Второй раз меня к нему направили, когда мне было двенадцать. Тогда как раз начались практические занятия — первые бои. С временным Бойцом — в то время какой-то девчонкой, подопечной Ямады-сенсей — нужно было объединяться при помощи прикосновения. А я просто не мог. Меня наизнанку выворачивало, когда она притрагивалась ко мне своими маленькими потными ручками. К концу занятия все остальные пары уже осваивали Систему, а мы всё никак не могли войти. Закончилось тем, что я пообещал сделать над собой усилие, но когда она всё-таки вцепилась мне в пальцы и принялась читать заклинание, не выдержал — и меня просто вырвало на пол. Девчонка обозвала меня извращенцем, расплакалась и убежала жаловаться своему учителю, а мне пришлось снова отправляться к Томо.

Он долго расспрашивал, где мне нравится спать, питаюсь ли я в столовой — питаюсь, конечно, не помирать же с голоду, но очень быстро и мало, — пожимаю ли я руки приятелям, обнимаюсь ли с родственниками — да есть один такой, мелкий, с хвостом. Спрашивал про общественный транспорт, про одежду, про врачей, про общий душ… Потом заключил, что гаптофобии у меня, конечно, нет, но с такой гипертрофированной брезгливостью системному человеку будет нелегко — обмен Силой-то через прикосновения происходит. Но успокоил, рассказал, что был у него несколько лет назад парень с готовым диагнозом: без перчаток из комнаты не выходил — заразиться боялся. Мучился он ровно до тех пор, пока своего одноимённого не встретил. А как встретил, так и забыл, что должен пугаться его прикосновений. С остальными, конечно, всё осталось без изменений, но на Бойца это совершенно не распространялось. Поэтому со мной, скорее всего, так и будет. Когда встречу его и пойму, что это он, сам первым потянусь, и никаких проблем с объединением не будет.

И вот третий раз я у Томо. Злой как чёрт — на эту Гинку, в основном, — поэтому беседа пока не клеится. И вопросы на первых порах стандартные и глупые: про еду, про сон, про стресс в последнее время, про признаки депрессии. Да нет у меня никакой депрессии, у меня Бойца нет! И вот после того, как я выпаливаю нечто похожее, Томо, наконец, откладывает в сторону блокнот и ручку — я ж знаю, что он всё равно там геометрические фигурки рисует, — а это явный сигнал к началу нормального разговора. Я сам принимаю сидячее положение и подгибаю одну ногу под себя.

— Слушай, ну так что всё-таки там, в столовой, случилось? — интересуется он, участливо глядя на меня, как на человека, которого несправедливо обидели.

— Да не знаю я, просто сорвался. У меня такое редко бывает, сам знаешь.

— Да не то что редко, вообще не бывает. Поэтому я тут прокручиваю ваш разговор по кругу и не могу понять, какие её слова тебя так задели. Если ты, конечно, рассказал мне всё честно.

А я всё честно рассказал. Вплоть до реплик и конкретных слов — что мне от Томо-то скрывать?

— Да я ведь уже сказал: она полезла не в своё дело, вот я и взбесился.

— А может, ты подсознательно понимаешь, что её слова — правда? — осторожно спрашивает Томо, потирая висок.

— Нет. Чушь. Я сильная Жертва и я это знаю.

— Ты-то — да, но вот твой Боец…

— Да не мой он!

— Ага! — Томо радостно тычет в меня пальцем. Чёрт, я попался. Это называется «вывод на достоверные эмоции». — Тебе так не нравится этот парень? Почему?

— Потому что он слабый, непослушный, тупой… Он… Томо, — я смотрю на него почти умоляюще, — он просто не моя пара, понимаешь? Я знаю это, я чувствую.

— Но большинство Жертв поначалу ничего не чувствует, и Имени общего нет. Нужно просто познакомиться поближе, притереться друг к другу.

О нет, и он туда же!

— Я не собираюсь тереться об парня, с которым мне противно даже рядом стоять. Я уже знаю, что мы не пара, ты пойми, наконец! Тут знакомься — не знакомься… И даже если каким-то образом у нас получится создать Связь и разделить Имя, Beloved будут очередной посредственной боевой парой. Таких десятки.

— А ты хочешь быть лучшим?

Что за постановка вопроса вообще?

— Я буду лучшим.

— Да, Сэймей, — тянет он, качая головой не то с сомнением, не то уважительно, — уверенности тебе не занимать. Это отличное качество для Жертвы.

— Я знаю.

— Но нужно уметь различать уверенность и самомнение.

— У меня первое, Томо.

— Почему?

— Потому что лучшим буду не я один. Мой Боец тоже будет лучшим.

— Приятно слышать такое от себя, Сэймей. Ты наконец решил признать, что целое — больше, чем две половинки?

Томо очень хорошо знаком с моей точкой зрения относительно иерархии в боевых парах. Она сложилась у меня почти сразу же, как только я узнал о ролях Жертвы и Бойца. Меня тогда удивило, почему нас, видящих свою пару так же, оказалось настолько мало. До большинства моих однокурсников не сразу дошла вся соль ситуации. Так что для Томо сейчас слышать подобное от меня, понимаю, странно.

— Ты меня не так понял, — вздыхаю. — Я имел в виду, что мой Боец будет достоин меня.

— Сэймей, — Томо прищуривается, — а если он будет сильнее, лучше?

— В каком это смысле?

— Помнишь, ты как-то рассказывал мне о Bloodless? Ты решил, что Жертва у них и в подмётки Бойцу не годится.

— Да тот парень просто идиот. Я же не такой. И вообще — без обид, Томо, — но Боец не может быть лучше Жертвы. Нас нельзя равнять по одним и тем же меркам. Жертва — каркас пары, а Боец — всего лишь инструмент.

Томо кивает только с намёком на улыбку, не соглашаясь, а, скорее, показывая, что слушает меня. Сам он — Боец. Я сильно удивился, когда узнал об этом. В поведении и повадках у всех Бойцов есть кое-что схожее, но за ним я подобного ни разу не наблюдал. Он вёл себя, как типичный несистемный. Но потом я выяснил, в чём дело. Жертва Томо погибла почти пятнадцать лет назад, и они были вместе всего три года. А после этого он ни разу не входил в Систему — сумел зажить нормальной жизнью. Наверное, поэтому я с лёгкостью воспринимаю его как равного себе. А Чияко-сенсей — мой личный учитель, кем бы ни была, она для меня просто вне категорий.

Ямато говорит, что я слишком высокомерен, что я зарываюсь, что никто не давал мне права смотреть на Бойцов — таких же людей, как и мы — свысока. Даже не хочу разбираться, права она или нет, я просто не могу иначе. С самых первых дней в школе мне рассказывали о том, кто такие Бойцы, для чего они нужны Жертве, до каких пор должны подчиняться, какие приказы обязаны выполнять, как Жертва может и имеет право контролировать их, как далеко может заходить в наказаниях… Я знаю, что большинство Жертв не злоупотребляют своей властью. Например, Гинка и Кинка — вместе, держатся на равных, отношения у них неформальные, никакой системы наказаний нет, и приказывает Гинка, насколько можно судить, только в Системе. Но, глядя на Кинку, я не в состоянии не думать о том, что она может делать что угодно, а Кинка обязан будет подчиниться. Пусть пока они друзья и любовники, но эти «может» и «обязан» навсегда определили моё восприятие абсолютно всех Бойцов.

— Но ты ведь и не будешь отрицать, что пары без Бойца не составить? — продолжает Томо. — Твоя сила без него почти ничего не стоит. Гипнозом занимаются и медики, а больше ты — без обид, Сэймей! — ни на что не годен, — его улыбка становится шире.

Думает, что победил. Ну уж нет. Зря я, что ли, лучший на курсе по эристике?

— Томо, мы не рассматриваем случай, когда Жертва осталась без Бойца или ещё не нашла его. Мы говорим о уже сложившейся паре. И вот в ней Жертва стоит у штурвала, а Боец — без обид, Томо…

Я прерываюсь, потому что мы начинаем смеяться одновременно.

— Ладно, Сэймей, — плечи Томо последний раз вздрагивают, и он успокаивается. — Давай вернёмся к Накахире. Что тебя в нём не устраивает?

— Проще назвать, что устраивает, да и то этот список будет пуст, — фыркаю я. Томо молчит, видимо, хочет, чтобы я выговорился. Ну а что тут, собственно, говорить? — Он мне не Боец, понимаешь? К своему Бойцу не чувствуешь такого отвращения, я уверен. И от него не захочется держаться как можно дальше. Он должен притягивать, так? Ты должен узнавать его в толпе, не оборачиваясь, — я понимаю, что меня уже несёт, но продолжаю разговаривать с ножкой стула Томо. — Когда он загружает Систему, ты чувствуешь подъём сил, а не пустоту и неприятный зуд в пальцах. Он понимает тебя с полуслова. Он чувствует твоё настроение. А ты чувствуешь, когда он рядом. И ещё, наверное… ты хочешь дотронуться до него.