Отец с интересом слушал Игоря Лозинского, который глубоко проник в природные тайны Озера. В его мозгу сразу заработал механизм ассоциаций. Он представил себе свою семью, следующую путем угрей. Он понимал, что такой параллелизм может показаться странным другому, и колебался, сказать ли об этом новому приятелю. Потом в мыслях он соотнес героическое возвращение угрей с тем, как может закончиться этот путь для семьи.
Но разве путь угрей не есть живая, органическая инкарнация на круге между смертью и жизнью? И вот, сейчас этот русский, со странной судьбой беженца, похожей на его собственную судьбу, приближал к нему Озеро, от которого Отец хотел отдалиться, следуя по пути угрей…
7
Угри, передвигаясь, то прижавшись плотно один к другому, то вытянувшись в цепь, ведомые сильным инстинктом, спасаясь от всевозможных ловушек, расставленных природой и людьми, продолжали свой вечный путь.
Угри отдалялись, а в Отце росло внутреннее возбуждение — ему хотелось следовать за ними, через их путь найти решение для себя, способ исхода с Балкан. Раз угри знают дорогу, почему люди ее забыли? Так размышлял Отец в ту бурную ночь, когда угри отправились на нерест…
Уже давно утих шум, погасли факелы рыбаков… И ветер уже утратил прежнюю силу…
Сейчас отцу была необходима настоящая тишина, тишина раскрытых книг, чтобы заглушить в себе беспокойство, которое накопилось в нем за день.
Темной балканской ночью, которая билась в унисон с плеском озерных волн, Отец продолжал искать свою балканскую Атлантиду, которая, как ему виделось, когда-то была оставлена, и потому счастливое течение жизни там прекратилось, а сейчас ее повторное открытие представлялось ему возможным, стоило только последовать за угрями.
Той ночью, когда угри отправились в путь, Отец слушал своего нового друга из далекой России, как тот со знанием дела рассказывал о превращениях угрей, не переставая размышлять о схожести судеб людей в изгнании.
Игорь Лозинский, не зная, о чем в тот момент думает Отец, почувствовал его волнение, когда он говорил о метаморфозах угрей во время великого пути.
— В основе своей путь угрей трагичен. Пока они живут в Озере, они являют собой символ жизнеспособности, символ неистребимости. Но не остаются в его мирных, тихих водах. Какая-то таинственная сила влечет их в далекий путь.
Разве не так обстоит дело и с нашей семьей у Озера?
Разве не призывает нас природа остаться навсегда в этом краю, где все так гармонично? Разве наше путешествие менее рискованное и опасное? — думал Отец, слушая своего приятеля.
— Угри хотят прожить жизнь в Озере, а окончить ее в океане! — продолжил Игорь Лозинский.
— А мы покидаем Озеро в надежде, что обретем счастье в другом месте! — отозвался Отец в задумчивости.
Игорь Лозинский сказал:
— Интересные вещи происходят с угрями во время пути. Человек пока не в состоянии их объяснить. Да, самое интересное случается с ними в пути, во время метаморфоз.
Отец разом изменился в лице. Ему стало ясно, что собеседник понял, насколько его занимают преобразования, которые происходят с угрями во время их великого путешествия к океану.
— Прежде чем угрями завладеет инстинкт к передвижению, — продолжил Игорь Лозинский, — и они тронутся в путь к обновлению и смерти, угри имеют светло-серебристую окраску; в момент, когда начинается движение, они становятся буро-зеленоватыми, цвета маслин, а в конце — черными, но блестящими, при том, что на боках и брюшной части остаются светло-серебристыми. К моменту отправления в путь глаза угрей увеличиваются в два-три раза…
Отец, слушая Игоря Лозинского, хоть и в задумчивости, но внимательно, перенесся в мыслях к берегам Америки, следуя за угрями. В сущности, Америка была дежурной темой разговоров нашей семьи на чужбине.
После того, как мы миновали той ночью границу и на рассвете оказались в другой стране, мы, как эмигранты, легко могли в течение определенного периода продолжить путь в Америку, в Австралию.
Мама инстинктивно была против переселения в Америку. Она как будто считала своим долгом хранить тяготение семьи к родным местам, а Отец семейное равновесие видел как раз в изменении этого тяготения.
Чем больше проходило времени, тем меньше становились шансы семьи перебраться в Америку, а Отец все сильнее мечтал о том, чтобы последовать путем угрей к ее берегам.
Отец, рассеянно слушая Игоря Лозинского, перенесся в какой-то момент в ту судьбоносную ночь, когда семейство решило разделиться: одни приняли путь угрей в сторону Америки, другие — путь возвращения угрей назад.
Первые отправились в Европу и Америку, вторые — на Балканы и в Азию. Сильно изменила судьба и тех, и других. Они вынуждены были приспосабливаться, с ними произошли всевозможные метаморфозы. «Как и с угрями за время их великого пути», — подумал Отец, внимая Игорю Лозинскому, увлекшемуся рассказом. Отца все больше захватывала мистическая вера в то, что угри путешествуют, ведомые какой-то силой, может, Божьей силой. Ведь не зря угри считались Божьими предсказателями, во всяком случае, такая роль им приписывалась в древней мифологии. Они могли наставить Отца и его семью на путь истинный, указать выход из ошибочных скитаний по кругу. А разве нас на нашем пути не подстерегали разные опасности, как и угрей на их пути? Бегство представлялось Отцу единственным шансом выжить, выстоять…
Игорю Лозинскому стало ясно, что Отец все время проводит параллели между миграциями угрей и миграциями людей, между движениями в природе и движениями людей в истории.
Пока Отец слушал, его мыслью руководили угри, они проникали в его подсознание, чтобы примирить терзающие его противоречия между внутренним и внешнем мирами. Отец размышлял: «Угри умирают там, где рождаются. В одном и том же, важном для их судеб месте в недоступных для человека глубинах океана. А мы, несчастные люди, рождаемся в одном месте и не знаем, где нам суждено умереть!»
Ряд отцовских ассоциаций не переставал пополняться, он постоянно сравнивал, как борется за выживание угорь и как — человек. Вот и сейчас, слушая своего ученого друга, который с такой точностью рассказывал природную сагу угрей, Отец старался уловить новые моменты в параллелях между передвижениями своего семейства и передвижениями угрей: «Разве кости угрей после их героического путешествия, после любовного обновляющего их экстаза не распадаются, не исчезают там же? Да, угри заканчивают жизненный путь в глубинах моря, в том месте, которое является источником рождения и смерти…
А что становится с костями наших, отправившихся по пути угрей, предков, потерявшихся в спиралях бесконечности? Среди них есть обманувшиеся, навек оставшиеся на чужбине, чья последняя воля состоит в том, чтобы, во что бы то ни стало, их останки были отправлены на родину. Они верят, что только родная земля может принять и дать им покой, что только там их кости смогут разложиться в глубинах земли, как тела угрей на дне океана».
Угри продолжали свой путь…
Балканская ночь темной сенью накрывала просторы — огромное Озеро и истекающую из него реку. Вдалеке, сквозь черные тучи, временами поблескивала какая-нибудь звезда. Угри, которым удалось миновать преграды людей, почти невидимые, спешили к морю, ведомые инстинктом выжить…
Отец и Игорь Лозинский на время замолчали, каждый думал о своем, глядя на реку.
Мама, словно из солидарности с Отцом, не сомкнула глаз, даже после того, как она закончила дела по дому, которые планировала сделать завтра. Она не ложилась спать, пока Отец ночами сидел над книгами, будто принимала на себя часть ответственности за то путешествие, которое пока было в его мыслях, но в какой-то день могло стать реальностью. Мама крадучись подошла к кабинету Отца. Искала повод, чтобы войти. Она уже давно поняла, что Отцу не дает покоя идея о великом пути угрей. В глубине души она боялась, как бы чего не вышло, если Отец поделится этой своей идеей с кем-то еще. Мама почувствовала, что именно это сейчас и происходит. Была — не была, она вошла в кабинет. Нежно посмотрела на Отца, сидевшего у открытого окна.
