— Думаю, я могу послать ему копию дипломной работы и поблагодарить за поддержку, но не думайте, что я начну с ним целоваться.

— Это было бы чудесно, Гунтрам, — мягко сказал Горан.

19 октября. Дневник Фердинанда фон Кляйста

Во время обеда Михаэль, Горан и я уговорили Гунтрама прекратить боевые действия. Это большой сдвиг для всех нас. Должен признать, Алексей Григорьевич гораздо проницательней, чем мы думали. Воздействовать на чувство социальной ответственности Гунтрама было гениальной идеей. Его отсутствие на обеде — чтобы мальчик не догадался, откуда ветер дует — тоже умный ход. Михаэль хорошо провел свою роль, и я не подозревал, что Горан — такой хороший актер.

Я до сих пор не могу поверить, что Гунтрам купился на историю о несчастных рабочих, которым грозит сокращение. Он так умен, почти как его отец, но до сих пор верит в людскую доброту. В этом смысле Жером был гораздо умнее. В результате мы добились, что Гунтрам, ничего не получая взамен, будет делать то, что нам нужно! Алексей мудро предупредил нас, чтобы мы ничего ему не предлагали, иначе Гунтрам сразу бы отказался, решив, что мы пытаемся его подкупить.

Очень надеюсь, что мальчик пошлет этого Фолькера куда подальше. Я устал ежедневно выслушивать тирады Конрада. А чего мой друг-идиот ожидал? С таким лицом, как у Гунтрама, появление желающих оспорить «собственность» Конрада на мальчика — вопрос времени. Он выглядит гораздо лучше, чем его проклятый дядя, но, подозреваю, что дело даже не во внешности — людей сводит с ума его невинность и доброта. Обломов сказал мне однажды, что его босс просто помешался на Гунтраме, и каждый раз, когда мог, ходил смотреть, как тот работает.

Это трагическая насмешка судьбы, что Репин и Конрад оба влюбились в Гунтрама. «Мы все — игрушки судьбы, — сказал мне как-то Обломов. — Вы, немцы, постоянно все планируете, и, посмотри, одно простое стечение обстоятельств, и наши боссы начинают вести себя, как двое детей».

Теперь я его понимаю. Гунтрам вышел из дома один впервые за шесть лет, на маленьком острове, и на него сразу же запал этот богатый парень. Я совершенно уверен, что сам Гунтрам не искал новых знакомств.

Будем надеяться, что мальчик сдержит обещание, потому что ноябрь будет очень тяжелым для всех нас.

Мы должны остановить надвигающуюся катастрофу — не дать Конраду осуществить его план, касающийся Стефании ди Барберини. От этой женщины можно ждать только проблем.

24 октября

Вчера Линторфф вернулся из Нью-Йорка и из аэропорта сразу поехал домой, увидеться с детьми, хотя обычно он торопится оказаться в своем драгоценном банке. Похоже, дела еще хуже, чем пишут в газетах. Он выглядел измотанным, и у меня сложилось впечатление, что он ощущает себя бессильным что-то предотвратить. Я с ним еще не заговаривал, потому что до сих пор не решил, как поступить. Мне очень тяжело простить его за всё то, что он сделал. Он не человек, он чудовище. Но это чудовище обладает достаточной властью, чтобы разрушить жизни невинных людей, и без колебаний сделает это, если потребуется.

Он появился в детской около восьми вечера, дети уже поужинали и готовились ложиться спать. Я нарисовал им иллюстрации к рассказу, который они читали в школе, и Клаусу и Карлу не терпелось завтра показать их в школе.

Когда Линторфф вошел в комнату, мальчишки набросились на него и заставили смотреть рисунки.

Я ждал его в коридоре, всё ещё сомневаясь, не зря ли поддался на уговоры Фердинанда и компании.

— Можно вас на пару слов, сир? — механически спросил я, когда он вышел из комнаты.

— Что такое, де Лиль?

— В следующий вторник, тридцатого, в девять утра, я должен встретиться с учителем и с директором школы. Они хотели бы рассказать об успехах Клауса и Карла, и я подумал, не захочет ли Ваша Светлость присутствовать, — сказал я, пытаясь говорить не так сухо, как обычно.

— Я должен взглянуть на свое расписание. Пошли напоминание Монике.

— Спасибо, сир. Дети будут рады, — промямлил я, не выдерживая его пристальный взгляд, — он изучал меня, выискивая признаки неискренности.

— Это всё?

— Да, сир, — сглотнул я.

— Хорошо, я буду внизу, если тебе понадобится еще о чем-нибудь поговорить, — сказал он, обходя меня.

— Насчет той выставки в Берлине… — начал я, но запнулся, наткнувшись на его пристальный взгляд.

— Да, что с ней? — нетерпеливо спросил он.

— Я решил отклонить предложение мистера Фолькера. Мы с ним никогда не договоримся по денежным условиям, да и на самом деле эта выставка не так уж мне и нужна. Ограничусь теми, что уже организовал мастер Остерманн в Женеве и Берне. Я подумал, вы хотели бы об этом знать, сир, — прошептал я.

Почему я говорю с ним так мягко?

— Спасибо, что сказал мне. Спокойной ночи, Гунтрам.

— Спокойной ночи, сэр.

Пятница, 26 октября

Я завтракал с Армином, вечным студентом, и пытался вложить в его пустую голову некоторые экономические принципы. Безнадежный случай. Лучше бы ему взяться за ум, иначе Михаэль съест его живьем, когда поймет, что парень не понимает простых вещей, например, как по-умному скрыть дефицит госбюджета. После того, как я защитился, Альберт фон Линторфф надавил на своего кузена, так что теперь я должен «учить его сына», если «мы не хотим, чтобы следующим Грифоном стал неграмотный тупица». Так что нам снова разрешили общаться, и до некоторой степени это помогает мне легче переносить сложившуюся ситуацию.

— Нет, Армин, не так. Не верь всему, что говорят преподаватели. Тут не имеет значения абсолютная величина показателя, тут дело в тенденции. В прошлом году у Испании размер дефицита был 2% , а в этом уже 6%. Их уровень безработицы растет очень быстрыми темпами, и ты думаешь, они соберут больше налогов, чтобы покрыть дефицит? Около 15% их ВВП базируется на стоимости строящихся домов, это вдвое больше, чем в Германии. Поговори с Фердинандом, если не согласен со мной, — говорил я, когда в комнату впервые за год вошел Линторфф.

Мы оба встали, ожидая, когда он займет свое обычное место во главе стола. Я молча сел, а Армин вылупился на нас, словно деревенский дурачок. Я пнул его под столом, и он пришел в себя.

— Де Лиль прав. В следующем году Испания станет большой головной болью для Евросоюза, что бы там ни говорили ее лидеры, — невозмутимо сказал Линторфф, ставя точку в нашем споре. — Завтра, если погода будет хорошей, я хотел бы сходить с детьми в зоопарк. Проследи, чтобы к десяти они были готовы, — велел он мне.

— Да, сэр. Нужно ли мне идти с вами?

— Как хочешь, Гунтрам, — мягко ответил он. — Поторапливайся, Армин. Я не могу ждать целый день! — рявкнул он, возвращаясь к своему обычному тону.

27 октября

Сегодня мы ходили в зоопарк. Из жалости я согласился составить Линторффу компанию, потому что был уверен, что он не сможет один справиться с двумя маленькими монстрами и потеряет одного из них в клетке со львом. Возможно, Клаус захочет проверить, есть ли у льва зубы или нет. Карл наверняка поступит умнее — он потыкает в зверя палочкой.

Линторфф оставил охрану дома (я так думаю), и взял огромную Audi Q7, на которой обычно возят детей. Он завел мотор, и внутри салона грянула детская музыка. Я поспешно выключил диск.

— Теперь я понимаю, почему Михайлович просит повышения, — прокомментировал он, выруливая со двора.

В зоопарке, вопреки моим ожиданиям, дети вели себя очень хорошо и с удовольствием рассматривали зверей — тех, кто соответствовал их размеру. Слон и жираф слишком большие, и они на них даже не взглянули, а больше заинтересовались стайкой воробьев.

К часу они проголодались, и нам пришлось прерваться, чтобы что-нибудь съесть в ресторане. Линторфф есть Линторфф — он ни за что не станет обедать в кафетерии, как студент. Порезав мясо, Карл и Клаус принялись за еду и полностью ушли в этот процесс.

— Сир, я хотел извиниться за то, каким образом проинформировал вас о защите. Это было грубо, особенно после всех проблем, которые вам пришлось решить, чтобы я мог учиться в университете, — мягко сказал я.