— А можно я просто пойду в свою комнату и лягу спать, по возможности — без лишних приключений? — поморщился Снейп, делая безуспешную попытку высвободиться из Иванниного захвата.

— Ну, пожалуйста, я надолго вас не задержу, — мягко попросила Иванна, останавливаясь и пытаясь в темноте рассмотреть его глаза.

Во что бы то ни стало, ей не хотелось сейчас оставлять Снейпа одного — это определённо было чревато скорыми сборами и отбытием его восвояси со в корне неверными впечатлениями обо всём, что тут происходит. Снейп устало вздохнул, давая понять, что сдался.

— Ладно, вы соло менее катастрофичны, чем ваши друзья и родственники вместе взятые, — признал он.

С веранды доносились оживленные переговоры картёжников под аккомпанемент негромкого гудения радио — кто-то вынес приёмник из гостиной, настроив его на развлекательный канал, транслирующий музыку, светские новости и радиоспектакли. Попросив Снейпа подождать её, Иванна бегом понеслась в погреб за бутылкой вина, стараясь обернуться как можно скорее — пока он не передумал идти с нею гулять. Схватив со стеллажа литровую бутыль изабеллы, она взлетела по подвальной лестнице и, восстанавливая сбившееся дыхание, прошла обратно на веранду.

Во время её краткого отсутствия Снейп успел обзавестись тремя собеседниками: обступившие его Ева, Сквисгаар и Фадей убедились, что перед ними действительно тот самый «британский коллега, оказавший неоценимую помощь в проведении исследования», неоднократно упомянутый Иванной на докладах, и наперебой выражали почтение. Завершив знакомство торжественным рукопожатием, троица вернулась за импровизированный ломберный столик, вверив Снейпа заботам Иванны. Та на всякий случай пояснила, что с ним только что говорили её соратники по экспедиции, и, озарённая идеей, повела его в противоположную от реки часть сада, где располагался небольшой прямоугольный флигель, в котором находилась лаборатория Елизаветы.

Флигель имел вид крайне причудливый и наводил на мысли о том, что его переоборудовали из зимнего сада или оранжереи. Вросший глубоко в землю цокольный этаж с рядом круглых окон диаметром около метра был сложен из массивных поросших мхом валунов и выглядел способным выдержать прицельное попадание авиабомбы. Второй этаж, напротив, отличался повышенной визуальной лёгкостью и воздушностью: отдалённо напоминающая гигантскую птичью клетку надстройка в высоту имела метров пять и состояла из стекла и ажурного переплетения двутавровых балок с коваными деталями, несущими как эстетическую, так и функциональную нагрузку. Половину второго этажа венчала стеклянная двускатная крыша, что только усиливало его сходство с оранжереей, вторая — плоская и непрозрачная половина крыши, была обнесена балюстрадой, что подразумевало возможность использовать эту площадку как балкон и придавало строению какой-то незаконченный или полуразрушенный вид, будто крышу не достроили или не починили после обрушения. С левого края фасада, смотрящего на дом, в свете волшебного фонаря, висящего под приземистым массивным козырьком из чугунных балок и толстого стекла, виднелись ступени, спускающиеся к массивной деревянной двери с кованой ручкой. Фонарь, равно как и светящиеся тусклым зеленоватым светом три «иллюминатора», только усиливал впечатление заброшенности и какой-то призрачности здания.

— Мамина лаборатория — в цоколе, — с гордостью сообщила Иванна. — На втором этаже… пардон, по-вашему, это первый — мои владения. Есть ещё подвал, он используется в основном как хранилище.

— Надеюсь, тут есть цивилизованная внутренняя лестница? — уточнил Снейп, с сомнением косясь на лёгкую конструкцию, змеящуюся по левому торцу флигеля сначала до небольшой площадки перед дверью стеклянного этажа, а затем выше — к плоской части крыши.

— Разумеется, — засмеялась Иванна, подтягивая его к двери. — Только не уверена, что для ваших нервов полезно будет подниматься в мою лабораторию, она крайне убога — особенно по сравнению с маминой. Во времена учёбы я бывала тут только летом, а после выпуска и того реже стала появляться. А вот у мамы всё по высшему разряду.

Входная дверь вела в холл с лестницей, соединяющей подвал, цоколь и стеклянный этаж, из холла через одну-единственную дверь можно было попасть в большой проходной кабинет (именно ему принадлежали два из трёх светящихся «иллюминаторов», третьим светилось лабораторное окно, рядом с которым стоял письменный стол и было оборудовано дежурное освещение). Кабинет соединялся с основным залом лаборатории широкими раздвижными дверями.

Елизаветина лаборатория представляла собой просторное помещение с довольно высоким сводчатым потолком, поддерживаемым шестью колоннами, и, несмотря на то, что находилась она в цоколе и окна имела сравнительно небольшие, ощущения клаустрофобии никак не вызывала благодаря белёной кладке стен и грамотно сделанной вентиляции. Лаборатория действительно была оборудована по самому последнему слову прогресса — этого не мог не признать даже придирчивый Снейп. Правда, осмотрев всё внимательно, тот всё же нашёл изъян, сказав, что лично он против использования в лаборатории оборудования, произведённого магглами. Иванна предложила ему обсудить это днём с самой Елизаветой, пригласила его подняться наверх и сама ускорилась вперёд, чтобы зажечь освещение.

Верхнее помещение разительно отличалось от цокольного. Четыре ярких фонаря по краям колпака вытяжки освещали участок, отведённый для лабораторного стола и стеллажей под непрозрачной крышей в непосредственной близости как от внутренней, так и от внешней лестниц. Стеклянные стены изнутри были закрыты плотными бархатными портьерами, препятствующими проникновению вредного для большинства реактивов солнечного света. Такая же портьера отгораживала лабораторию от остальной части этажа по линии, где плоская крыша переходила в двускатную стеклянную — точнее, это стало понятно после того, как Иванна невербально, взмахом веера раздвинула несколько метров тяжёлой, выпускающей обильные клубы пыли ткани, открывая вид на вторую половину помещения, которая была до крайности захламлена древней мебелью: всё пространство занимали старые буфеты, гардеробы, стулья, диваны, тумбы, скамьи, этажерки, кресла, садовые светильники, столы, серванты, витрины, кровати — частично целые, частично нуждающиеся в серьёзной реставрации. Всё кругом покрывал толстый слой пыли, так как в отсутствие Иванны Елизавета не особенно горела желанием наводить здесь порядок.

— Как видите, у меня здесь минимализм, вплоть до запустения, — смущённо молвила Иванна, старательно очищая от пыли массивный кожаный диван, стоящий «спиной» к лаборатории, «лицом» в сторону антикварного пейзажа и вида звёздного неба, которое в настоящий момент вяло затягивалось тучами. — Будьте так любезны, добудьте нам посуду для вина…

Снейп достал из ближайшей витрины два химических стакана, с помощью Эванеско очистил их от слоя пыли и, передав их Иванне, присел на диван подле неё. Иванна открыла бутылку Аллохоморой, заработав его насмешливый взгляд, разлила вино и, поставив бутылку на стоящий перед диваном сильно обточенный кошачьими когтями журнальный столик, передала один стакан Снейпу.

— Ну, prosit, — озвучила тост Иванна.

Тихо звякнули стаканы, и на короткое время воцарилась тишина, вскоре нарушенная тихим раскатом грома — должно быть, настолько дальним, что даже молнии видно не было.

— Эх, скорее бы дождь, духота просто невозможная, — Иванна подобрала ноги на сиденье и развернулась лицом к Снейпу, пытаясь на расстоянии уловить его настроение.

Тот в ответ слегка кивнул и молча сделал несколько глотков вина. Не ощутив за Снейпом напряжения или негатива, Иванна слегка приободрилась и, допив своё вино, протянула ему стакан.

— Налей ещё вина, мой венценосный брат! Смотри, восходит полная луна, — невольно процитировала она при виде показавшейся в разрыве между тучами луны.

— Что, простите? — переспросил Снейп, очевидно слабо ориентирующийся в русском языке.

— Не обращайте внимания, — поспешно замахала свободной рукой стушевавшаяся Иванна. — Это из песни, не обращайте внимания, — повторилась она.