Когда мне исполнилось лет семь, я решил это недоразумение исправить и стал его снимать. Но всё равно много не наснимал. Во-первых, долгое время не мог научиться держать камеру в руках как следует, из-за чего половина фотографий получались в духе «родители и чей-то палец», «смазанная соседская собака» и «Сэймей забыл снять крышку с объектива». Во-вторых, домашней лаборатории у нас не было, и приходилось относить плёнку в фотомастерскую. А проявка и печать в то время были довольно дорогими. Так что занятие это я вскоре забросил, а камеру доставал только по особым случаям. А потом вообще в Луны уехал и стало сильно не до этого.

Вот и вышло, что снимков Рицки в альбоме не так много, как хотелось бы, поэтому на его вопросы о фото я лишь разводил руками. А когда я водил его туда, где мы бывали раньше, и говорил, что теперь-то он запомнит, что это за места, Рицка хмуро отвечал, что он и прежде так думал, но всё забыл, и что если это случится опять, он снова не вспомнит. Так что я заявил, что фотоаппарат — это ещё и хорошая гарантия, что он ничего не забудет. Это стимул для Рицки, разумеется. Сам-то я отлично понимаю, что случись такое во второй раз, ему и фотографии не помогут вспомнить. К счастью, молния два раза в одно дерево не бьёт, но говорить такое Рицке было бы слишком цинично.

С последствиями своего подарка я столкнулся уже на следующее утро, когда заспанный и растрёпанный вытек в коридор и был встречен яркой вспышкой в глаза и плохо сдерживаемым хихиканьем. Далее этот корреспондент преследовал меня до самой кухни и не переставал снимать на протяжении всего завтрака, то и дело забывая про свой. Ну естественно. Камера-то цифровая, а флешка — резиновая, всё утро можно кнопку «сделай шедевр» не отпускать.

Успокоился Рицка, только когда я напомнил, что нам выходить через десять минут, а он до сих пор не одет. Рицка отправился собираться, но фотоаппарат в школу прихватил — Осаму показать. Ладно, пусть развлекается. Ведь, помимо учёбы, это пока единственное, что его интересует. Кацуко, кстати, мой подарок одобрила. Особенно когда увидела, как Рицка, устроившись у неё на диване, жадно листает на камере отснятые кадры.

И теперь, глядя на всё это целиком… На Рицку, серьёзно взявшегося за учёбу; на фотоаппарат, с которым он теперь расстаётся только на ночь; на доску у него над компьютером, на которую он прикалывает наиболее удачные кадры; на его улыбку, куда более взрослую, чем до амнезии, но искреннюю… Глядя на всё это, я прихожу к выводу, что не так уж всё беспросветно, как казалось в самом начале, когда я впервые услышал от отца Рицкин приговор. Всё действительно не настолько плохо и ещё вполне может быть хорошо.

Забавно, но занимаясь почти полтора месяца с одним лишь Рицкой, я умудрился позабыть, что до этого у меня было ещё кое-что очень важное. Я бы даже сказал, основное. Ведь всё это время я убеждал себя не вспоминать о существовании Системы и человека с именем Агацума Соби, который однажды вдруг исчез из моей жизни, когда я указал ему на выход, и до сих пор не торопился в неё возвращаться.

Но на второй неделе нового учебного года враз приходится вспомнить и о Системе, и о Соби, который чертовски нужен мне именно в этот момент, когда я выхожу из ворот школы и лоб в лоб сталкиваюсь с новой парой, пришедшей по мою душу.

— Неплохо, — констатирую я, когда чернота рассеивается, выпуская нас в привычный мир, а листья, подхваченные ветром, только что унесшим бессознательные тела противников, оседают к ногам.

Собственно, это вообще первое, что я говорю Соби. Чтобы позвать его, мне не понадобилось даже рта раскрывать, а вызов на бой он объявил уже сам, появившись буквально через секунду. Несмотря на долгий перерыв, поединок он провёл играючи, ни разу не ошибившись и не пропустив ни одной атаки. И не выглядит сейчас хоть сколько-нибудь уставшим.

— Здравствуй, Сэймей.

— Как их там звали? — спрашиваю я, доставая из сумки хорошо знакомый Соби ежедневник.

— Непомнящие.

— А жаль. Но надеюсь, этот бой они всё-таки запомнят надолго.

— Что ты делаешь? — Соби хмурится, увидев у меня в руках свой подарок, который я раскрываю на чистой странице, чтобы сделать несколько пометок.

Я как-то сразу определился, что стану делать с этим ежедневником. А то, что он — подарок Бойца, вполне себе символично. В настоящий момент первые его двадцать страниц уже украшают Имена поверженных нами пар. Но объяснять Соби суть моего маленького ритуала я не собираюсь — всё равно не поймёт.

— Скучал, Соби? — улыбаюсь я, когда дело сделано, и жду получить в ответ что угодно: от немного смущённого «Разумеется, Сэймей» до красноречивого взгляда. Но вот только не равнодушного, небрежно брошенного через плечо, как подачку:

— Пожалуй.

— Где ты пропадал? — улыбка тут же сползает.

— Я не пропадал, Сэймей, — он чиркает зажигалкой, неспешно раскуривая сигарету, как будто я не стою рядом в двух шагах. — Я был там, где ты мне и велел. Дома. Ждал, когда понадоблюсь.

Жаль, что я не могу дословно вспомнить, что сказал тогда Соби в клинике перед тем, как прогнать. Но почему-то уверен — именно то, что он сейчас мне и озвучил.

— Больше не вызывали? — спрашиваю я, просто чтобы не молчать.

— Если б вызвали, ты бы первым об этом узнал.

М-да. Что-то я не то ляпнул.

— Мы давно не сражались, Соби. Полтора месяца за нами никто не приходил. Не кажется ли тебе это подозрительным?

— Ничуть. После боя с Непобедимыми мало кто отваживается вызвать нас. За полгода мы и без того вывели несколько очень сильных пар.

— Что ж. Значит, будем искать соперников сами. Пора вернуться в Систему. Твоя задача — за эти выходные найти нам…

— Послушай, Сэймей, — бесцеремонно оборвав меня, Соби бросает едва прикуренную сигарету в кусты и прячет руки в карманах. — Я думаю, нам не стоит спешить. Сегодняшнего поединка пока хватит на эту неделю.

— С какой это стати?

— Ты и сам знаешь, что Система — не то место, где выгодно искать себе лишнюю славу. На нас и так уже ополчилось множество пар. Наши сегодняшние противники кое в чём были правы. Нельзя побеждать вечно.

А всё-таки за то время, что мы не виделись, Соби изменился. Нет, во внешности никаких перемен не наблюдается. Но куда-то вдруг подевался живой, чуть беспокойный взгляд. Интонации более ровные, уверенные. Да и весь он сам немного похолодел и… повзрослел? Такой эффект бывает, когда возвращается в класс после долгих каникул. Вроде бы твои одноклассники всё те же, но в каждом чувствуются невидимые глазу перемены.

— И твоя теория базируется на том, что чем реже мы будем сражаться, тем дольше оттянем момент падения?

Соби не отвечает. Конечно, в той формулировке, в которую я облёк его мысль, она звучит довольно погано.

— Чушь, — отсекаю я, будто споря сам с собой. — Во-первых, сколько бы зубов они на нас ни заточили, сделать всё равно ничего не смогут. Во-вторых, победить нас невозможно. А ты живёшь для того, чтоб мою утопию сделать явью.

Развернувшись, иду к остановке, но Соби нагоняет.

— Сэймей, дело не только в местных системных. Не знаю, как много ты пропустил, но нами заинтересовались люди из «Белого орла».

— Из Америки? — я даже сбавляю шаг от удивления. — С чего ты взял?

— Они... связывались с Ритсу-сенсеем. После чего он позвонил мне.

Да, приказ-то по поводу Минами я отменил. Зря, видимо. Что ещё этот старый извращенец задумал?

— Он лжёт. Вряд ли кому-то с другого континента внезапно сдалась пара из Японии.

— Сдалась, если провела за год больше полусотни боёв и ни разу не проиграла.

— Ну и пусть завидуют в таком случае.

— Ты что, не понимаешь? — Соби беспардонно дёргает меня за рукав, вынуждая остановиться. — Сэймей, я не знаю, какую «историю Системы» изучал ты, но это такая же финансовая структура, как и любая общественная организация. Если одна гайка во всей огромной машине может принести больше прибыли, чем остальные, значит, её любым способом нужно завинтить именно в свою.