Нужно попытаться включить настольную лампу и встать. Плохо, если еще глухая ночь. Тогда до утра можно и не дотянуть. Смотрю на ободранный будильник - полшестого. С трудом сел на диване и тут же рухнул на подушку. Ко-лотит озноб, но при этом по телу одновременно прокатываются горячие волны. Во рту пере-сохло. Трясущейся рукой вытираю со лба лип-кий пот. Нет, так дело не пойдет, нужно умуд-риться встать и дотащиться до ванной.

Я живу в коммуналке на Варшавском шоссе. Соседи - восьмидесятилетняя бабуля и Женя, здоровенный белорус с мерзкой фамили-ей Бричковский. Сам он, жлоб и стукач, еще омерзительнее, чем его фамилия.

Пошарил по комнате, не спрятал ли я вчера чего-нибудь выпить. Такое бывало. Но не сегодня. Пепелище вокруг, пепелище, руины, пейзаж после битвы. Нужно выметаться, здесь ловить нечего. Пивняк на Метростроевской открывается в семь. Если идти пешком, нормал-ьно будет.

Держась за стенку, доползаю до ванной. Опираюсь руками на раковину, медленно накло-няюсь и жадно пью из-под крана. Знаю, что ни-чего не поможет, что во рту пересохнет в ту же секунду, как только оторвусь от воды. Стараясь не смотреть на свою опухшую харю, умылся. Бриться не нужно - борода. Завел я ее в прошлом году, когда по воле случая довелось отбывать пятнадцать суток за чужие грехи. А те-перь уже привык, да и экономия времени су-щественная.

Так. Теперь потихонечку обратно в ком--нату. Молодец. Теперь одеваться. Самое труд-ное, обуться. Для этого нужно наклониться, а наклониться я не могу, потому что упаду. Мож-но присесть, но присесть тоже опасно - упаду. Однако и босиком по Москве вроде как неловко, а поэтому нужно это препятствие преодолеть. Преодолел. Сердце колотится и трясет меня крупной дрожью.

Следующий барьер - закрыть комнату. Ключ никак не попадает в скважину. Черт! Поскорее, побыстрее смотаться, благо соседи еще спят.

Ну, все, я уже на лестничной площадке. Лифт к чертовой матери, потихонечку пойдем с девятого этажа пешком. Сейчас я не выношу ни-какого шума, даже шуршание рукава куртки ка-жется оглушительным и пугающим грохотом. Сердце бьется от страха - просто страха, без вся-кой причины. Я боюсь вообще быть здесь, в смысле, на нашей планете. Если в таком состоя-нии зайти в грохочущий лифт, который, вдоба-вок ко всему еще и закрывается - то наверняка крыша поедет.

На улице темно, небольшой морозец и туман. Ну и пошли с Богом, только не делать резких движений. Поднял от ветра воротник куртки, а голову пусть продувает, ей это нужно. Кое-как, трясущейся рукой вытаскиваю из кар-мана пачку "Дымка". Штук десять там еще есть. Ну и хорошо, пока хватит. Чуть пошатываясь, бреду. Самое трудное сделано - я встал и вышел. Не всегда, ох не всегда это удавалось.

Постепенно начинает оттаивать голова. Из мельтешения и звона возникают ошметки мыслей. До этого все шло как-то на сугубо реф-лекторном уровне. Пытаюсь восстановить в па-мяти день вчерашний. Вначале в "Сайгоне" на Дорогомиловской я кушал пиво с креветками, потом пивняк на Второй Брестской. Потом "Далляр" пили из горла во дворе на лавочке, по-том пивнуха на Сретенке, в переулке Головина, потом..., потом.... А, кто его знает, что потом…. Раз проснулся дома, значит все в порядке, зна-чит автопилот сработал нормально.

Вообще, алкаш существо тренированное и втянувшееся в свои суровые будни джунглей. Количество подстерегающих его опасностей ничуть не меньше, чем в глухой сельве Амазо-нии. В какой-то мере уберечься помогают на-мертво усвоенные правила поведения. Обычный человек с трудом представляет себе собственное поведение в подпитом состоянии. Он непредска-зуемый, а поэтому опасный для себя и окружаю-щих. Кстати, поэтому пить с дилетантами я из-бегаю. Если же приходится падать им на хвост (а это неизбежно), то главное - не упустить ту минуту, когда нужно тихо исчезнуть, пока не на-чались выступления и сопутствующие этому не-приятности.

У меня же с какого-то момента опьяне-ния врубается автопилот, то есть, программа, на-целенная на то, чтобы доставить мое физическое тело в безопасное место самым безболезненным путем. Кстати, всю жизнь предпочитаю пить один. Именно так я обычно пью, когда есть деньги. Не только потому, что в одиночестве мне уютнее и интереснее всего. Нет, не только поэтому. Это еще и самый безопасный вариант. В девяноста девяти случаях из ста все неприят-ности происходили из-за моих соратников и братьев по разуму. Вчера же, судя по всему, мне удалось незаметно ускользнуть из пивнухи, а ав-топилот так же тихо и гладко доставил мое тело домой.

В ушах свистит влажный холодный ве-тер. Скорбный этот путь из пучины. С осознан-ным усилием переставляя ноги, перемещаюсь в пространстве неровными и неверными шагами. Далеко, ох, как далеко еще до катарсиса опох-мелки! Хорошо, что улицы пустые, еще лучше, что темно. Я люблю темноту, в ней меня не вид-но.

Добредаю до станции метро "Добрынин-ская". Садовое кольцо. Теперь влево и по коль-цу. Еще полчаса и мы у цели. Странно, причуд-ливо и подозрительно легко вьются похмельные мысли. Кажется, что, дай им волю и пойдут вразнос. Всплывают чьи-то изречения, цитаты, яркие образы, лица, картины, вспоминаются всякие происшествия.

Почему-то вдруг вспомнилось, как в по-запрошлом году Володя Таракан вешался на шкафу в моей квартире. Будь у меня собеседник, я бы рассказал ему эту историю. Но собеседника нет, поэтому я просто мысленно ухмыляюсь.

Я еще жил на Кутузовском, по соседству с Леонидом Ильичом Брежневым. В те годы ад-рес Кутузовский проспект 26 был очень даже хорошо известен в Москве. А я обитал в сосед-нем доме.

Но не в этом суть. Мы тогда ничего не нарыли и вечером сидели у меня, хворая черным похмельем - я, Володя и его Любочка. Через ка-кое-то время Таракана начала пробивать шиза. Вообще в голове у него иногда что-то явно со-скальзывает. Впав в депрессивное состояние, он скорбно рыскал по квартире, спрашивая, где у меня лежит шнур-удлиннитель, замеченный когда-то раньше. Слушая суицидально окрашен-ные речи, Люба заволновалась, но мне интерес-но было посмотреть, что будет дальше, и я удержал ее на кухне. Кульминация трагедии наступила, когда Володя зацепил найденный шнур за стоящий в комнате шкаф и попытался повиснуть в сотворенной им петле. С похмелья мой боевой друг не учел законов физики и со-отношение весов. Шкаф рухнул на Таракана, а вместе они рухнули на пол. Вообще этому шка-фу не везет. Еще раньше один мой давний прия-тель оторвал у него одну дверцу - зачем-то. Не могу сказать, чтобы меня это сильно взволнова-ло. Во-первых, мне наплевать, во-вторых, так даже лучше - можно сразу окинуть взором гар-дероб и выбрать костюм, наиболее достойно от-ражающий мою миссию и задачи на сегодняш-ний день. Впрочем, все представляющее моне-тарную ценность давно уже пропито, а поэтому одеваюсь я скромно и непритязательно.

Ну, вот, парк Горького прошел. Теперь через Крымский мост. На середине моста оста-навливаюсь. Повернувшись спиной к ветру, за-куриваю и какое-то время смотрю вниз, на чер-ную воду Москва-реки. Дивное место. Очень удобно топиться. По обоим берегам высокая на-бережная, на километр в обе стороны ни одной зацепки, черта с два вытащат. М-да.... Ладно, пошли дальше, еще один рывочек остался. Вот и метро "Парк культуры". Направо по Метростро-евской, мимо Alma Mater. Странно, как это я раньше не знал про эту пивнуху, а она вот, пря-мо за углом, вниз по переулку.

У входа мужики роятся, значит, еще не открыли.

- Сколько времени, ребята? - хрипло спрашиваю я.

- Без десяти, - откликается такой же сип-лый голос.

Долго, ох, Господи, как же долго еще! Дотянем, дотянем, братан. Еще не то было - гражданскую пережили и эту, как ее, великую чуму, и все хоть бы хрен. Пожар идет по плану, расслабься, отключи голову, не нужно думать, сколько секунд в этих десяти минутах. Закури и смотри по сторонам, чтобы отвлечься от тоскли-вой дрожи ожидания.

Недалеко от меня только что подошед-ший к очереди высокий парень в черной с ка-пюшоном куртке негромко предлагает стоящим передо мной бутылку водки за шесть рублей. Два добровольца есть, ищет третьего. Можно присоединиться, но это дело нужно обдумать. Похмелье, особенно такой глубины и фундамен-тальности, явление непредсказуемое и малоизу-ченное. Здесь нужен тонкий и трезвый расчет. Легкомысленный подход к столь серьезному вопросу может привести к результатам, проти-воположным ожидаемым. Можно, например, моментально вырубиться от этих ста пятиде-сяти, так и не дождавшись рассвета. А это мне не к чему. Уж лучше перетерпеть. Да, терпи, сдержи порыв.... День впереди длинный. На Варшавке делать нечего до вечера, а лучше все-го и не ночевать там. Так что дождемся пивка.