— Ага, сто тридцать золотых чистой прибыли, за вычетом Адиного выигрыша.

— Пусть это будет первым вкладом в наш стартовый капитал.

— О, я свой выигрыш тогда тоже вношу! — оживилась Адя.

Дальше танцевать Иванна разумеется была не в силах и просто сидела на диване, наблюдая за танцующими парами. Как только Яблонская со свитой покинула зону отдыха, Иванна сообщила Аде, с кем она должна танцевать следующий «белый танец».

— Ну вот, а я блондинчика собиралась пригласить, — для вида поломалась та.

— Лорд Малфой женат и имеет сына, — предупреждающе погрозила пальцем Иванна.

— Тьфу на тебя, я ж потанцевать с ним хотела, а не замуж звать, — обиделась Адя.

— Ну, я так, превентивно сообщаю. В любом случае — у вас цель: чтобы товарищ директор поменьше находился с той троицей.

— Пусть Янко тоже его пригласит тогда, — развеселилась Адя.

— Ха, проще простого — пойду, скажу оркестру сыграть какую-нибудь рученицу или хасапико и запросто втащу его в хоровод, — развёл руками Янко.

— Вот это я понимаю — находчивость, — одобрила Иванна.

Вечер продолжался своим чередом. Незаходящее арктическое летнее солнце освещало зал, навевая на Иванну тоску. Белые ночи она отчаянно не любила, поэтому старалась поскорее убраться домой на летние каникулы. За все годы, проведённые в Дурмштранге, она так и не привыкла к тому, что солнце имеет право светить ночью. Полярную ночь она переносила гораздо легче.

Огромные часы над южными дверьми зала показывали всего половину второго, а её уже начинало клонить в сон. Иванна надела туфли, оставила гостеприимный диван, подошла к окну, вскарабкалась на высокий подоконник и некоторое время смотрела на унылый каменистый пейзаж за окном. Замок находился в ущелье, спускавшемся к морю; из Иванниного окна виднелся только пологий склон скалы. Пейзаж в окне её комнаты на шестом этаже башни был повеселее — оттуда было видно море.

Она спрыгнула с подоконника, цопнула с фуршетного столика открытую бутылку шампанского и подошла к стенду с магическими фотографиями бывших учеников Дурмштранга, хотя прекрасно понимала, что делать этого сейчас не стоит. Оркестр тем временем играл «Вальс цветов». Иванна нашла копию того фото с Каркаровым, что увидела в альбомах профессора Песцовой; нашла даже выпускную фотографию самой профессора Песцовой; нашла своих родителей — они учились с разницей в пять лет, но всё равно отыскались легко. А потом она нашла Вацлава. Это была не выпускная фотография — Вацлав и трое его друзей не дожили до выпуска всего несколько месяцев… Иванна хлебнула прямо из бутылки, чувствуя, как защипало в уголках глаз.

Вацлав, Максим, Петер и Вилле — четверо блестящих молодых людей, увлёкшихся модными идеями великого Тёмного Лорда, оказались не в то время не в том месте. Иванна, которую угораздило влюбиться не в того человека не в то время… Она хлюпнула носом и вновь приложилась к шампанскому. Нет, только не сейчас. Это пройденный этап, это просто детская психотравма. Хватит уже. Сколько можно с этим носиться, как с чемоданом без ручки! И хватит пить в одиночку, что за дурной тон?

Она решительно поставила ополовиненную бутылку тут же на пол и обвела глазами зал. Каркаров как приклеенный торчал в кругу неразлучной троицы. Вытащив из поясного кисета пудреницу и слегка освежив покрасневший нос, она приняла светский вид и прошествовала в том направлении. Извинившись перед остальными с лучезарной улыбкой, она тронула Каркарова за плечо, склонилась и прошептала ему на ухо:

— Сделай вид, что я тебе рассказала о чём-то, требующем твоего непосредственного участия и иди к себе в кабинет.

— Хорошо, спасибо, что сообщили, Мачкевич, — вслух ответил тот, не выдавая ни малейшего удивления. — Я займусь этим вопросом.

Иванна ещё раз извинилась и пошла как будто танцевать. Послонявшись с четверть часа среди танцующих, она так и не обнаружила Янко и Адю. Мысленно пообещав им припомнить при случае, она, наконец, отправилась в директорский кабинет.

Каркаров терпеливо дожидался её, коротая время за какой-то бумажной работой. Иванна, не говоря ни слова, рухнула в гостевое кресло и скинула туфли.

— Ты в порядке? — спросил Каркаров, откладывая бумаги.

— Угадай с трёх раз, — поморщилась Иванна. — Сделай одолжение — задвинь шторы, пожалуйста. Видеть не могу это солнце и этот пейзаж.

Каркаров разжёг камин и свечи в настенных канделябрах, после чего задёрнул плотные шторы. Кабинет погрузился в вязкий сумрак, разбавляемый трепещущими отсветами огня. Иванна вздохнула с облегчением.

— Тебя что, вампиры покусали? — спросил Каркаров; он встал напротив неё, опершись на столешницу.

— Нет, у меня депрессия. Сейчас наткнулась на фотографии… догадываешься, кого. Вспомнила то чёртово опознание… Все дела, — выдавила Иванна, обнаружив вдруг, что стучит зубами и зябко обнимает себя в попытках закутаться в совершенно не греющую шаль. — Как-то вдруг всё наложилось. Я не знаю, как это объяснить, но раньше никогда так не накрывало…

— Секунду, — Каркаров вышел из кабинета через вторую дверь и через минуту вернулся с пледом. — Ну-ка, привстань, — он закутал её в плед и спросил: — Будешь горячий чай?

— Слушай, а чего ты вообще со мной нянчишься? — неожиданно для самой себя спросила она, поднимая на него взгляд.

Иванна осознала вдруг, что с этим конкретным своим тараканом она пошла не к друзьям, а именно к Каркарову и совершенно точно была уверена, что он не отмахнётся и поможет.

— Я же сказал — я твой должник; ты — гарант моего здравого рассудка, — ответил он, не спуская с неё глаз. — И мне твоё душевное равновесие далеко не безразлично. Так что насчёт чая?

— Есть что пободрее шампанского? — выступила со встречным предложением Иванна.

— Коньяк, водка, джин?

— Джин, — после секундного колебания выбрала она.

========== Глава 38 — Интерлюдия ==========

22 июня 1983 г., Дурмштранг.

Воспоминанияния Иванны.

— Слушай, я же сейчас что подумала… — второй стакан джина ослабил спазм, сдавивший желудок, и слегка согрел пальцы. — Я ведь уже не помню его, если рассуждать трезво. Меня держат какие-то воспоминания, не имеющие отношения к действительности… Вот подтверди — я же тогда сама себе придумала некоего идеального Вацлава, который теперь мне хуже камня на шее?

— Я, конечно, мог бы сказать, что придерживаюсь принципа «о покойниках — только хорошее», но зачем? Ты сама себе давно призналась, что Вацлав не был идеален. Да, всё верно. Он был обычным человеком со всеми достоинствами и недостатками. Вообще, просто вспомни один эпизод. Семьдесят восьмой год, второй семестр, у твоего курса началась Теория Основ. Я знал, что среди учеников есть дочь «того самого» Мирослава Мачкевича и, как ты можешь догадаться, радости мне это не прибавляло. Я обмолвился при Вацлаве — ты знаешь, он был верховным старостой шестого курса, посещал мои факультативы — что подозреваю за тобой нерасположенность к освоению Тёмных проклятий, мол, «повезёт» преподавателю твоей группы.

— И ты оказался прав, — кивнула Иванна, протягивая стакан за добавкой.

— …Вацлав заинтересовался и буквально поспорил со мной, что сделает всё, чтобы ты лучше всех на курсе научилась владеть Тёмными проклятиями, — Каркаров плеснул ей джина и продолжил: — Вскоре он рассказал, что пообщался с тобой и остался весьма заинтересован.

— Кажется, я поняла, что это был за разговор, — рука Иванны потянулась к виску, чтобы поправить отсутствующие очки, остановилась на полпути и вернулась под плед. — Я ему тогда задвинула, что никто не имеет морально права мучить другого Круциатусом, потому как каждый сам его заслуживает. Ну, понимаешь, такой бред… Мне тогда казалось, я чётко и логично ему всё изложила.

— Поверь, он нашёл логику в твоих словах. И тот злосчастный песец — он не случайно оказался у ручья.

— Помню, о чём ты… когда Вацлав повёл меня к морю, потренировать подчиняющие заклятия на чайках. На обратном пути мы наткнулись на Ольгерда, который отрабатывал Круцио. Я разозлилась, безупречно исполнила Империус, и Ольгерд по моему приказу наложил Круциатус на себя… Вацлав в дичайший восторг от моей изощрённости пришёл. М-да. Ладно, я поняла. До чего скользкий тип, а. Вообще, это убийственная двойственность была: я по нему люто сохну, но при этом единственный повод общаться с ним — ненавистные занятия по Тёмным искусствам! Он ведь не стал прямо в лоб убеждать, что Тёмные искусства это хорошо, он сбоку зашёл, мол, как ты можешь что-то осуждать, будучи незнакомой с предметом! Можно ещё? — она протянула опустевший стакан.