— Нет, — прошептал я.

— Я попрошу Горана найти кого-нибудь, кто займется расследованием истории с твоей семьей. Подробности банкротства должны были попасть в газеты. Читать всё это не очень приятно, а публикации бывают очень резкими.

— Понимаю. Ты сделаешь это для меня, Конрад?

— Да, милый.

23 января 2006 года

Конрад сдержал слово и нанял частного детектива во Франции. Этот человек перерыл местные газеты и нашел кое-какую информацию о банкротстве «Креди Овернь», но ничего о другом банке, в котором работал отец. Не было юридического лица, зарегистрированного под названием “Services Financiers Méditeranée” ни во Франции, ни в Швейцарии. Лефевр клялся, что банк назывался именно так, и даже дал мне визитку с именем моего отца и адресом банка — Авеню Клебер, Париж. Странное место для банка.

История банкротства «Креди Овернь» вполне типична. Провинциальный банк, тесно связанный с местными политиками, фермерами и промышленниками, долгов больше, чем капитала, и нет надежды когда-нибудь из них выбраться. Когда дела банка стали по-настоящему плохи, мой дед, Луи де Лиль и двое его сыновей, Паскаль де Лиль и Жером, начали выдавать себе кредиты на миллионы франков, тем самым грабя своих клиентов. Если верить прессе, они все покончили с собой, когда впереди замаячила тюрьма. Деньги растворились в воздухе, и многие люди разорились — фермеры, пенсионеры, ветераны, хозяева мелких магазинов. Имущество де Лилей было распродано с торгов, чтобы вернуть деньги клиентам банка, но вырученные средства покрыли только 12% их депозитов.

Я очень расстроился, услышав об аферах своего отца.

— Милый, мне очень жаль, что тебе пришлось услышать плохое о своем отце, — попытался утешить меня Конрад, когда частный детектив ушел.

— Ты был прав, не это я хотел услышать. Не понимаю, почему Лефевр настаивал, что ни на минуту не поверил в причастность моего отца к мошенничеству. Было официальное расследование, и все они признаны виновными, кроме моего дяди Роже.

— Гунтрам, я наблюдал такие истории много раз. Давай, иди сюда, я тебя обниму, тебе сейчас это нужно.

Я обошел стол и, как маленький ребенок, забрался к нему на колени, обвил шею руками и щекой прижался к его плечу.

— Я — сын афериста, — сказал я тоскливо.

— Ш-ш-ш, не говори так, любимый. Это неправда, — сказал Конрад, гладя меня по волосам. — Лефевр не мог настолько ошибаться, и, возможно, твой отец был честным человеком. Не ты ли мне говорил, что он защищал людей, у которых описали имущество, не беря с них ни цента? Посмотри, какого чудесного сына он произвел на свет. Я всегда буду в долгу перед ним за то, что он дал мне тебя.

— Ну что ты такое говоришь… Люблю тебя.

Мы долго сидели, обнявшись. Меня охватила печаль.

— Прости, что зря потратил твои деньги.

— Ш-ш-ш, забудь. Это мелочь. Гунтрам, твой отец мертв и не может себя защитить. Не осуждай его и помни его, как того человека, который играл с тобой в детстве. Его друзья никогда не верили в обвинения. Лефевр описывает его похожим на тебя, за вычетом бунтов и приводов в полицию. Неужели ты думаешь, что такой человек мог украсть деньги у пенсионеров? Что бы там ни произошло на самом деле, все это в прошлом, и ты ничего не можешь изменить. Думай о будущем, о наших сыновьях и забудь старые истории.

— Да, ты прав, но я не могу не думать о дяде Роже. Где он сейчас? Почему никогда не интересовался мной?

— Лефевр сказал, что твой отец и твои дяди были в очень плохих отношениях. Ты всю жизнь жил за границей. С чего бы ему интересоваться тобой?

— Да, ты прав. В моем семейном фотоальбоме множество фотографий семьи моей матери; старых тетушек, которые ее растили, снимки ее самой и отца, их друзей, несколько изображений моей бабушки. Есть только две фотографии деда и его сыновей в младенческом возрасте. Мой отец не особо их жаловал.

— Ты хочешь, чтобы детектив нашел твоего дядю? Не знаю, возможно ли это. Скорее всего, он сменил фамилию, когда уехал в Южную Африку, или куда он там уехал…

— Нет, не надо. Не думаю, что он примет меня с распростертыми объятьями, — я слабо улыбнулся. — Ты прав. Всё это в прошлом, и я не имею к нему отношения.

— Вот это правильно, милый. Ты теперь часть моей семьи и должен общаться с ее членами. Тетя Элизабетта говорила мне недавно, что она думает съездить на несколько дней в Лиссабон, вернее, в Синтру, и для компании ей требуется кое-кто по имени Гунтрам. Ты можешь поехать туда с детьми дней на четыре-пять. А мне нужно слетать в Китай.

3 февраля, Синтра

У Элизабетты здесь фантастическая вилла — особняк во французском стиле. На значительном расстоянии от города, в лесу, который посадил еще король Португалии в XIX веке. Его имени я не помню, помню только, что он был братом мужа королевы Виктории… Кто-то из немецких Заксен-Кобургов. Вся территория — национальный парк Кашкайш.

Тут не так холодно, как в Цюрихе, и довольно солнечно, хотя сейчас и февраль. Клаусу и Карлу тут очень нравится, и главная моя забота теперь — держать их подальше от фонтана. Они обожают играть с водой! Их любимое развлечение — купать Мопси. Они наливают в свое ведерко для песка воду и опрокидывают его на бедную собачку. К счастью, она уже поняла, что к чему, и убегает, лишь только их завидит.

Я совершенно очарован Синтрой. Это маленький городок, с огромным, странным на вид замком с двумя гигантскими коническими башнями — дымовыми трубами. Улицы усажены большими деревьями, крыши домов выложены разноцветной черепицей, в переулках и магазинах керамики толчется разнообразный люд. Синтра напоминает мне итальянские городки, но она не такая шумная. Здесь невероятно тихо. Местные говорят мягко, язык звучит очень музыкально, хотя я не понимаю ни слова.

5 февраля

Вчера Элизабетта решила на целый день съездить в Лиссабон. Ей хотелось «купить новое постельное белье, а здесь, в Португалии, чудесные кружева». Предполагалось, что я составлю ей компанию, но Карл проснулся простуженным, и я подумал, что лучше останусь с ним дома.

После обеда я решил отправиться в Синтру, выпить кофе и немного побыть в тишине. Дети ужасно энергичные, и я умирал от усталости, проиграв с ними все утро. Я люблю их, но иногда хочется одиночества. Я взял маленькую машину, оставив охрану дома — что может случиться в таком маленьком городе, да и еду я всего часа на два.

В Синтре я припарковался недалеко от замка. Идти туда на экскурсию было уже поздно. Я увидел маленькое кафе напротив и отправился туда, надеясь найти там капучино и покой. Возможно, немного порисовать.

Официантка принесла мой заказ, и я сидел с чашкой кофе, наслаждаясь тишиной, нарушаемой лишь потрескиванием огня в камине. В кафе практически никого не было; я достал свой блокнот для эскизов и стал по памяти зарисовывать другой замок, тот, который на горе.

— Выглядит, как настоящий. Продаешь? — спросила меня высокая женщина в простой одежде. Наверное, туристка. Американка, судя по акценту.

— Спасибо. Нет, не продаю. Я не профессиональный художник, — ответил я. Она без приглашения подсела за мой столик.

— А тебе и не надо. Похоже, ты и так при деньгах, — заявила она, протягивая мне руку. — Линда Харрис.

— Это просто хобби, миз* Харрис, — кивнув, холодно сказал я, игнорируя протянутую руку.

— О, да ты — крепкий орешек. Не предложишь мне чего-нибудь? Всегда думала, что у европейских аристократов хорошие манеры, — фыркнула она.

— Я не аристократ. Прошу прощения.

— Разве ты не внук Луи Филиппа Армана де Лиля, виконта де Мариньяк? — спросила она. — Разве это не ты живешь с Конрадом Марией Ульрихом фон Линторфф Заксен Лёвенштайном, герцогом фон Витшток?

— Мадам очень хорошо информирована. Всего хорошего, — сказал я и поднялся, чтобы уйти.

— Да ладно тебе, я гораздо симпатичней, чем Тревор Джонс из Independent Times. Я не собираюсь говорить о Линторффе или его банках — только о твоей семье.

— Я не разговариваю с прессой.

— Разве тебе не кажется странной смерть твоего отца? Нам с Тревором пришлось рыть носом землю — Орден проделал невероятную работу, чтобы скрыть информацию о де Лилях. Даже от их шато в Пуатье не осталось ни камушка, — невозмутимо сказала она. — Купи мне кофе, и я кое-что тебе об этом расскажу.