Древесными кольцами.
Годичными кольцами, в которых года были взглядами
На попытки осязать бесконечность,
Прощупать неверием,
Вложить пальцы в дыры ладоней её,
На попытки стать шире себя.
Шумит ветер.
Право, я не знаю,
Зачем он свистит трубами,
Будто бы в последний раз — поминальный,
Так жалостливо,
Будто бы хочет пересчитать секундами
Всё, что было…
И года из древесных колец,
Что родились в руках человека чернильными,
Разлетелись…
Лишь осталась загадочность слов
В скрытой тайне значения буквы…
* * * 2
Не кораедовым терпением
Ночь раздвигает листья,
Как и не сущностью термитов.
В центре ствола
В выгрызенном объёме,
Заполненном планетами
И звёздами разных размеров и масс,
Нагая в смелости своей,
Она личинкой пряной и слепой
Плетёт пространство…
Пространство в нить.
Нить к нити в сплетение подобное узлу
На лимфатический манер…
В неверии торжества лишь ветра,
В желании раскрыть секрет,
Не кораедовым терпением
Глядеть я бегал на движение листвы.
Потягивая сок из любопытства,
Часами сидя на корню,
Следил я за мельчайшим колыханием,
Но видел лишь пьяное подергивание
Их тел
Или припадочные пляски
Под скрипку эфира.
И вот тогда, когда кора покрылась
Лунной сыпью
И не хватило мудрости в обхвате ствола,
Решился я раздвинуть листья…
Что узел-кокон пробивается
Под взглядом людей,
Нам каждый день рассказывают светлячки.
Да только мы воспринимаем их речи
Игрою света, брачной игрой,
Но не метафорой…
В стремлении бабочки взлететь
И даже ещё в личинке,
Плетущей кокон,
В биении сердца её — чёрной дыры,
Так же тянущей соки любопытства,
Только людского,
Есть что-то интимное,
Что-то пленяющее,
Что заставляет человека искать
Пробоины и щели,
Входы и выходы
И быть свидетелем просушки крыльев…
Не кораедовым терпением
Ночь раздвигает листья — руками человека
На родах космоса…
* * * 3
Однажды я был стаей ос.
Над млечной кромкой бесконечности
Собирал я нектар ручейной чистоты,
Отцеживая всю грязь в жала…
Гера наклонилась к воде посмотреть
На паучка, поймавшего в сети звезду.
Паутина колыхалась в дыхании богини
Паук крутил добычу, заматывая её в куколку…
Звезда прорвалась, превратившись в бабочку.
Вспыхнула, завязала ритм новой вселенной
И по воле большей божественной,
Воле, что делает богов богами,
Но лишает возможности познания собственного существа,
Бокал кометой вылетел из руки Геры…
И разбился, смешав вино с молоком, и забрызгав мои крылья.
Я был стаей ос.
Мои жала дрожали, надувались от злости, слепленной грязью.
Пунцовые тучи в своих видениях возвещали трагедию
Я готов был порешить галактики и системы,
Ужалив богиню и пробив иглой пространство…
Но молоко сгустилось, а вино дало сахар…
Однажды я был,
И за обёрткой, до атомов пропахшей сгущёнкой,
Я увидел ос.
Их лапки переливались мистическим нектаром,
А в жалах пульсировала молоко…
* * * 4
Однажды я был… Кем? Каковым?
И это было в сегодняшнем…
Каковым? Дневным ли?..
* * * 5
Я был…
Собой ли?..
Если нет, то кто истинный Я?
Или все-таки ОН?..
* * * 6
Я был… Другое лицо.
Должен ли я буду сделаться собой?
Да! — отвечает что-то за шторой.
Но как? — спрашиваю — Как?
Тишина — нет ответа,
Лишь луна медленно просачивается через зрачки.
Разрезает светлячок пространство не просто так — не для того ли,
