Хаддо поклонился и ушел прочь, явно чтобы сообщить моему мужу радостную весть.

Сплюнув остатки желчи, я поймала на себе взгляд Виды.

– В следующий раз не сопротивляйся, – пробормотала она.

Я хотела стряхнуть ее руки, но из-за слабости не смогла бы подняться в повозку сама. И надо признать, ее сообразительность все же спасла ситуацию, пусть и пострадало мое достоинство. Вида без раздумий опустилась на одно колено, второе подставив как ступеньку для своей немощной хозяйки. Искушение было велико, но я не стала давить изо всех сил и осторожно забралась в повозку, слыша, как Дела пытается отклонить предложение Хаддо. Впрочем, безуспешно – он твердо вознамерился помочь, и наш ловкий обман обернулся западней.

– Что ж, я крайне признателен, господин, – наконец сдалась Дела. Выбора не было: грубый отказ мог насторожить лейтенанта. – Под вашей защитой нам будет гораздо спокойнее.

Вида вновь закрыла тент, и на ее лице зеркально отразилось мое собственное напряжение. Каждая секунда в обществе патрульных и так грозила разоблачением, а теперь нам предстояла совместная дорога.

– Значит, в путь, – объявил Хаддо.

Тени солдат скользнули по навесу, а затем и повозка, дернувшись, пришла в движение. Ткань спереди откинулась, и к нам заглянула Дела:

– Как ты, жена моя? – Ее голос сочился заботой, но глаза были устремлены исключительно на тайник с Рико.

– С нетерпением жду вечернего привала, муж, – ответила я.

Дела кивнула. Все мы знали, что не в силах ничего изменить, покуда окружены людьми Сетона. Рико придется подождать, когда темнота укроет нас и позволит его вытащить.

Дела бросила еще один тревожный взгляд на половицы и отодвинулась.

Я перевернулась на бок и приподняла край тюфяка, не обращая внимания на возмущенное шипение Виды. Затем прижалась щекой к доскам и прошептала:

– Ночью.

Вряд ли Рико расслышал меня за грохотом повозки, но мне была невыносима мысль, что он заперт в тесном пространстве, не имея представления, что происходит и когда ему удастся выбраться.

Едва я рухнула на спину, как к горлу вновь подкатила тошнота. Возле моих ног Вида раскладывала по корзинам разбросанные продукты и вещи.

– Держи, – прошептала она, протянув мне флягу с водой. – Тебе нужно отдохнуть. Глотни чуть-чуть, но медленно, а то опять вырвет. Похоже, ты сильно ударилась головой, и нет иного лекарства, кроме отдыха.

– Ты знала, что меня стошнит на улице?

Вида пожала плечами.

Никакого сочувствия, но чего я ожидала? От осторожного глотка воды желудок скрутило. Я заткнула флягу и благодарно кивнула, но Вида уже отвернулась. Я все еще оставалась убийцей ее друзей. Уставившись в потолок, я попыталась отыскать хоть одну мысль, не приносящую чувства вины или страха.

Тщетно.

Сначала получалось думать только о солдатах вокруг и Рико, запертом в ловушке подо мной. Затем явились призраки тех, кого я убила. Я отмахивалась от бесплотного образа священника, раздавленного рухнувшей крышей, но его безжизненное лицо вновь и вновь всплывало перед глазами. И люди, сметенные бушующим морем. Женщины погребенные под собственными домами. Дети, разорванные, окровавленные.

Я судорожно вздохнула, надеясь очистить разум от мрачных картин, но взамен увидела учителя, умирающего в конвульсиях на моих руках; лорда Тайрона, обезглавленного на дороге как предателя; и тот ужасающий миг, когда я узнала, что лорд Идо вырезал всех заклинателей и их юных учеников. Столько смертей, и почти все во имя честолюбия Идо. Даже жители поселка были убиты не только моей силой, но и его…

Зачем Идо спас меня? Рико прав: он ничего не делает без собственной выгоды. Если он по-прежнему жаждал моей энергии, то мог забрать ее в доме рыбака – я была беззащитна. Я содрогнулась, вспомнив, как Идо впервые проник ко мне в голову во время испытания ливнями. Он завладел не только моей силой, но и телом. Однако на сей раз не пытался ничего присвоить. Возможно, Идо действительно изменился. И все же верить в его волшебное перерождение опасно: его сущность слишком плотно переплелась с тьмой. Вероятнее всего, он просто хотел оставить меня в долгу, чтобы я спасла его от Сетона. Неужели Идо правда думает, будто я рискну жизнь ради того, кто убил моего мастера и других заклинателей?

– Лаон, бери своих людей, и прочешите южные территории, – раздался голос Хаддо возле облучка повозки. – Сен, твоя группа идет на север. Помните, не получите никакой премии, если юный лорд-заклинатель хоть как-то пострадает. Остальные императора не заботят, так что трупы тоже сгодятся.

Я слышала, как тихо выдохнула Вида. А оглянувшись, увидела ее запрокинутое к потолку лицо, лишенное красок. Наши глаза встретились, и в ее мелькнул страх, но Вида тут же расправила плечи и продолжила укладывать скарб в дорожные корзины.

Я погладила скрытый под рукавом фолиант с нитью охранного жемчуга и послала молитву Кинре: «Защити», но на сей раз не нашла утешения в ответном пожатии камней.

Когда повозка наконец замерла на постоялом дворе Лаосанга, уже стемнело. Без шума колес остальные звуки внезапно усилились: голос Хаддо, отдающего приказы, мычание наших голодных волов, лязг кухонной утвари. Мягкий желтоватый свет просочился под навес и озарил Виду, неестественно прямо сидевшую меж двумя большими корзинами. Ее бледное лицо осунулось от усталости. В течение долгого дня мерное покачивание и ритмичный стук дождя по тенту убаюкивали меня, то и дело погружая в тревожный сон. Виде, однако, пришлось все это время бодрствовать. Я потерла глаза, как ни странно, раздраженная ее стоицизмом.

Ткань спереди раздвинулась, и к нам заглянула Дела:

– Я позабочусь о комнатах, жена. – Каждая складочка на ее лице была заполнена темной грязью, будто нарисованные линии оперной маски. – А ты, Вида, проводи свою госпожу, а затем помоги Солли вычистить повозку и подготовить ее к утренней дороге.

Хорошо придумано. Особенно учитывая, что в ближайший час или около того почти все солдаты Хаддо будут заняты собственными нуждами. Мы переглянулись, молча признавая возможную опасность.

– Ваша накидка, госпожа, – с притворным оживлением произнесла Вида и протянула мне плащ. – Укутайтесь, ночь выдалась холодная.

Дела встречала меня снаружи протянутой рукой, как и подобает супругу, и нахмурилась, когда я навалилась на нее всем весом.

– Ты в порядке? – спросила она шепотом, поддерживая меня.

– Да, всего лишь спазмы от долгой дороги. – И вдруг я уловила потрясающий запах мясной подливы, и желудок с ворчанием сжался. От тошноты не осталось и следы. – Боги, умираю с голоду.

Великолепный аромат доносился из таверны на другой стороне мощеного внутреннего двора, окруженного двухэтажным зданием и легко способного вместить восемь наших повозок в ширину и столько же в длину. В передней части таверны растянулось три ряда влажных скамеек для еды, все пустые. Под карнизом раскачивались красные бумажные фонари, а ставни на нижнем этаже были открыты, впуская прохладный ночной воздух и являя взору длинные столы внутри, за которыми ужинали несколько постояльцев.

Я рванулась было к вожделенной еде, но Дела удержала меня:

– Мы не можем ужинать там.

Ну конечно. Богатый купец с женой, тем более паломники, возьмут отдельную комнату. Я опять навалилась на Делу.

Из таверны к нам поспешил коренастый мужчина – судя по полосатой накидке, хозяин постоялого двора. По дороге он вновь и вновь останавливался и бесцеремонно отправлял солдат в два невысоких строения по обе стороны от ворот. На окнах я заметила молитвенные флаги – значит, именно там обычно ночевали паломники. Теперь же место превратилось в казарму.

– Нужно переставить повозку, – пробормотала я.

Дела согласно хмыкнула и оттолкнула меня на шаг назад. Я поморщилась – так сглупить. Хорошая жена всегда стоит за спиной мужа. Подошедший хозяин поклонился и взглядом быстро оценил тяжелый кошель на поясе Делы и мое одеяние из прекрасного льна.