– Вот, возьми. Трюк простой, но действенный. Вспомни этого парня – ты же его видел, и вспоминая – катай в ладонях арцет. Потом пропусти через жертвенный огонь и отдай кому-нибудь из людей. Он будет катиться в сторону мальчишки – где бы тот ни находился.

Аполлон взял в руки шарик, усмехнулся.

– Сколь многому надо еще учиться…

Покатал кусочек глины в ладонях, мыслями же был далеко.

– Из отца посыпался арнум…

Гермес скривился.

– Да, это было… неожиданно. Но хотя бы понятно, почему так плохо подействовало зелье Гекаты. Он, значит, всегда носил его с собой – на всякий случай. Эх… Было бы время – я бы его собрал. Он бы мне пригодился…

– Надеюсь, – медленно сказал Аполлон, – что его никто не собрал и он так и остался там, в песке. И уже растворился в нем.

– Ну, это уже паранойя, – улыбнулся Гермес. – Смертный не может до такого додуматься. Что там у озера?

– Собрание. Посейдон неистовствует. Аид… он все понял. На твоем месте я бы не встречался с ним. По крайней мере – в ближайшее время.

Гермес поежился.

– А Гера и ее банда?

– Сохраняют полное спокойствие. Смотрят, слушают и что-то там промеж себя шушукаются. Сегодня я встречаюсь с Афиной.

– Угум. А остальные?

– Остальные – как и ожидалось. Вот только Геркулес…

– Что Геркулес? Оторвался от своих упражнений?

Аполлон махнул рукой.

– Ничего. Тревожно мне, – снова пожаловался он. – Спасибо за арцет.

Боги не уходят и не исчезают. Они просто появляются в другом месте.

Шилан смотрела на него. Не так, как обычно. Это пугало, и Азрик заплакал еще сильнее, хотя и понимал, какой это позор – плакать при женщинах.

Среди спасшихся была его маленькая сестра Гювенд, она бросилась к нему, сильно обняла, тоже заплакала, повторяя быстро:

– Мама. Мамочка. Мама…

– Гювенд, отойди от него, – сказала Шилан.

– Почему!

– Человек спрашивал, где Азрик. Его искали. Из-за него всех нас убили.

Чьи-то руки оттащили от Азрика сестру. Та заплакала в голос, но быстро осеклась.

– Я… – глотая слезы, начал Азрик. – Я просто…

– Молчи, – сурово сказала Шилан. – Ничего не хочу знать! Иначе проклятие перейдет на нас!

Остатки его семьи столпились за ее спиной. Подальше от Азрика.

– Уходи! – сказала Шилан. За ее спиной зашептались, громко всхлипнула Гювенд.

– Молчите! – зашипела на них тетка. – Передо мной сын Измана и Фато! Боги не дали мне детей. Он мне был как сын и никто не может обвинить меня в нелюбви к нему! Никто! И сейчас мое сердце обливается кровью! Но на нем проклятие, и это сказала не я! Это сказал дедушка Хор!

– Он сказал совсем другое! Он сказал «Бедный Азрик»!

Шилан выпрямилась. Было видно, насколько тяжело ей это дается.

– Это одно и то же, – тихо сказала она. – Что-то произошло. Дедушка Хор встал, заплакал и сказал это. А потом они пришли и всех убили.

Азрик с огромным трудом овладел собой.

– У меня Папсуккаль… Папс. Я должен его вернуть, он же оберегает семью…

– Семьи больше нет, – устало сказала Шилан. – И он не уберег нас. Ты унес его.

– Но папа и мужчины… они же вернутся!

– Куда им возвращаться? Никто не знает, где они и когда вернутся… Мужчины!

Тетка тряхнула головой.

– Ладно. Сейчас мы должны… – ее взгляд упал на Азрика. – Тебе надо уходить, милый, – тихо, совсем другим голосом сказала она. – Они вернутся за тобой. Тебе надо бежать!

– Куда бежать?

– Не знаю. И не говори мне, куда ты пойдешь, чтобы я не могла рассказать об этом тем, кто за тобой гонится. Папс… бери его с собой. Он ведь был с тобой, когда все произошло. Чтобы это ни было – он разделил с тобой это проклятие.

Азрик изо всех сил пытался сдержать слезы.

– Наши козы… я оставил их в овраге. Там, где вы вчера собирали можжевельник.

Тетка кивнула.

– Гювенд, дай ему лепешку из тех, что мы собрали. Только не касайся его. Пожалуйста.

Его маленькая сестра завязала в чистую тряпочку две лепешки, вызывающе посмотрела на тетку – та отвела взгляд. Из глаз Гювенд лились слезы. Азрик принял, прошептал ей:

– Держись, дочь Измана и Фато! Держись, сестра!

Из его глаз тоже текло. Он собрался с духом, встал и поклонился – сначала своей семье, которая перестала быть его семьей, потом – разоренной стоянке за холмами. Повернулся и пошел прочь.

За его спиной тихо всхлипнула маленькая Гювенд. На нее никто не шикал.

Аполлинору было плохо. Уже четыре дня в этих горах. Он опоздал на встречу, на которую нельзя было опаздывать, он не поймал того, кого надо было поймать. Куртии словно растворились в траве – поздним утром они нашли овраг, в котором собрались уцелевшие, и все – их следы терялись. Одни говорили, что они ушли на север, другие, что на юг, можно было спорить до хрипоты, но ни к чему это не приводило. Чернозубый требовал – да-да, требовал, не просил – денег для найма еще пары десятков человек, чтобы проверить все направления.

А у Аполлинора разболелась голова. Ему хотелось домой.

Чернозубый снова торчал рядом, когда он устанавливал треножник, клал на его чашу тщательно подготовленные дрова и поливал их маслом. Масла, кстати, осталось совсем мало. Пришлось несколько раз цыкнуть на своего помощника – и только после того, как тот с независимым видом отошел, Аполлинор посыпал масло чудодейственным порошком и чиркнул кресалом.

Занялось сразу и сильно. Через несколько секунд послышался голос.

– Что у тебя? Поймал мальчишку?

– Нет, о величайший! Они растворились как вода в океане…

Эпитет Аполлинор придумывал долго, помня о склонности своего патрона к поэзии. Но ожидаемого впечатления не произвел.

– Так я и думал. Ты совершенно бесполезен!

Аполлинор повесил нос, заметив, кстати, что Чернозубый хоть и стоит поодаль, как велено, но изо всех сил тянет шею и пытается услышать хоть обрывки разговора.

– Я готов отдать свою жизнь за вас, о величайший…

– Мне не нужна твоя жизнь, червяк! Мне нужен мальчишка!

– Но Солнцеликий, ведь вы… вы можете увидеть его… сами! Ничто не скрыто от ваших глаз!

В ответ раздалась тирада, смысла которой Аполлинор не понял, но по ее эмоциональной окраске догадался, что и богам свойственно сильные переживания выражать руганью.

– Мне действительно ведомо все, – успокоившись, сказал Аполлон. – Мне ведомо будущее. И в нем я вижу, что если ты не найдешь для меня мальчишку, то получишь такое наказание, которое…

– Не могу себе представить, – с отчаянием воскликнул Аполлинор. – Но какой смысл пугать меня тем, что я не могу даже представить? Лучше скажите – где я могу найти этого мальчишку! Куда он пошел?

Некоторое время был слышен только треск прогорающих дров. Аполлинор гадал, насколько он перешел границы и насколько близко к нему неведомая напасть. Но раздавшийся голос Аполлона, как ни странно, был спокоен.

– Я знал, что ты попросишь об этом. Вот… – пламя вспыхнуло, в нем что-то появилось. – После нашего разговора возьми этот шарик. Это арцет. Он покажет тебе направление. Если уж и это тебе не поможет…

– Поможет, поможет, – заторопился Аполлинор. – Спасибо, о Солнцеликий, по возвращению в храм, после того, как я успешно выполню все, что вы мне поручили, конечно, я принесу вам неисчислимые жертвы.

– Не сиди на месте, – перебил его голос. – Вперед.

Огонь горел еще несколько минут, но как ни вслушивался Аполлинор, более он ничего не услышал.

Папсуккаль появился только утром. Азрик, отупевший от горя, отошел за остаток ночи на порядочное расстояние, потом без сил свалился на песок. Спать не мог, просто лежал и смотрел в светлеющее небо.

Великий визирь небесного Ашшура был он сух и деловит.

– Наконец-то!

– Папс… меня изгнали!

– Я понял. Печально, да. Азрик, у нас мало времени. Сначала проверь арнум… ну, тот песок, который мы собрали!