Помню, подполковник допрашивал ефрейтора-танкиста с кукольным девичьим лицом. Наши разведчики так быстро схватили его на берегу озера, куда он пришел купаться, что никто из находившихся поблизости фашистов ничего не заметил. Теперь танкист сидел в кабинете начальника отряда и надменно смотрел на окружавших его пограничников. Ефрейтор кривил губы и морщился всякий раз, когда я переводил ему вопрос подполковника Никитюка. Отвечал он резко, отрывисто, будто лаял.

Неожиданно пленный обратился ко мне на чистейшем русском языке:

– Вы – плебей, вам недоступен язык высшей арийской расы.

И к начальнику отряда:

– Довольно ломать комедию, подполковник. Сдавайтесь в плен, и мы спасем вам жизнь. Песенка Советской власти спета!

– Какая же вы дрянь, ефрейтор! – вскипел Никитюк. – Как быстро оболванил вас Гитлер! Не знаю когда, но война закончится на вашей земле, ефрейтор. Ваши соотечественники, кланяясь в три погибели, еще раз преподнесут русскому народу, народу-победителю, ключи от Берлина!

Кивнув в сторону конвоиров, подполковник приказал:

– Отведите этого сопляка в особый отдел!

– Зачем же в особый отдел? – залепетал сразу сникший фашист. Расстреляйте лучше сами…

– Вы будете жить, ефрейтор, – резко сказал Никитюк. – Вы еще увидите позор вашего кумира!..

Другой пленный подобострастно заглядывал мне в глаза и, словно заведенный, задавал один и тот же вопрос: «Вы меня убьете?» Торопясь и захлебываясь, рассказал, что он артиллерист, ответил на все заданные ему вопросы. По собственной инициативе сообщил, что в национал-социалистской партии не состоит и не думает вступать в нее.

– Если б и надумали, то теперь уже поздно! – сказал я на это.

– Вы меня убьете? – по-своему понял меня пленный. Поблизости остановилась автомашина (допрос шел на улице). Водитель выскочил и побежал куда-то, резко хлопнув дверцей. Пленный побелел и упал. Все засмеялись, а один из пограничников, принимавших участие в пленении этого солдата, сказал:

– Немец только тогда силен, когда он наверху, а попал вниз – и сразу скис…

Несколько раз отправлялся я в разведку. И вот еще одно задание начальника отряда:

– Надо выехать в район железнодорожной станции Кямяря, разведать силы противника, узнать, какие наши войска там действуют. Одним словом, уточнить обстановку на правом фланге. Ясно?

– Ясно, товарищ подполковник! – ответил я.

– По-моему, человек десять вам вполне достаточно, – прикинув в уме, сказал подполковник. – Возьмите грузовую автомашину и мотоцикл. Станция Кямяря отсюда в тридцати километрах. Будьте осторожны. Не забывайте: мне нужны самые подробные данные об этом районе!

Еще находясь в кабинете П. М. Никитюка, я прикинул, кого следует взять с собой, поэтому на сборы времени много не потребовалось – через час наша разведывательная группа тронулась в путь. Впереди шел мотоцикл, которым управлял красноармеец И. С. Уколов, один из лучших спортсменов, сухощавый, жилистый, обладавший недюжинной силой. В коляске сидел сержант Угодкин, прирожденный разведчик, меткий стрелок и пулеметчик, мастер метания гранат. Я сидел в кабине полуторки, восемь красноармейцев с автоматами, готовые ко всяким неожиданностям, – в кузове.

Солнце заволакивали рваные облака. Тревожно гудели вершины сосен. Справа и слева то и дело возникала перестрелка, ухали взрывы.

Вдруг остановка: из-за бомбовых воронок шоссе стало непроезжим. Мы свернули на лесную, мало наезженную дорогу.

Перестрелка слышалась теперь спереди. Вскоре показались раненые. От них мы узнали, что бой идет за станцию Кямяря.

Я решил проскочить переезд и укрыться в лесу. Но противник заметил нас. Недалеко разорвалась мина, за ней вторая, третья: Водитель погнал машину и на той стороне железной дороги, в лесу, резко остановил ее. Бойцы выпрыгнули из кузова и залегли. Мотоцикл был разбит. Красноармейца Уколова легко ранило. Сержант Угодкин оказался целым и невредимым.

За узкой полосой леса, тянувшейся перпендикулярно станционному поселку, мы не могли видеть наших. Но по напряжению боя я понимал, что с врагом дерутся смелые, хорошо обученные парни.

Внезапно ржаное поле зачернело от вражеских солдат – очередная вражеская попытка ворваться на станцию. В такую минуту я не мог остаться в стороне и принял решение открыть огонь. То тут, то там, судорожно взмахнув руками, фашисты падали на землю. Но натиск противника не ослабевал.

Справа раздалось громкое «ура!», и мы увидели, что в контратаку пошли моряки. (Это они, оказывается, обороняли станцию.)

– Поддержим, товарищ лейтенант? – спросил меня сержант Угодкин, облизывая языком пересохшие губы и поудобнее устраиваясь за пулеметом.

– Конечно, поддержим! – ответил я.

Враг не выдержал и откатился.

– Спасибо! – коротко поблагодарил меня морской командир, когда мы встретились. – Сегодня они больше не сунутся.

Но они сунулись. На этот раз решили зайти нам в тыл. Намерения врага разгадал красноармеец С. Н. Притуло, посланный мною еще с одним бойцом в разведку. Подпустив противника на близкое расстояние, мы открыли по нему огонь из пулемета и автоматов. Оставив несколько человек убитыми, фашисты отошли.

Настроение у всех было приподнятое. Первая встреча с врагом – и такая удача! Решаю дать бойцам отдохнуть, подкрепиться, привести в порядок оружие.

– Вряд ли бы так сложились мои боевые дела на заставе, – философствовал сержант Угодкин. – Мне просто повезло, что я попал на фронт, что сегодня был в бою. Приеду после войны домой, как начну рассказывать – у всех дух замрет…

Красноармейцы дружно рассмеялись. Ведь каждый из них думал об этом же, каждого переполняла гордость, что ему посчастливилось как следует всыпать врагу!..

В отряд мы вернулись вечером. Сведения о противнике и наших войсках (собрать их помогли и моряки) удовлетворили подполковника Никитюка. За выполнение боевой задачи он объявил нам благодарность.

К тому времени в отряде стало известно о мужестве и отваге бойцов 1-й заставы.

Лейтенант В. Г. Девятых получил приказ установить связь с заставой соседнего погранотряда. Рано утром с острова Тейкар-Саари отошла моторная лодка. Когда пограничники приблизились к мысу Миткя-Ниеми, была обнаружена большая группа противника. Одновременно справа, с острова Санто-Саари, фашисты открыли пулеметный огонь. Девятых и его бойцы оказались в трудном положении. И все же пограничники вступили в неравную схватку, уничтожили расчет вражеского пулемета и благополучно вернулись к себе на заставу.

В этот же день на помощь пограничникам прибыли моряки-балтийцы. Им поручалась оборона острова Тейкар-Саари. Вскоре здесь развернулись ожесточенные бои, и под прикрытием авиации противник высадил десант до усиленного батальона пехоты. Заставе лейтенанта Девятых было приказано задержать фашистов в северо-западной части острова, чтобы дать возможность морякам эвакуировать артиллерию.

Атаки врага следовали одна за другой. Появились раненые и убитые, но пограничники сражались умело и самоотверженно.

С каждым ~часом таяли ряды защитников острова. Осколком снаряда перебило ногу лейтенанту Девятых, но он продолжал руководить боем. Не покинули своих позиций и другие бойцы, получившие ранения.

Застава героически выполнила задачу. Пограничники дрались до последнего патрона. И только после того, как противник высадил дополнительно свежую роту, ему удалось овладеть островом. На единственной лодке спаслись шесть раненых пограничников. Несколько краснофлотцев добрались до острова Койвисто на плоту из досок. Остальные, в том числе лейтенант Девятых, погибли. В этом бою противник потерял более ста человек убитыми и ранеными.

* * *

Враг стягивал свежие силы, торопясь захватить Карельский перешеек. Разведка сообщала о прибытии новых подразделений пехоты, артиллерии и танков. Действовали гитлеровцы нагло и самоуверенно. Даже днем, бывало, идут открыто, без особых предосторожностей. Помню, однажды прибежал запыхавшийся боец, докладывает: