- Фра Фернандес, я всё понимаю. Он Вам действительно мешает?

- Да.

- Могу я это понимать, что его желательно ликвидировать?

- Я этого не говорил, мсье Ювелен, - со вздохом произнёс епископ. - Но он мне стоит поперёк горла.

- Я Вас понял, святой отец. Послезавтра я уезжаю из Кларенса, но к этому времени Ваша проблема будет устранена.

- Бог в помощь, сын мой, - перекрестил его Фернандес, протягивая толстый пакет с деньгами. - Тебе будет нужна моя помощь?

- Ни в коей мере, святой отец, я обладаю полной информацией...

- Хорошо, сын мой. На всякий случай, Я дам тебе письмо к лейтенанту Слиту от его отца. Он недавно обращался ко мне с этой просьбой.

- Спасибо, святой отец. Такая бумага не помешает.

Тем временем, сержант вытащил из багажа на свет божий кинокамеру и стал вертеть её в руках. По местным меркам она стоила целое состояние. Он был небольшого роста, и глаза его были полны злости.

- Вы снимали Кларенс? - произнёс сержант плохом французском. По его тону было сразу понятно, что он считает себя здесь главным. - Это запрещено. Именем революции я конфискую эту штуку.

Шевалье сделал вид, что не слышал окрика. Увидев, что обе руки сержанта заняты новым предметом, он протянул лейтенанту письмо отца и произнёс:

- Это просил Вам передать епископ Фернандес.

- Что там? - спросил лейтенант, отступая на шаг. Сержант бросил камеру на сиденье и вновь схватился за автомат.

- Не двигаться, - закричал он. Услышав окрик, солдаты напряглись и потянулись за винтовками. Лейтенант повёл рукой, знаком приказывая опустить оружие.

- Письмо Вашего отца, лейтенант Слит.

Офицер вздрогнул, он не ожидал услышать собственное имя из уст белого незнакомца. Он раскрыл письмо и пробежал по нему глазами. Тем временем, Шевалье продолжал:

- Прошу Вас связаться с комиссаром Хоросом или дежурным по столичному гарнизону. Они подтвердят мою личность...

- Но полчаса назад поступил приказ из столицы, чтобы мы задерживали всех подозрительных лиц, пересекающих границу.

- И много таких нашлось?

- Вы - единственный, - растерянно произнёс Слит.

- А почему Вы решили, лейтенант, что я подозрительный? Все в столице знали, что сегодня утром я поеду из Кларенса в Уарри.

Тут раздался новый окрик низенького сержанта, который извлёк из багажника саквояж для скрипки:

- Лейтенант, свяжитесь немедленно со штабом, - он громко повторил свою просьбу. - Комиссар Хорос лично согласовал мой отъезд.

Офицер решительным шагом направился к будке, где торчала большая суставчатая антенна. Оттуда раздавался голос радиста, который с кем-то общался на певучем диалекте северных бакайя.

- А это что такое? Немедленно откройте.

"Похоже без стрельбы не обойтись," - подумал Шевалье. Он засунул в рот сигарету и потянулся за коробком спичек, лежавший на передней панели. На глазах у солдат он подпрыгнул и упал вниз. Наёмник нагнулся вниз, делая вид, что хочет его поднять. Его правая рука залезла под пассажирское сиденье. Рукоятка "скорпиона" привычно легла в его ладонь. Затем он выпрямился, положив автомат на колени.

- Я позавчера был в штабе, - отчётливо произнёс Шевалье. Его слова предназначались больше для сержанта, чем для его командира. - Полковник Шеннон лично разрешил мне покинуть Кларенс. Он мой старый друг!

- Нгачи, дай связь с Кларенсом! - громко скомандовал лейтенант Слит на лингвала. Из будки высунулся массивный, пучеглазый негр-альбинос.

- Да, сайя, - произнёс он.

Сержант, уже положивший свой глаз на камеру, занервничал:

- Он снимал Кларенс! - закричал он лейтенанту. - Он - иностранный шпион. Его надо расстрелять!

- Хорошо! Если прикажут из столицы, я засвечу плёнку, - сказал Шевалье примирительно и передёрнул затвор.

Тут радист неожиданно для всех вылез из будки и стал бойко размахивать руками, останавливая солдат.

- Пропустить. Из штаба сообщили, что мсье Ювелен выполняет важное правительственное задание. Разрешение на его выезд дал лично полковник Шеннон, - большие выпуклые глаза радиста на секунду зыркнули в сторону белого. Шевалье на секунду показалось, что альбинос ему многозначительно подмигнул. Солдаты немедленно стали складывать вытащенное ими барахло обратно в чемоданы, а сержант с сожалением - запихивать камеру в футляр: Радист наблюдал за их действиями презрительно прищурившись, но, к счастью кроме наёмника, этого никто не заметил. Шевалье опустил "скорпион" вниз под ноги.

Лейтенант Слит теперь уже знал, что делать - подчиняться приказу:

- Езжайте, мсье Ювелен. Эй, вы, быстро грузите назад! - крикнул он солдатам. - Эй, поднять шлагбаум! Ну!

- Спасибо, лейтенант!

- Вам, спасибо, мсье за письмо от отца. Я его не видел уже больше месяца. Он - сильно болен!

Маленький сержант небрежно кинул на дно багажника так и не открытый им футляр для скрипки, кое-как поставил чемоданы, а поверх них положил кинокамеру.

- Езжай, чего стал! - нервно рявкнул он. - Белым нечего делать в Зангаро!

Шевалье нажал газ, мотор джипа взревел. Лейтенант махнул рукой: солдаты поспешили поднять шлагбаум. Лейтенант приложил руку к козырьку кепи:

- Езжайте, мсье Ювелен! Прощайте!

- До встречи, лейтенант Слит! - процедил сквозь зубы Шевалье. - До скорой встречи.

Гвианийские пограничники пропустили Шевалье без досмотра. Они давно знали что из нищей Зангаро везти нечего. В пяти километрах к северу Шевалье встретил джип, окрашенный в пятнистый цвет. Из него вышел Жан Люк Валье:

- Здравствуй, Жорж, - поприветствовал он начальника: - Как всё прошло?

- На ура! Вот только надо поставить на предохранитель "Скорпион", а то невзначай выстрелит от этакой тряски...

Смерть Морисона взбудоражила привыкший за два истекших месяца к тишине Кларенс. Для обеспечения порядка жандармерия привела в действие план, разработанный Шевалье.К полудню улицы столицы наводнили патрули, а регулировщики заняли посты на всех развилках Равнинной Дороги. Введение режима повышенной безопасности в Кларенсе было важной составной частью плана Роджерса, заинтересованного в полной безопасности эмиссаров Мэнсона. Как только информация о прилёте мистера Гуля и сопровождающих его лиц достигла Лондона, экс-контрразведчик позвонил магнату и доложил о начале второго этапа операции. Он заключался в том, чтобы максимально снизить влияние Шеннона на вновь избранное правительство.

- Как Вы собираетесь этого достигнуть, полковник, - поинтересовался Мэнсон.

- Очень просто, сэр Джеймс. Подсуну службе безопасности информацию об их дружбе со времён Биафры.

- Но, насколько я помню из Вашего досье, и доктор Окойе, и его советники, включая Морисона, работали с Оджукву. Не так ли?

- Это так, сэр, но в понедельник у них в Зангаро будет новый парламент. При этом команда Окойе будет расколота взаимными подозрениями.

- Вы думаете, что этого достаточно?

- Вовсе нет, сэр. Мы подсунем информацию о том, что за убийством Морисона стоит секта монсеньора Фернандеса. Это расколет бакайя.

- Я не могу взять в голову, Роджер, какой цели Вы всё-таки добиваетесь?

- Я хочу, чтобы правительство Окойе было максимально расколото, а его фракция ослаблена взаимными подозрениями, сэр Джеймс. Тогда мы легко добьемся своей цели.

- Хорошо. Сообщите Ваши соображения мистеру Торпу, полковник. Как дела в Уарри?

- Всё идёт по плану. Нам нужно ещё четыре недели для завершения тренировок, сэр Джеймс. Полагаю, что мистер Эндин держит Вас в курсе событий.

- Угу! - промычал в трубку магнат.

- До свиданья, сэр!

Как только раздался короткий гудок, Мэнсон включил селектор и приказал:

- Миссис Кук! Напомните господам Эндину и Торпу, что я хочу получать их ежедневные отчёты не позднее девяти часов утра.

- Хорошо, сэр!

Расследование сразу зашло в тупик после того, как выяснилось, что Морисон убит пулей восьмого калибра с мельхиоровой оболочкой. Такого калибра в стране отродясь не было, а отсутствие должных навыков и справочников не позволяло даже определить оружие убийства. Лейтенант Ракка сбился с ног в поисках подозреваемых. Действительно, лиц, которые потенциально могли быть заинтересовано в смерти советника, было много, а причин ещё больше. Доктор Окойе специально вызвал комиссара Хороса для доклада о ходе следствия. Тот толково доложил о плане розыскных мероприятий и изложил свою версию убийства: