— Тем же, чем и раньше, сенсей.
— То есть посещать обычную школу, время от времени прерываясь на поединки; потом поступить в университет и, ввиду сильной нагрузки, сократить количество сражений в несколько раз; чтобы, наконец, устроиться на обыкновенную работу и забыть о Системе, как о детском хобби?
Вот зараза. Ведь ничего же особенно не сказал, а настроение сразу ниже некуда упало.
— Почему вы думаете, что всё будет именно так?
— Так происходит почти со всеми системными. Даже с подающими очень большие надежды.
Так, лесть включил. Ну, точно чего-то хочет. Этот приём, сенсей, у нас с вами друг на друге уже опробован. Забыли, что без толку?
— Подающими кому?
Минами тихо смеётся и наконец избавляется от тлеющего окурка.
— Я полагал, ты рассчитывал сделать карьеру в нашем мире. Не обидно будет зарывать в землю такие таланты?
— А вы, может, знаете способы, как ямы засыпать без талантов?
— Одно я знаю точно: если твоё желание не изменилось, тебе стоит держаться ближе к нашей организации. Возможно, даже стать её частью.
— И в каком же качестве? Я слышал, садовник выходит на пенсию. Может, хотите предложить мне занять его место, чтобы, так сказать, приобщиться?
— Не стоит утрировать, — хмурится Ритсу. — Я думал, что смогу серьёзно поговорить со взрослым человеком, а не ребёнком, принимающим в штыки каждое моё слово.
— Для серьёзного разговора, сенсей, в ваших словах слишком мало конкретики.
— Её не будет больше, пока я не убежусь в твоих намерениях.
За этими красиво построенными фразами в действительности скрывается очень простой смысл, умещающийся в старую поговорку: держи друзей при себе, а врагов ещё ближе. У Минами нет никаких прямых предложений, он просто хочет иметь возможность не спускать с меня глаз, только ещё не придумал как. До сегодняшнего вечера я значился учеником школы, и он мог меня контролировать. Но завтра я проснусь свободным человеком, и тогда он меня не достанет, даже если отрастит себе руки длиною до Токио.
— Хорошо, я расскажу вам о своих намерениях. Я намерен войти в учебники как Жертва сильнейшей пары за всю историю Системы, не проигравшей ни одного боя. А околосистемная суета меня не интересует. Как вам такой вариант?
— Неплох. Но не стремись войти туда, откуда нет выхода. Ты пока слишком молод, чтобы пылиться на страницах книг. Я же предлагаю тебе системную деятельность… при жизни.
— Я окажусь там, где хочу, задолго до своей кончины, не беспокойтесь.
— Приятно видеть, что твоя самонадеянность тебя не покидает. Обычно со временем это проходит.
— Потому что я, в отличие от всех остальных, в себя верю.
— Или же время ещё не пришло, — замечает Ритсу вскользь.
— Что вы хотите этим сказать?
— По-твоему, как долго могут валяться на дороге оброненные кем-то золотые монеты?
— Думаю, что не очень.
— Вот именно. Либо хозяин вернётся и подберёт их, либо их возьмёт кто-то другой. Проблема в том, что чем дольше они остаются на земле, тем больше посторонних людей обращают на них внимание. И тем выше вероятность того, что достанутся они не тому, для кого предназначались.
Красиво завернул. Нет, мне, конечно, приятно, но…
— Ну тогда их хозяину нужно было лучше следить за своими монетами. Например, проверять перед выходом, нет ли дыр в карманах.
Ритсу молчит какое-то время. Понятно же, что сказать ему нечего, я полностью прав. Наконец он вздыхает и отходит к дверям.
— Сэймей, так уж вышло, что дыр в карманах у него не было. Просто монеты сами накалились и прожгли ткань. И рано или поздно он за ними вернётся. Только цены к тому моменту уже вырастут, и золото будет стоить не дороже меди. Всего хорошего.
М-да… Отличные перспективы он рисует. Только одного не учитывает. Цены не меняются — нет у нас инфляции. Золото и через десять лет останется золотом. А вот хозяин может оказаться нищим. Тогда и посмотрим, монеты будут его просить их подобрать, или хозяин станет умолять их запрыгнуть к нему обратно в карман.
Мои абстрактно-денежные размышления прерывает телефонный звонок. Номер я не узнаю и машинально думаю, что сейчас получу вызов от новой пары. Но когда раскрываю телефон, слышу до боли знакомый голос:
— Сэймей? Сэймей, это ты?
— Видимо, да, раз ты звонишь мне. Накахира, чем обязан?
— Слушай, это срочно! Чияко-сенсей стало плохо. Она в больнице. Можешь приехать?
Вот так сюрприз.
— Куда приехать?
— Да в Яманаси, в больницу!
— Ты соображаешь? Ты знаешь, где я нахожусь? Сегодня выпускной. Я только что школу, кстати, закончил.
— Поздравляю, но ей очень плохо. У неё слабость и…
— Не тараторь. И я не хочу слушать про её болячки. Чем я могу ей помочь из Гоуры?
— Но она совершенно одна, если бы ты…
— А ты для чего? Ты же хотел устроить ей уход на дому, а я не подписывался.
— Ты что, не понимаешь? А если… если она сегодня… умрёт?
— Тогда сбросишь sms. На похороны приеду.
— Аояги! Как у тебя язык поворачивается такое говорить?!
— А что ты хочешь от меня? Я не целитель и не Будда. Мне очень жаль старушку, но сделать для неё я ничего не могу. Так что разбирайся сам и не пори чепухи. Я не могу сорваться посреди ночи и примчаться в Яманаси.
— У тебя есть Боец! Он тебя перебросит.
— Головой стукнулся? На пятьсот километров?
— За несколько заходов.
Хоть ситуация и немного не подходящая, мне уже откровенно смешно.
— Так, Накахира, во-первых, прекращай панику, ясно? Во-вторых, думай, прежде чем ляпать. В-третьих, даже будь я в Токио, мой приезд ничего не изменит. Ты сам хотел ей помогать — вот и помогай. Год прошёл, конечно, ей будет становиться только хуже. Не дёргай меня больше из-за каждого её головокружения. Старушка крепкая, ещё лет десять проживёт. Пусть лечится. Всё.
— Козёл, — выплёвывает Накахира и бросает трубку.
Как был дураком, так и остался… Нет, ну правда. Я Чияко очень люблю, но куда я сейчас поеду? К тому моменту, как доберусь, её уже выпишут. К тому же она мой уже бывший учитель. Зачем мне с ней встречаться? И без её слабостей проблем со здоровьем близких хватает.
====== Глава 41 ======
С каждым пройденным коридором это место всё меньше и меньше напоминает брошенное на половине строительства здание. Вначале импульсивно мигающие длинные лампы сменяются новыми светильниками на стенах, затем вместо пустых провалов дверных проёмов появляются крепкие дубовые двери. Шаги звонко отражаются от высоких потолков: одни ровные и тихие, другие — сбивчивые и семенящие.
— Да ты, главное, не нервничай, Сэй-сан, — щебечет Хидео у меня над ухом. — Все свои, все друзья… Волноваться не о чем.
А я и не волнуюсь. Вероятность того, что после моего рассказа они распрощаются и покинут нашу компанию, пятьдесят на пятьдесят. Мне одинаково безразличен любой исход. Просто будет немного обидно распинаться перед ними столько времени, чтобы потом увидеть их скрывающиеся за дверью спины.
После возвращения с выпускного, месяц назад, первое, что я сделал, — это позвонил Хидео, который слишком уж предусмотрительно оставил мне свой номер, когда мы виделись последний раз в «Рождении мага». Услышав мой голос, он не выказал никаких признаков удивления. Наоборот, говорил так, будто только и ждал, что я свяжусь с ним в ближайшие дни. Разговор с Минами окончательно убедил меня в том, что даже после выпуска мне не удастся забыть всё, как страшный сон, и двигаться дальше в одиночестве. Игра пошла уже на другом, более высоком уровне. А в жизни, как в «Рождении мага» — некоторые испытания без союзников не пройти. Поэтому я согласился ознакомиться с планами этих оппозиционеров плотнее, пока не беря на себя никаких обязательств. Ведь я не знал тогда, что эти люди из себя представляют.
Людей оказалось мало: одна не закончившая обучение пара, две одиноких Жертвы и Боец. При первом знакомстве они мне не понравились. Группка обиженных на весь белый свет, которые только и повторяли, что Лунам нужно отомстить, не предлагая никаких конкретных решений. Единственная здравая мысль, которую я тогда услышал, принадлежала Бойцу Хидео — Юрио.
