Я пожелал доброй ночи обоим и пошел наверх спать, а они начали раунд номер три с бурбоном.

В два часа ночи (два!) Конрад решил присоединиться ко мне. Как любезно с его стороны!

Я сел на постели, буравя его взглядом, пока он раздевался.

— Хорошо провел время? — сладчайшим тоном осведомился я.

— Очень. Твой друг умный и забавный, не говоря уж о сексуальной внешности.

— Я смотрю, Конрад, ты открыл в себе новое пристрастие — аргентинские девственники, — едко заметил я.

Он изумленно смотрел на меня целую минуту. Алкоголь притупляет реакцию, не так ли? А потом довольно разулыбался, как ребенок, добравшийся до банки с вареньем. Получил подушкой в лицо. И расхохотался.

— Неужели ты ревнуешь, котенок?! — он лыбился, как идиот.

Я бросил на него рассерженный взгляд:

— Нет. Ты наконец-то нашел мне замену, так что я могу теперь уехать домой.

— Гунтрам, это нелепо! Я только развлекал гостя. Иди сюда, бедный брошенный котенок, дай я тебя поглажу, — полуголый он полез на кровать, пытаясь меня поймать.

— Убери свои мерзкие руки! — крикнул я, собираясь ударить его в склоненное надо мной лицо. Он легко остановил мой кулак, стиснув руку железной хваткой. Пожалуй, он не так пьян, как я думал. Тем обиднее.

— Осторожно, Гунтрам. Я мало кому позволяю себя бить, — угрожающе рявкнул он. Но мне было уже все равно. — Давай спать, прежде чем мы наговорим друг другу такого, о чем пожалеем завтра, — высокомерно посоветовал он. Ах ты!

— Да, знаю. Только Горану позволено валять тебя по полу.

Одним молниеносным движением он опрокинул меня на подушки, навалился сверху и зафиксировал руки. Я сердито дернулся, но он наклонился и поцеловал меня. Это был умопомрачительно жадный поцелуй, непохожий на те, сдержанные, которыми он ограничивался после моей выписки из клиники.

На меня накатило сумасшедшее желание, и я с таким же пылом принялся ему отвечать. Но он внезапно отстранился и перекатился на другую сторону кровати.

— Гунтрам, стоп. Тебе пока нельзя.

— К черту доктора! Хочу почувствовать тебя, всего, — я подобрался к нему, обнял за шею и встал на колени. — Пожалуйста, ты мне нужен, — проговорил я умоляющим голосом, нежно целуя его лицо, и буквально слышал, как он борется сам с собой.

— Я слишком пьян, чтобы остановиться, если ты почувствуешь себя плохо, — еле слышно сказал он. Я продолжал целовать его в шею, вызывая глухие стоны. Потом лег на подушку, глядя на него умоляющими глазами.

— Scheisse***, я же не каменный! — выдохнул он и снова потянулся ко мне, осторожно целуя и заодно расстегивая на мне пижаму.

— Залезай под покрывало, здесь холодно, — шепнул я, пододвигаясь, чтобы дать ему место. Он устроился рядом со мной, я обнял его, и мы принялись жадно целоваться. Я даже не осознавал, что он стягивает с меня одежду, пока не почувствовал прикосновение его голого тела. Плавясь от удовольствия в его руках, я полностью потерял контакт с реальностью; единственное, что имело сейчас для меня значение, это губы Конрада. Мой член уже болезненно стоял, но я не замечал неприятных ощущений, полностью отдавшись во власть его голодных губ.

— Как всегда торопишься, Линторфф? — усмехнулся я между поцелуями, пытаясь справиться с рваным дыханием.

— Ты не представляешь, как сильно я этого хотел! Почему, ты думаешь, я так часто уезжал в последние недели? — признался он, оторвавшись от меня, чтобы найти лубрикант в ящике тумбочки. Я вздрогнул и едва не вскрикнул, когда почувствовал в себе его пальцы.

— Немного отвык за это долгое время без тебя, — заметив его встревоженный взгляд, сказал я, подаваясь к нему, чтобы показать, что хочу продолжения.

— Очень долгое, котенок, — пожаловался он, скользя языком вокруг моих сосков, прекрасно зная, что это сводит меня с ума.

Длинным плавным движением он проник внутрь, и я снова подавил крик боли — отчаянно не хотел, чтобы он сейчас останавливался. Но он заметил, что что-то не так и замер, сдерживаясь, пока я снова не нашел его рот губами, понуждая войти глубже.

Он начал медленно двигаться, пытаясь причинять как можно меньше боли и неудобства и даря так давно недоступное мне удовольствие. Мы оба быстро подошли к краю: он ускорился, встречая новым толчком каждый мой стон. К своему огромному сожалению, я быстро кончил, а он излился в меня.

Мне пришлось сесть, чтобы отдышаться; от резко накатившей волны дурноты я почувствовал слабость. Конрад обнял меня, поддерживая.

— Позвать доктора, котенок? — взволнованно спросил он.

— Секс втроем — это не моё, — пошутил я, стараясь дышать ровнее, и это, похоже, сработало — сердцебиение потихоньку стало успокаиваться. Конрад держал меня, пока я, задыхавшийся, как бегун-марафонец, не почувствовал себя лучше.

— Пожалуйста, дай мне воды.

Он сходил в ванную и принес стакан с холодной водой. Я выпил, и мне стало легче.

— Возможно, идея найти мне замену не так уж и плоха. Я уже не так энергичен, как прежде.

— Гунтрам, я никогда тебя не отпущу. Зря мы нарушили предписания врача. Твое полное выздоровление займет несколько месяцев. Это моя вина, мне не следовало соглашаться, как бы ты меня ни соблазнял.

Ободренный словами Конрада, я обнял его и прошептал, уткнувшись носом в шею:

— Все нормально, я просто отвык. Со мной все будет хорошо. Просто ложись, поспи рядом со мной.

Пасхальное воскресенье

Ранним утром меня разбудил шум. Дом превратился в кромешный ад. Конрад уже куда-то исчез. Из окна было видно, как армия слуг расставляет столы и стулья. Я замер, вспомнив, что сегодня гостей здесь ждет еще одно зрелище. Множество людей придет посмотреть, кого герцог пустил в свою постель на этот раз.

Я вздрогнул от неожиданности, когда Конрад ласково поцеловал меня в шею. У меня чуть не случился второй сердечный удар.

— Доброе утро. Тебе надо побыстрей одеться, если хочешь успеть позавтракать. Мне повезло — удалось перехватить кое-что на кухне. Повар сегодня в плохом настроении.

— Не думаю, что смогу сейчас есть. Может быть, позже, после мессы, — ответил я, отстраняясь.

— А ты случайно не нервничаешь?

— Ты бы тоже нервничал, если бы был блюдом дня.

— Чушь. Большинство гостей — всего лишь наемные сотрудники: менеджеры, брокеры, трейдеры, секретари. Это им нужно опасаться расстроить тебя, чтобы не попасть ко мне в немилость. Настоящие хищники здесь были в пятницу, и они тебя одобрили.

— Все равно меня пугает такое количество народа.

— Тебе всего лишь надо будет пожимать им руки и быть рядом со мной во время поздравлений. Потом ты сможешь пойти общаться с детьми Фердинанда. Давай, надевай утренний костюм и галстук. Твой друг уже слоняется по дому в компании Антонова.

Ладно, все прошло не так плохо, как я боялся. Гости начали собираться в десять тридцать, и времени на приветствия не осталось, потому что все пошли сразу в церковь, где Конрад уже разговаривал с тем же священником, что служил в пятницу. На этот раз мне позволили в течение всей церемонии сидеть рядом с Конрадом на отдельной скамье. Фердинанд с семьей расположился прямо за нами, а бедный Хуан был усыновлен Михаэлем.

По настоянию Конрада я причастился, хотя давно не был на исповеди, и, если честно, что бы он там ни говорил, я знал, что такие отношения, как наши с ним, Церковь не одобряет. По окончанию службы священник подошел ко мне и заявил, что рад тому, что герцог выбрал меня компаньоном. Я изумленно таращился на него, пока он бодро говорил, что я могу вести свою духовную жизнь, как раньше, и заниматься благотворительной работой — конечно, с ведома Церкви.

Мне пришлось стоять рядом с обоими мужчинами, пока они приветствовали людей, присутствовавших на пасхальной службе. Конрад знал большинство из них, а если он кого-то не помнил или видел в первый раз, Михаэль или Моника подсказывали ему.

Без четверти час гости самостоятельно расселись за круглыми столами во дворе замка. Я был усажен вместе с Конрадом, священником, Моникой, Михаэлем и Фердинандом. Неожиданно было сидеть за столом рядом со священником… Детей, бегавших вокруг, устроили за отдельными столами.