Другие дочери Коле пошли каждая по своему пути. Осталась в доме только Мария. Она была красивая, высокая, стройная, с длинными темными волосами, синими глазами, взгляд прямой, ясный. Говорили, что перед капитуляцией Италии влюбилась она однажды, да навсегда, в молодого итальянского солдата. Военные ушли, и осталась Мария старой девой навеки. Вскоре выучилась она на медицинскую сестру. В далеких селах эта девушка пользовалась бóльшим почетом и уважением, чем врачи. Не было дома у Озера, где бы ни оставила она частицу своей доброты, ни залечила кому-то рану или ни сделала ловко укол. О доброте и уме Марии прослышал и Игорь Лозинский, эмигрант из далекой России.
Он приехал в город у Озера из Санкт-Петербурга. Спасся, следуя путем угрей от Балтики к югу, во время русской братоубийственной войны. Останься он в стране, наверняка закончил бы жизнь в сталинском ГУЛАГе. Счастливый, что остался в живых, он, двигаясь по русским и европейским рекам, добрался до сказочных мест на самом красивом озере на свете, ради которого он был готов пожертвовать оставшимися годами своей жизни.
С невиданным энтузиазмом он героически принялся за работу. Он и его жена были благодарны Богу, что тот прекратил их долгие скитания по Европе, приведя к Озеру, где они обрели новую родину. В Санкт-Петербурге он закончил Военно-медицинскую академию и был известным специалистом по кишечной флоре. Волей судьбы ему пришлось вести борьбу со здешними паразитическими микроорганизмами, спасая людей от вековой малярии. Он основал противомалярийную станцию, куда взял на работу и Марию. От него она выучила больше, чем в медицинском училище. Игорь Лозинский и его жена полюбили ее, как дочь.
Однажды Мария до поздней ночи засиделась у Мамы, у Синьоры, как она ее называла на итальянский лад. Мария полностью доверяла Маме, она даже поведала ей историю своей большой любви к итальянскому солдату.
У Хаджиевых старая Воскресия ждала мужа с бокалом вина на столе, а Коле вместе с другими рыбаками сторожил на реке момент появления угрей. Ночь становилась все темней, а Коле все не было, не вернулась домой и Мария. О дочери Воскресия не волновалась. Она могла остаться ночевать у Синьоры.
Уже почти на рассвете кто-то застучал в калитку с металлической ручкой. «Кто бы это мог быть? — подумала Воскресия. — Мария наверняка ночует у Синьоры, а Коле сам бы открыл себе калитку». Бабка Воскресия по звуку металлической ручки могла определить, находятся ли у калитки солдаты, люди, зовущие Марию на помощь к больному, или кто-то из соседей. На этот раз удары по металлу были мягкие, осторожные, прерывистые. Она накинула на плечи шаль, взяла фонарь и пошла к калитке.
— Это я, госпожа, Игорь Лозинский!
Воскресию до этого никто не называл госпожой. Для соседей она была просто Воскресия, а для молодых — бабка Воскресия, так что обращение госпожа она слышала впервые в жизни, оно будто и не относилось к ней.
Об Игоре Лозинском она слышала от дочери, да и от многих в городе. «Что привело его к нам в такое время? Уж не случилось ли чего с Коле? Мария у соседей, другие дети дома», — пронеслось в голове Воскресни.
— Добрый вечер! — первым сказал Игорь Лозинский и протянул ей руку.
— Бог в помощь, сынок, пожалуйте в дом!
Воскресия в первый раз видела перед собой человека, о котором ходили легенды. Он был высокий, статный, с густыми черными ухоженными усами, с высоким лбом.
— Что привело Вас к нам в такое время? Коле ловит угрей. Он с рыбаками несколько дней ждал дождя, чтобы угри тронулись в путь.
— Мне не нужен Коле, я за Марией. Хотел ее спросить о некоторых важных вещах, которые нельзя отложить на завтра. Я не успел увидеться с ней на малярийной станции, вернулся очень поздно.
Бабка Воскресия положила на блюдечко черешневое варенье, подала его гостю вместе со стаканом холодной воды, как по старому обычаю полагалось встречать в доме гостя.
— Мария у наших ближних соседей, у Синьоры. Она иногда и ночует у них. Они недавно перебрались сюда из Албании, переплыли на лодке через Озеро. Мы с ними быстро сошлись. Муж Синьоры — адвокат. Учился в Стамбуле. Видите вон то окошко напротив? Там обычно свет горит до утра.
Игорь Лозинский посмотрел в окно. Отсюда была прекрасно видна желтая лампа, бросавшая свет на высокие стопки книг.
— Судьба беженца, — тихонько сказал он. Воскресия догадалась, что Игоря затронула судьба соседа:
— Моя дочь Мария рассказывала, что, когда вытирала пыль с книг в библиотеке, видела много всяких картинок, рисунков и чертежей с угрями, бабочками, козами, оружием… и не знаю, с чем еще… Адвокат ночью читает, а днем защищает людей в спорах с государством. Добрые люди. Они здесь недавно, а уже имеют много друзей.
Игорь Лозинский зашел просто по делу, а теперь чувствовал, что находится перед решающей встречей в жизни. Изгнание обострило его интуицию.
— Время не самое подходящее для того, чтобы идти в гости… но я должен Вам сказать, что судьба Вашего соседа не оставила меня равнодушным. И книги об угрях меня очень интересуют.
— Мы с ними, сынок, как свои. Они приходят к нам, мы к ним, в любое время. Дочка наша, Мария, больше с ними, чем с нами. Калитка между нашими домами всегда открыта.
Бабка Воскресия с фонарем в руке направилась к дому соседей. За ней шел гость.
На пороге появилась Мария. Она была удивлена, когда увидела своего начальника у калитки. Мария объяснила ему, где находятся инструменты, которые срочно были ему необходимы.
Отец отдыхал после долгого чтения. Разговор в тихую ночь коснулся его ушей. Он вышел к калитке.
— Добрый вечер, сосед! — первой обратилась к нему Воскресия.
— Добрый вечер! — ответил Отец.
— Этот господин — доктор Игорь Лозинский с противомалярийной станции. Он пришел к нам домой спросить у Марии про какие-то бутылочки на станции. Я ему рассказала о Вас и о Ваших книжках про угрей. Я подумала — у Вас книги, у него тоже книги, вот и хорошо будет, если вы встретитесь. Вы оба — переселенцы, он с женой когда-то пришел сюда… почему бы вам не познакомиться…
Мария была удивлена многословностью матери и не могла предположить, что произойдет дальше.
Отец был наслышан об Игоре Лозинском, о нем много говорили по городу. Отец давно хотел познакомиться с этим человеком с похожей судьбой скитальца. Один из них был изгнан итальянским фашизмом, другой — советским коммунизмом. Симметричная судьба беженца. Отец видел и одну из его выставок — экспозицию обитателей Озера. На него огромное впечатление произвела карта, на которой был обозначен путь угрей. Подивился он и двум большим препарированным угрям.
С мягким взглядом, который всегда светился скрытой энергией, он сказал:
— Сестра Воскресия, наш дом — ваш дом, а друзья вашего дома — это и наши друзья…
А потом, подавая руку гостю, с добродушным выражением на лице Отец обратился к нему:
— Для меня большая честь, что Вы, господин Лозинский, пришли к нам. Мария много мне рассказывала про Вас, а народ, так тот поминает Вас постоянно за то хорошее, что Вы для него делаете.
Гость поддержал разговор:
— И мне Мария говорила про Вас и про Вашу семью. У меня давно возникло желание с Вами познакомиться. Госпожа Хаджиева привела меня к Вам, когда я постучался к ним, сказав, что их калитка — это и Ваша калитка. Она через окно показала мне Вашу комнату и желтую лампу. Сказала и про угрей. Вот поэтому мы и пришли.
— И правильно сделали. Пожалуйста, проходите, — продолжил Отец.
— Для меня уже поздно, — отозвалась Воскресия, — Коле должен вернуться с рыбалки. Они все ждут сильного ветра, который выманит угрей.
Мария еще немного поговорила со своим начальником и ушла в комнату Матери.
Отец повел Игоря Лозинского в свой кабинет, в котором горела желтая лампа. Подкрутил, чтобы светила посильнее.
Скоро погас свет в доме деда Коле, а хозяин все еще не вернулся с рыбалки. Ждал угрей.
Отец налил гостю домашней водки — ракии, которую варил дед Коле из своего и покупного винограда. Вкус ракии был хорошо знаком Игорю Лозинскому.
