- А где вы останавливались в Уарри? - продолжал допытываться Алекс.
- Господа, ваше жаркое, - Гомез поставил на стол два прожаренных куска говядины, заправленных овощами и рисом. Не обращая внимания на собеседников, Курт и Жан набросились на еду. Это дало им возможность не отвечать на неудобный вопрос Алекса.
- Позвольте поинтересоваться, вы надолго в наши края? - после некоторой паузы повторил вопрос Гомез.
- Пока не знаю, это вряд ли, - начал было Курт и осёкся, когда Жан его незаметно ткнул в бок. В баре повисло молчание. С отсутствующим видом папаша Вильк, взяв в руки банку пива, подошёл к музыкальному автомату и, бросив монетку, стал выбирать мелодию. Алекс многозначительно молчал, а Гомез сделал вид, что протирает бокал.
После того как мелодия отыграла, пан Борлик стал вертеть рычаг настройки своего транзисторного приемника. Стул, на котором он сидел, каким-то чудом еще сохранил четыре ножки-обрубка, но шатался так, что, сидя на нем, нельзя было даже вытянуть ноги, так как в любую минуту можно было благополучно растянуться на полу. Сначала слышалось только шипение и какие-то неразборчивые восклицания, наконец, удалось поймать мрачную военную музыку. В приемнике послышался вдруг какой-то душераздирающий вопль, музыка пропала, и дальше слышалось лишь ровное гудение. Борлик попытался вновь поймать частоту, но с первого раза ничего не получилось. Желая разрядить обстановку, Гомез обнадёжил старика:
- Радио твое накрылось, но мальчик миссис Вонг тебе его живо починит. Кроме него, никто не сможет. - Несмотря на увещевания директора отеля, папаша Вильк продолжал крутить ручку настройки. Алекс пояснил:
- Ронни Вонг - один из двух настоящих радиомастеров в Кларенсе. Кстати, в этом кроется одна из тех причин, по которым Вонги пользуются здесь таким влиянием. Бакайя ни бельмеса не соображают в технике, так что Ронни является единственным местным наладчиком всякой аппаратуры. У него нет конкурентов.
Гомез кивнул, соглашаясь с журналиста:
- Он просто втыкает новые батарейки в транзисторы, заливает масло в пересохшие моторы и заклеивает проколы в колесах велосипедов. А иначе туземцы уже давно выкинули бы все на помойку.
- Понятно!
- Во второй раз мистер Вонг уже поступает хитрее, - продолжил свой рассказ Гомез. - Он говорит, что аппарат уже окончательно сломался. Туземец идет покупать новый велик или швейную машину, а Рон быстренько чинит сломанную вещь и перепродает ее другому.
- Можно сказать, что Ронни осуществляет круговорот хлама в природе! - папаша Вильк захохотал.
- Это интересно! - сказал Курт. - Сели батарейки в приемнике - тащи его на свалку, проколол шину - долой весь велосипед. Копи на новый! Я хочу здесь открыть бизнес! Дайте адрес этого виртуоза!
- Его найти проще простого! Отель "Насьональ" - вотчина мадам Вонг.
- У вас здесь есть конкуренты, Жюль? - вмешался в разговор Жан.
- Не совсем, не совсем... - угрюмо промычал директор отеля. - Всё здесь собственность народа...
- В "Насьонале" белые никогда не останавливаются, - вновь пояснил Алекс. - там место для арабов, греков и прочих цветных...
В этот момент Борлик наконец поймал по радио что-то членораздельное. Военный марш резко прервался. Стали раздаваться какие-то крики и свист, и вдруг объявили о выступлении доктора Окойе. Голос по радио звучал торжественно и мощно. Создавалось впечатление, будто он хотел уверить слушателей в том, что смотрит не на студийный микрофон, а на просторы земли обетованной. "Правосудие... Справедливость... Свобода... Храбрые борцы за свободу... Не могу игнорировать голос народа... Поэтому с готовностью иду на... ответственный шаг занятия поста президента... Временная жестокость до проведения демократических выборов... Социальные и экономические реформы..."
- Господи, обычная болтовня, - зевнул Борлик. Он выключил приемник, и туман обещаний, навеянный речью из радиоприёмника, стал потихоньку рассеиваться.
- Эй, ну ты, хорош! Я же слушаю! - запротестовал журналист. - Включи снова свою шарманку....
Жан воспользовался моментом и поманил Гомеза к стойке бара, показывая, что хочет расплатиться. Он невзначай подошёл к бильярдному столу и, осмотрев набор шаров, предложил сыграть в карамболь. Директор отеля был приятно удивлён: мало кто знал правила этой старой французской игры. После этого, войти в доверие к директору отеля было бы нетрудно. Ходе партии Жан невзначай упомянул старых друзей и товарищей, служивших ранее в Легионе, парашютных войсках или членов ОАС. Тем временем, размеренный, но взволнованный голос Окойе заполнял всё помещение бара. Он сообщил о том, что приближающееся воскресенье объявляется праздником. Сначала состоится религиозная церемония принесения небесам благодарения за избавление страны от кровавого президента Кимбы, а затем будет обильный и бесплатный пир из свинины и пива. Сразу после выборов новый президент будет навещать деревни. Каждый шаман получит великолепный красный телефонный аппарат из пластмассы, а староста деревни - наручные часы. Программу Комитета Национального Спасения Вы услышите позже!
- Толково, - ни с того, ни с его стал комментировать речь Окойе папаша Вильк. - Никто из туземцев даже не замечает парламент. Народные избранники сидят на Площади Победы с сережками в носах и ни черта не делают. Все решения на местах принимаются вождями и старостами, а они штампуют указы Кимбы, которые не имеют никакого отношения к племенной жизни. В том числе и решения, по которым положено голосовать. А на них, в свою очередь, влияют шаманы и знахари. Это я вам говорю, это уж вы будьте спокойны.
- Ради Господа Бога, заткнись! - взревел журналист. В эту самую минуту Окойе стал к сведению заморских слушателей повторять свое выступление на хорошем английском языке. Голос его звучал ровно и звучно.
- Сразу видно, профессионал, - произнёс журналист. - Где-то я слышал это имя...
- Моя очередь платить, - громко объявил папаша Вильк. - А теперь послушайте меня! Этот Окойе так себя ведет, как будто он бог. Смотрите. Сначала он объявляет о праздновании Дня Избавления, затем он поясняет, что посетит каждую деревню. Старейшинам, священникам и знахарям раздадут телефонные аппараты. Даже, если у него не будет настоящего аппарата, он воспользуется воображаемым.
- Для чего? - спросил Курт.
- Поболтать лишний раз с богом. Все негры считают, замечают, что белые обычно сначала посидят за этими штуками и только потом принимают решения, - пояснил Алекс. - Учение пророка Харриса. Был такой проповедник в предвоенные годы, либериец по происхождению. Полвека назад один из его последователей назад основал в Туреке свою миссию...
- После того, как его прогнали англичане и французы...
- Да, до этого он проповедовал на Золотом Береге, а затем - Береге Слоновой Кости, потом ещё где-то. Однако, только здесь в Зангаро учение Харриса обладает реальным влиянием.
- Не может быть?
- Может. Даже Кимба их опасался. У него здесь тысячи последователей среди бакайя. Особенно после того, как у них стали отбирать землю под какао...
- Несомненно миссия пророка Харриса - самый крупный землевладелец в долине Зангаро, - поддержал журналиста папаша Вильк. - Даже сейчас она неплохо зарабатывает на своих плантациях. В Туреке могущество миссии очень велико: одним из его вещественных воплощений является грузовик. Второй грузовик принадлежит торговой фирме, которую я представляю. На её номерном знаке стоит крупная двойка для того, чтобы жандармы не спутали...
- И как бакайя жили во времена протектората?
- Да просто. Переходили со своими тощими козами с место на место, сплетали из травы хижины. Работали на плантациях и лесоразработках.
- А что тут рубили?
- Я учёных названий не знаю. Раньше вывозили морейру, такулу, толу чёрную и белую, лимбу, кибабу и ундиануну, а менгаменга служила для постройки мостов. Рубить её - адский труд! Бакайя там дохли, как мухи...
- Они ни разу не выступали?
