющийся о стенку стана с виски. Немного холода, немного горечи… Немного помешательства.

И фарс безупречен. Его фарс.

Якобы прочитанная страница переворачивается, пальцы тянутся к одному из разбросанных вокруг листков, затем он якобы в него вчитывается. Тор все еще стоит на пороге.

— Нет… Ничего, просто…

Локи уже давным-давно заметил, что каждый раз, когда кто-то говорит «просто», значит все настолько сложно, что математика «нервно курит в сторонке». И он мог бы сказать об этом Тору прямо сейчас, мог бы сказать еще о многом прямо сейчас, но…

Язык прилип/примерз/атрофировался. А глаза уставились в одну точку.

Это называется оцепенение. Состояние, при котором тот или иной объект становится бездейственным. То есть неподвижным. То есть останавливается без возможности двинуться, потому что что-то поражает/тревожит настолько, что…

Цепенеешь.

И у него никогда такого не было. Ни разу в своей жизни Локи не попадал в ситуацию, где не мог бы съязвить или выкрутиться как-то по иному.

И он думает, что сейчас Тор уйдет. Вместе с ним уйдет и это чувство окаменелости.

Тихий скрип пружин при повороте ручки. Дверь закрывается.

Тор, все еще в джинсах и свитере, проходит внутрь комнаты и, перешагнув через все лежащие на ковре бумажки, опускается в десятке сантиметров от Локи. Усаживается на ковер, откидывается спиной на бортик кровати позади, лениво откидывает голову чуть назад.

Говорит:

— Стоило мне уехать на пару недель, а ты уже натворил тут невесть что…

Локи отпускает. Резко и беззвучно.

Они просто долго, — чересчур долго по его молчаливому мнению, — не виделись. Он… отвык?..

Ерунда.

— Я ничего не натворил, в отличие от некоторых… — пальцы вновь уже намного спокойнее перебирают листы и тетради, глаза бегают по конспектам, но почти каждые две секунды замирают на бедре Тора, которое совсем рядом. Затем убегают вновь.

— Имеешь в виду меня, мм?.. — он усмехается. Так привычно, что у мальчишки теплеет где-то внутри, но он заставляет себя не отвлекаться. Синусы, косинусы и… Голос парня проникает в его голову, напрочь блокируя любые мысли. — Ну, забыл я тебя предупредить, ну, прости… Ведешь себя, как ребенок, это того не стоит.

Он вскидывается. Резко поднимает голову, сильно сжимает губы и…

Глаза Тора все такие же чисто-голубые, а выражение лица все такое же простое. На губах играет еле заметная усмешка.

— Ох, правда? — язвит и ершится. Кто еще из них двоих здесь ребенок, а?.. Раздражает. Локи скалится: — Какой забывчивый, надо же. Если думал, что уедешь на две недели в «веселую» поездочку, и я не замечу, то ты совсем идиот! Можешь даже не врать теперь, мне плевать.

Шипение выходит действительно обиженным, как бы Локи не старался сделать его более гневным. Буквально выплюнув слова, он вновь отворачивается и пытается всем своим видом показать, что разговор окончен.

Тор рядом молча хмурится пару минут, а затем вздыхает и закатывает глаза. Фыркает:

— Твоя ревность, это конечно хорошо, но если тебе интересно, я ни с кем не спал все это время… Даже нет, не так… Твоя ревность это чертовски мило, если честно. — Тор поворачивает голову и выжидающе смотрит на то как Локи нарочито медленно убирает с коленей тетради и листы. Затем он также медленно поднимает глаза, в которых читается явная угроза, и жестко, угрожающе спрашивает:

— Ты правда думаешь. Что я. Милый?.. — аккуратная черная бровь взлетает, выражая издевку. Его челюсти с силой сжимаются.

Тор перебарывает потребность закатить глаза вновь или рассмеяться в голос, и с легкой полу усмешкой кивает. Говорит:

— Почему нет?.. — он пожимает плечами. Все еще смотрит.

Слова Бальдра, что тот сказал ему пару минут назад, подтверждаются. Локи действительно «защищается, чувствуя себя немного не в своей тарелке».

Проходит секунда, две. Внутри него разгорается раздражение, бледные тонкие пальцы сжимаются, разжимаются.

— Как же я тебя ненавижу!..

Негромко, на выдохе. Локи дергается к Тору, в миг оказываясь на его коленях и обхватывая ладонями его лицо. И тот реагирует мгновенно, обхватывает его бедра своими большими теплыми ладонями, принимая яростный злой поцелуй.

Мальчишка бесится. С себя, с Тора, и, что важнее, со своей на Тора реакции.

Сердце заходится как ненормальное, когда их языки сплетаются. Они дышат урывками.

Локи прикусывает чужую нижнюю губу и подаётся бедрами, когда ладони Тора пробираются под домашние штаны и сжимают его задницу. Дрожит.

— Соскучился… — Тор прикусывает точеный подбородок, спускается поцелуями к кадыку, пока он сам, запрокинув голову, пытается дышать. Удовольствие простреливает чересчур остро.