Рядом появился недовольный Папсуккаль.

– Чего разлегся? Надо идти.

– Я устал.

– Устал он… ты понимаешь, что произойдет, если тебя догонят?

– Ты же меня предупредишь? Их пока не видно…

– Не видно… – Папс уселся неподалеку. – Я не вижу далеко. Не могу удаляться от тебя больше, чем на сто шагов.

– Как это?

– Так. Эта статуэтка… этот ваш Папс. Ну да, благодаря ей я выжил. Но теперь она меня связывает.

– И что делать? Разбить ее?

– Ни в коем случае, – испугался Папсуккаль. – Этого делать не нужно. Я что-нибудь придумаю.

Азрик лег на спину. Снова небо… чистое, с белоснежными облаками. Близкое и далекое.

– А куда мы идем?

Со стороны Папсуккаля донесся тяжелый вздох.

– В страну Ханаан.

– Ты там знаешь кого-нибудь?

– Да, знаю, – Папсуккаль помедлил. Потом, едва подавляя раздражение, спросил.

– Ну как, ты уже отдохнул?

Азрик обдумал этот вопрос.

– Нет, не отдохнул. Сегодня дальше не пойдем.

Папсуккаль подскочил.

– Как это не пойдем? Нам надо идти.

Ноги Азрика гудели так сильно, что он и шагу ступить не мог. О чем и сказал своему спутнику.

– И что, ты тут останешься? Вот прямо тут?

– А куда мы идем? Не говори только про страну Ханаан! Скажи, куда мы идем вот прямо сейчас?

Папсуккаль поджал губы.

– Сейчас мы спустимся в долину. Потом надо будет перейти следующую гряду, за ней должен быть старый тракт. Он должен сохраниться. По нему ходят караваны, а раз так – значит там есть города и деревни. И там есть храмы. В храмах я узнаю кое-что и смогу тебе точно ответить, куда мы пойдем дальше.

– А что ты узнал у того… речного духа?

– Ничего я не узнал, – проворчал Папсуккаль. – Молодой больно.

– А кто такой Ваал?

Тот подскочил.

– Ты про него как услышал?

– Когда ты съел того духа, ты сказал это. Ваал.

Папсуккаль покрутил головой.

– Много будешь знать – мало будешь жить. Все, хватит, пошли!

– Не пойду, – заупрямился Азрик. – Я устал. А тут здорово.

Папс давил, угрожал, заставлял, и еще два дня назад Азрик послушался бы его. Но сейчас в нем было что-то, что позволяло упорствовать. Он понимал, что если сейчас ему удастся отдохнуть – тогда на следующий день он сможет пройти больше. Он отстаивал свою точку зрения. Это было странно, немного страшно, но еще – очень здорово.

В итоге ему все же удалось настоять на своем и они остались ночевать там, у маленького озерца. Азрик съел лепешку и еще раз умылся. Перед тем, как лечь спать, он пристал к Папсуккалю с вопросами. Кое-что из упрямого старика удалось вытянуть – за обещание на следующий день встать пораньше и идти весь день.

Папс не знал, кто именно дрался перед той скалой. Какие-то могучие боги. Двое помельче похитили того, что крупнее, и утащили в подземный мир. Доспехи и шлем должны были лишить его силы, но, видимо, что-то у них не срослось, и у крупного осталось их достаточно для того, чтобы едва от них не вырваться.

Песок, который они собрали, содержит часть силы крупного. Папс, например, если найдет способ его съесть – сам станет очень сильным. Однако проблема в том, что этого он сделать не может – сейчас, слипшись в комок, этот арнум не виден, но если раскрыть его и начать использовать – прибегут все боги со всей округи, арнум отберут, а их просто уничтожат.

Знают ли боги о том, что арнум у них? Этого Папсуккаль сказать не мог. Возможно, его ищут как раз из-за этого, хотя сам Папс считал это маловероятным. Если бы боги узнали о таком количестве арнума, скорее всего тут вся округа кишела бы ими. По его мнению, Азрик просто видел то, чего ему видеть не положено – и ему хотят заткнуть рот.

В страну же Ханаан они идут потому, что тамошние боги – давние друзья Папса, кое-чем они ему обязаны и должны помочь. Но это уже его дело, а никак не дело Азрика.

А кто именно за ним гонится, почему они убили всю его семью – Папсуккаль не знает.

Перед сном Азрик по старой привычке вознес хвалу всем, в том числе – и особенно – Папсу. Назвав его полным именем и – для разнообразия – великим визирем. Папсу это очень понравилось. Он сказал, что научит Азрика полной формуле, это будет хорошо и для него, и для самого мальчика. Потом Азрик уснул.

Аполлинор мрачно смотрел на арцет. Они стояли перед невысоким горным кряжем, и подарок Аполлона упрямо показывал, что их цель – в этих самых горах. Или за ними. Надеждам на то, что они быстро настигнут мальчика, пришел конец.

– Этот подлец, видимо, знает, что за ним гонятся, – заявил Чернозубый. – И полетел во все лопатки. Но он все равно далеко не мог уйти. Он, может быть, прямо за этой скалой.

Слова Чернозубого обнадеживали, но как обойти эту скалу? Нужно искать проход, тропу, а там… поминутно бросать арцет, выясняя, где этот гаденыш спрятался? Да и в конце концов понятно, что на носилках в эти дебри не сунешься. И думать об этом нечего. А идти пешком – об этом даже речи быть не может.

Выход напрашивался сам собой. Он, Аполлинор, отправится домой, а все поиски организует Чернозубый. Для того, чтобы тот не баловал, можно оставить с ними Пульция в качестве командира. Да, без секретаря будет затруднительно, но он уж как-нибудь обойдется. Тем более, что с арцетом поиски не должны затянуться надолго. Пленив мальчишку, Чернозубый приведет его к нему, получит причитающуюся ему награду, а дальше уже дело Аполлинора.

Чернозубый с планом полностью согласился. Пульций явно имел что-то против, но грозный взгляд Аполлинора не дал ему раскрыть рта. Так что в итоге все сложилось самым что ни на есть удачным образом.

Отдав последние распоряжения, жрец отбыл, оставив арцет на попечении Пульция и строго наказав ему следить за Чернозубым и его шайкой, держать их в строгости. Пульций, не скрывая горестного лица, обещал исполнить все в точности. Сразу после того, как носилки жреца скрылись за холмом, Чернозубый отобрал арцет у Пульция, еще раз определил направление, разделил свой отряд надвое, и они углубились в горы по двум разным тропам.

В мире богов, как и в мире людей, много разных мест. Одни известны всем, и туда может прийти каждый, другие известны немногим, и там может оказаться лишь посвященный, третьи неизвестны почти никому, и попасть туда можно лишь по приглашению хозяина этого места.

Озеро, окруженное чудным лесом и обрамленное полумесяцем галечного пляжа относилось к последним. По его берегам росла высокая и сочная трава, эту траву ели животные – крупные овцы и козы, коровы, а также те, кого и не определишь толком – огромный то ли рак, то ли скорпион, или многоножка ростом со свинью, робко выглядывающая из-за стволов.

Хозяин этого озера – Митра. Обычно он сидит на пляже, опираясь спиной о большой камень. Ноги задраны на другой, на коленях мозаичное панно – схимма, на котором вспыхивают непонятные образы – то мелькающие по его поверхности, то вырывающиеся за его пределы. По краю схиммы – два ряда выпуклых кнопок.

Вода тихо плескалась, едва не касаясь небрежно сброшенных сандалий. Лес шумел, в этом шуме слышалась тревога, она передавалась животным – то одно, то другое поднимало голову, поводило носом, вопросительно смотрело на хозяина. Но видя его безмятежную позу успокаивалось и возвращалось к своим нехитрым делам.

Пальцы Митры перебирали элементы мозаики, перед ним мелькали то объятый пламенем храм, то падающие статуи, то бегущие кричащие люди, по которым откуда-то сверху били молнии. Он тронул одну из кнопок – и словно увидел то же самое чьими-то глазами. В разных местах – одно и то же, разрушения и хаос.

Митра откинулся на спину, выгнулся. К нему, хрустя галькой, подошел большой осел. Остановился рядом, вопросительно глядя на Митру.

– Странно все это, – пробормотал Митра, то ли ослу, то ли самому себе. – Все храмы Юпитера разрушены. Другие стоят, но и там огонь едва теплится. Статуи Юпитера превратились в песок… да бог ты мой, просто поклясться его именем невозможно! Что там произошло?