Когда церемония закончилась, царь встал. Он объявил, что остаток дня пройдет в празднованиях — это событие должно оставить в сердцах новобранцев хорошие воспоминания. Под празднованиями подразумевались основательные возлияния и поглощение огромного количества жареной говядины, свинины и баранины, и заканчивались они обычно под утро. Правда, ни царь, ни его гвардия, ни Хети участия в этом не принимали. В течение ночи ворота лагеря были заперты из страха перед неожиданным нападением врага, который, как в случае с жителями города Сихема, мог воспользоваться опьянением солдат и устроить резню.
17
Пришло время еще раз встретиться с Якебхером — командиром, которому царь Шарек поручил охранять захваченных под Содомом пленников на пути в Мегиддо. Удивление Якебхера, когда он увидел рядом с царем пленника-египтянина, которого давно считал умершим, не поддавалось описанию.
Правда, принимая во внимание то, что бывший пленник спас царя гиксосов, это удивление могло бы быть приятным, но не для Якебхера. Нет, разочарование и ненависть заполонили его душу. И объяснение этому можно было найти только в истории жизни самого Якебхера. Якебхер родился в семье одного из старейшин племени анакимов — боевого соратника отца Шарека. Когда старый царь умер, Якебхер помогал молодому наследнику подавлять восстания в стране. Вскоре он стал одним из самых близких к царю командиров, его другом и советчиком. Они были связаны и кровными узами, правда, степень родства была неблизкой. Когда умерла супруга, Шарек решил сделать наследником зятя — мужчину, которого изберет из множества претендентов его дочь. По его мнению, иметь наследника-зятя даже лучше, чем наследника-сына. Прошел слух, что в одном из сражений Шарек получил ранение в пах и перестал быть мужчиной, поэтому и не надеется иметь наследника своей крови. Объясняя старейшинам племен свое решение, Шарек сказал следующее: сын очень скоро осознает, какую власть получит, унаследовав трон. Поэтому, особенно если сыновей в семье несколько, отцу приходится ежечасно ожидать бунта и бояться, что родные дети найдут способ от него избавиться. Часто старший сын, опасаясь, как бы отец не решил в обход него сделать наследником кого-то из младших, решается на свержение родителя, организовав заговор или, еще хуже, решившись на отцеубийство. Поэтому Шарек пришел к выводу, свидетельствовавшему, однако, о том, что и царям свойственна наивность, что избранный дочерью зять будет ему благодарен и, в отличие от законного сына, не станет строить честолюбивых планов по захвату власти. Зять будет в достаточной мере уважать его царское величество, чтобы не думать о том, как бы противоправными методами завоевать трон.
Как бы то ни было, усыновив Хети, Шарек, пока не осознавая этого, дал многим повод для черной зависти. И самая яростная зависть снедала душу Якебхера — человека, который уже давно лелеял самые честолюбивые планы. Стремясь добиться желаемого, он в числе первых предстал перед царевной Аснат после оглашения решения царя о том, что тот, кого выберет его дочь, унаследует трон.
Однако красавица-царевна обошлась с Якебхером неласково. Обида была тем сильнее, что Якебхер был недурен собой — высокий, могучего сложения, как и большинство мужчин его племени, с подстриженной густой бородой и шрамом от удара вражеского клинка на щеке — отметиной, свидетельствовавшей о его мужественности и храбрости; и он очень гордился этим шрамом. У царевны же оказалось совсем иное понимание мужской красоты: она заявила, что он-де похож на Нефилима — легендарного гиганта, огромного и уродливого. Категоричный отказ, да еще сдобренный оскорблением, — удар был нанесен не только по мечтам, но и по самолюбию Якебхера. И, с трудом взяв себя в руки, он принял решение найти другой способ получить трон.
Он действовал потихоньку, начав с простых ходов, совсем как игроки в египетскую игру сенет — разновидность шашек. Конечно, ни один желающий прельстить царевну не смог укрыться от его бдительного ока. К огромному облегчению Якебхера, угодить ей не смог никто: иных царская дочь находила слишком старыми (свататься к ней приходили даже вожди племен — отцы многих детей, а иногда и деды), другие казались ей чересчур чахлыми — она, видите ли, желала получить в мужья настоящего воина, сильного и храброго. Словом, каждый раз у нее находились причины, чтобы отвергнуть очередного поклонника.
Якебхер, со своей стороны, всегда искал случая отличиться на поле боя. Он был исключительно любезен с военачальниками царя и с самим царем, словно и не было той унизительной сцены сватовства к Аснат. Когда ему стало ясно, что в окружении царя нет равного ему по силе соперника, Якебхер решил избавиться от своего далекого царственного родственника. К этому времени у него появилось множество приспешников. Его расположения искали по многим причинам, но одной из главных было желание отомстить царевне, оскорбившей отказом самых высокопоставленных особ царства. Немало было и тех, кого Якебхер подкупил звонкой монетой. Приказ царя отвести в Мегиддо пленных, захваченных в ходе войны в Сиддимской долине, показался ему прекрасной возможностью привести в действие свой план. Отправляясь с отрядом в столицу, он приказал одному из своих самых верных сообщников избавиться от царя. Как? План созрел в его голове после разговора с перебежчиком из Содома, получившим за сведения хорошую плату. Если верить содомиту, в святилище Анат стояли сосуды с живыми змеями. Вот если бы царь вошел туда в тот момент, когда гады оказались бы на свободе… Именно поэтому его сообщник, командир по имени Мансум, был в числе первых воинов, вошедших в покинутый жителями Содом. Не мешкая, Мансум отправился в храм Анат. Именно его видел Абеданат входящим в святилище и выходящим пару минут спустя. Конечно же, откуда было знать жрецу, что Мансум перевернул амфоры со змеями, погасил лампады, которые, благодаря усилиям Абеданата, горели днем и ночью, и аккуратно закрыл двери?
Вернувшись к окруженному гвардейцами царю, Мансум рассказал ему, что в городе, как стало известно, имеется богатый храм. Вот так, хитростью, он привел Шарека к святилищу. Разумеется, царь вошел в храм первым. Надежды заговорщиков сбылись: Шарека укусила одна из ползавших по полу змей.
Мансум сам поспешно прибыл в Мегиддо, чтобы сообщить своему хозяину о том, что дело сделано — Шарека укусила змея, и вскоре он наверняка должен был умереть. Но Якебхер не стал спешить, решив дождаться гонца, который подтвердит, что царь умер. Вот тогда-то он и предстал бы перед армией, расквартированной в столице, и объявил бы себя законным наследником Шарека. Однако он не смог отказать себе в удовольствии сообщить о несчастье царевне Аснат. Придя к ней, он горевал и лил слезы, оплакивая великого правителя, которому судьбой предназначалось покорить земли Озириса и взойти на трон Гора.
— Зачем ты плачешь и стенаешь, Якебхер, ведь слезы и слова твои фальшивы? — спросила у него Аснат — ее было не так-то легко провести. — Тебе сказали, что отца укусила змея, но правда ли это? Если и правда, то не все змеи смертельно опасны. И рядом с царем всегда полно ведунов, которые смогут его излечить.
— Уверяю тебя, царевна, — сказал Якебхер, низко кланяясь, — я всей душой желаю, чтобы ты оказалась права. Да услышат тебя добрые боги и да вернут они жизнь нашему господину Шареку!
Он ушел из дворца, больше всего на свете желая, чтобы боги снизошли до его молитв — увели царя в земли, откуда не возвращаются. Он и ненавидел эту девчонку, и страстно желал стать ее супругом. Осторожности ради следовало выждать какое-то время: нужно было увериться в смерти царя, чтобы занять опустевший трон. «Вот тогда-то я и поквитаюсь с этой гордячкой, — мстительно думал Якебхер. — Я сделаю ее не царицей, нет! Она станет моей рабыней, я брошу ее на свое ложе, сорву с нее одежду и удовлетворю свое желание! Я буду властвовать над ней и обладать ею!»
