Абдувелли пообещал и слово сдержал.

На следующее утро к Веселицкому пришёл дворцовый чиновник.

   — Хан требует отдать письмо для прочтения! — коротко объявил он.

   — А не знаешь ли ты, любезный, как воспринял хан слова ахтаджи-бея?

   — Сказал, что всё полезное для общества и сходное с нашим законом будет им одобрено.

Веселицкий отдал письмо.

Долгий опыт общения с татарскими начальниками подсказывал ему, что ответ будет получен не скоро. И он очень удивился, когда на следующий день вновь пришёл Абдувелли-ага.

   — Хан и диван рассмотрели условия Долгорук-паши, — сказал ага. — Они находят уступку крепостей противоречащей нашей вольности и не приемлют её.

   — В чём же хан увидел противоречие? — поинтересовался Веселицкий, стараясь не показать своего разочарования.

   — Какая же будет тогда у Крыма вольность и независимость, коль в трёх местах останется русское войско?.. Наш народ беспокоится о следствиях такой уступки.

   — Что же пугает народ?

   — Грядущее угнетение... Он уже терпел его во время турецкого владычества в тех городах. И боится угнетения российского.

   — Напрасные беспокойства! — с деланной беспечностью воскликнул Веселицкий. — Такого угнетения не будет!

   — Как за это можно поручиться? Ныне нет, а в будущем...

   — Требуемая уступка не для войны с Крымом предлагается, — перебил его Веселицкий, — а чтоб сохранить и прочнее утвердить его независимость. Всем ведь известны неоднократные примеры беспредельной наглости и вероломства Порты против своих же единоверных народов!.. Хан должен понимать: если бы её величество восхотела захватить полуостров, то повелела бы не выводить отсель армию. Но моя государыня не желает этого. Не желает!.. И войска наши нужны для вашего благоденствия... Что же касаемо помянутых крепостей, то они избраны только из-за удобного местоположения к отражению и с моря и с суши турецких происков... Ну посудите сами, сможет ли крымское общество защититься собственными силами? Нет, не сможет!.. И история даёт тому многие доказательства. Вспомните хотя бы султана Мехмеда...

Веселицкий довольно грубо намекнул на завоевание Крыма турками. В 1475 году султан Мехмед II на 270 кораблях пересёк Чёрное море, высадил огромное войско и за считанные дни покорил Крым, заставив крымского хана платить дань.

...Абдувелли-ага не стал углубляться в дебри истории, сказал апатично:

   — Народ не хочет русских войск. Хан послал меня донести эти слова до вас.

Веселицкий понял, что продолжать далее убеждать агу нет смысла: он лицо подневольное — выполняет указание хана. Но упускать возможность использовать его для достижения цели Пётр Петрович не собирался. Кинув на стол тугой кошелёк, он сказал благожелательно:

   — Я надеюсь, что уважаемый ахтаджи-бей перескажет мои резоны его светлости. Без выполнения представленного требования я не могу приступить к трактованию прочих пунктов.

Абдувелли деньги взял.

Через день он пришёл снова и, улыбаясь, сообщил:

   — Хан проявляет податливость к требуемой уступке. В ближайшие дни всё будет решено.

   — Приятные слова — радостно слышать! — воскликнул Веселицкий и достал из сундука ещё один кошелёк...

Обещанные агой «ближайшие дни» растянулись почти на две недели. Веселицкий воспринял задержку как плохой знак, и не ошибся.

Появившийся 7 ноября Абдувелли, стыдливо отводя глаза, сказал уныло:

   — Все духовные чины как защитители шариата и заповедей Корана находят уступку крымских мест противной нашей вере... А поскольку Россия многократно и публично объявляла, что не станет требовать от татарского общества ничего противного вере, то хан и диван на эту уступку согласиться не могут и просят крепости не требовать.

Веселицкий нахмурился. Он предполагал, что Сагиб-Гирей станет под разными предлогами оттягивать окончательный ответ, но совершенно не ожидал столь решительного отказа. Нахлынувшая волной злость затуманила голову, но не лишила разума и рассудительности. Стараясь скрыть раздражение, Пётр Петрович воскликнул назидательно:

   — Вы, милостивый государь, пункты веры оставьте! Содержание Корана мне известно не хуже ваших мулл! Избавитель от порабощения, доставивший совершенную вольность обществу и земле и состоящий их защитником, признается по Корану благодетелем.

Абдувелли растерянно заёрзал на стуле, по губам скользнула вымученная улыбка — он не ожидал, что русский поверенный знает Коран.

   — Тем не менее отдать города мы не можем, — заученно повторил он, достал письмо и протянул Веселицкому.

   — Что это? — спросил тот, оставаясь недвижим.

   — Просьба к русской королеве о нетребовании крепостей.

   — Зачем она мне?

   — Прошу прочитать, насколько правильно составлена.

Толмач Донцов шагнул к are, намереваясь взять письмо, но замер под гневным взглядом канцелярии советника.

   — По дружбе советую: не защищайтесь пунктом веры, — жёстко сказал Веселицкий. — Творец дал разум, чтоб отличать добро от зла. Её величество не жалела своих солдат, стремясь подарить вам вольность. За это благодарить надо! А вы непристойное письмо посылать собираетесь.

   — Таково желание народа.

   — Это неразумное желание! И благородное собрание почтенных мужей должно наставить народ на путь праведный — исполнение воли моей государыни и вашей благодетельницы!

Веселицкий хмуро глянул на агу и, понизив голос, угрожающе предупредил:

   — Не гневайте её величество. В её власти сделать ногайские орды, что верностью подтверждают дарованные им милости, вольными и независимыми. И хана особого им избрать она может дозволить. Что тогда останется от Крымского ханства?.. Пшик! Один сей полуостров — вот и все земли... Подумайте, прежде чем отсылать нарочного в Петербург.

Веселицкий знал позицию императрицы и Совета по отношению к ордам, но сейчас — на свой страх и риск — запугивал ахтаджи-бея.

   — Я перескажу хану и дивану ваш совет, — пообещал Абдувелли. — Но сомневаюсь, что его признают полезным.

   — Как скоро я получу ответ?

   — К вечеру вернусь...

Ответ, с которым пришёл ага, был прежним: татары отдавать крепости отказались.

   — Ну что ж, — вздохнул Веселицкий, с подчёркнутым сожалением посматривая на Абдувелли, — коль вы не хотите нашего защищения — Бог с вами. Но прошу подготовить подробный письменный ответ... — Ага молча кивнул. — Только потом не жалуйтесь, если его сиятельство князь Долгоруков осерчает! В твёрдости предводителя исполнить волю её величества вы уже смогли убедиться летом.

В глазах Абдувелли промелькнул испуг. Он быстро попрощался и ушёл.

На следующий день, когда Пётр Петрович отдыхал после сытного обеда, его побеспокоил ханский чиновник.

   — Завтра в полдень его светлость ждёт вас во дворце.

   — Зачем?

   — Диван заседать будет...

В указанное время Веселицкий прибыл во дворец.

Когда все расселись по местам, отведали кофе, закурили, ширинский Джелал-бей сказал:

   — Хан болен... Он поручил мне уведомить тебя о наших просьбах.

Пётр Петрович коротко пожелал его светлости скорейшего выздоровления, а потом, учтиво выдержав паузу, спросил о содержании просьб.

   — Крымское общество, — начал бей, — благодарит русскую королеву за заботу об охранении нашего полуострова и имеет искреннее желание помочь ей в этом необходимом деле. Всем известно, какие тяготы и лишения испытали вашие солдаты, освобождая нашу землю от турецкого владычества. Вот почему мы хотели бы облегчить их нынешнюю участь, доставив в зимнее время отдых и спокойствие.

   — Каким же образом?

   — Мы готовы взять на себя охрану берегов от неприятельских покушений...

Веселицкий не был военным человеком, но в разведывательных делах знал толк и хорошо понимал, что уступить в этом вопросе никак нельзя. Отдать охранение крымских берегов татарам — значит заложить мощную мину в основание всех здешних завоеваний. Лишившись своих глаз на побережье, российское командование останется в неведении турецких происков с моря и не сможет вовремя оказать отпор неприятельскому десанту, если такой приключится. Надо было увильнуть от прямого ответа: сказать «да» Веселицкий не мог, а говорить «нет» не хотел, полагая, что время сжигать мосты ещё не пришло.