Прижал ее, хохочущую, к себе:
- А ведь я тебя однажды встретил в такой вот ветер...
- Да?
Произнесла с удивлением, немного наигранным, не вникая в смысл того, что он сказал, а думая о том, что он ее обнял, и начиная волноваться от этого.
- Вот я и подумал тогда, - продолжал он, - что если еще раз такую девчонку встречу, то обязательно на ней женюсь.
- А если б не встретил?
- Остался б холостой...
Засмеялась так звонко, что распугала чаек. Но смех длился недолго: она задохнулась. Постояла, приспосабливаясь, как можно дышать, и проговорила как об обыкновенном:
- Я знаю, я тонула. Ты меня спас.
- Ты не тонула, ты спала, - ответил он. - А сейчас там остался мальчик, он тоже спит. Но он маленький, и, чтоб его разбудить, я придумал одну штуку: крылья. Способ такой, чтоб поднять "Шторм"... - И начал объяснять, и она, изумляясь оттого, что он доверяет ей что-то сокровенное, и отрицая в себе возможность его понять, доверчиво слушала, не перебивая. - Так вот: дело складывается так, что я должен уехать сегодня.
- Ой, не надо!
- Пойми: он погибнет, он не может ждать.
- А я?
- Ты подождешь, как в прошлый раз. Обещаю тебе: я вернусь завтра. Нет, послезавтра.
Маша начала дрожать.
- Мне страшно.
- Но почему?
- Сон приснился такой: свитер у тебя порвался... а я плачу и чиню...
- При чем тут свитер? Какая чепуха!
- А если такой сон, то я... - говорила она, трясясь, глотая слезы, - я усну, не проснусь больше.
- Вот как ты заговорила! Ладно...
Маша стояла, отвернувшись, и он смотрел на нее в скользящих отсветах фар... Теперь было ясно, что он поступил опрометчиво, сказав ей все. Если она согласилась лететь утром, думая встретить его в Мурманске, то теперь откажется вовсе. Зачем он ее тогда задержал? Да и что все это значит? Нет, он поступил правильно. Если он поднимает "Шторм", если жизнь без этого сейчас немыслима, то как он откажется от Маши? Надо было что-то решать.
- Ну, хорошо. Давай так: ты хочешь ехать со мной? Ну, вместе?
- А потом вернемся?
- Да.
Просияла так, что сразу слезы высохли.
- Я согласна!
Сигналя, проехал Федос. Не заметив их, остановился наверху, возле памятника Тессему.
Маша заторопилась:
- Ой, надо ужин сварить! Побежала я...
- Обожди! Сейчас он вернется.
- Нет, загадала...
Пошел следом, держась за несколько шагов, чтоб не потерять из виду... Внезапно сильный луч прожектора осветил дорогу. Какой-то военный корабль подошел незаметно со стороны набережной и уже отходил - на какие-нибудь учения, расстреливать на голых островах корабельные щиты. Но матрос, случайно поймав светом девушку, не отвернул прожектор. Вначале оттого, что увидел ее, а потом словно почувствовал что-то и повел перед ней лучом, разгоняя муть. Вся команда у них была выстроена по тревоге, и все смотрели, как она идет своей неуклюжей походкой, а потом бежит, задыхаясь, хватаясь за перила, и зонтик мешает ей. Вот сейчас, еще немного, не зацепись, не упади на дорогу, еще два метра, метр...
12
Барометры на столовой показывали ненастье.
Недавно полупустая хибара, в которой Просеков просидел не один час, была переполнена. Один швейцар, с обезьяньим лицом, караулил вход в танцевальный зал. Второй еле угадывался за одеждой на барьере. Представление начиналось с раздевалки, где было много людей, в основном девушек. Обожженные солнцем разных морей, они застыли у стен как бронзовые идолы. Но тотчас оживали, если кто-либо из парней подходил к ним, чтоб провести в зал.
Гардеробщик уже стоял с протянутой рукой.
Что Просеков мог с себя снять? Пожалуй, свою охотничью шляпу. А чем мог ее оплатить? Тоже шляпой...
- Презент...
Старик, кивнув, взял шляпу и положил ее отдельно.
Шляпы хватило и на то, чтоб оплатить плащ юной спутницы Просекова, озарявшей зеленью штанов большое привезенное зеркало. Просеков окинул взглядом ее фигуру, гибкую, как лоза, с виноградинами грудей, округлявших джемпер с голубой полосой. Ее рука, тоже округлая, покрытая нежным пушком, светящаяся, как персик, с такой свободой легла на руку его, что Просеков слегка ошалел, как бы не веря, что это происходит.
Капитан странно задумался, не замечая нервности Дика, стремившегося к следующей двери. Очнувшись, Просеков собрался проследовать в зал, но цербер у входа его остановил.
- Нельзя с одной девушкой, кэп, - хрипло проговорил он, безошибочным глазом ресторанного пирата прилепив к охотничьему костюму капитанские нашивки. - Сегодня "Лотерея".
- Логично.
Ничего Просекову не было логично. Но если по условию игры надо брать с собой не одну девушку, а несколько, то он не будет спорить. Вот только кого? Все девушки были прекрасны, но казались на одно лицо. Выпутаться из положения помог Вовян, моторист, оказавшийся в раздевалке. Выслушав капитана, он оглянулся на девушек, стоявших у стены. Вовян смотрел не на фигуру, а на джинсы.
- Берите фирму "Рог", - посоветовал он. - Старая испанская фирма.
- Звучит не очень.
- Рог быка...
- Все равно.
С таким же упрямством Просеков отклонил джинсы "Мустанг", "Монтана"... Чего он хотел? Он хотел такого окружения для своей спутницы, чтоб оно оттенило ее достоинства. А Вовян подыскивал кого-то для него, опошляя все представлением о банальной интрижке.
Капитан решил открыться:
- Посмотри на ту девушку в зеленых джинсах...
- Фирма "Суперфилд"!
- "Сверхвинтовка", - перевел Просеков, невольно поправив ружье. Хорошая фирма?
- Высший класс! Я даже удивляюсь, что эти джинсы стоят здесь.
Просеков был потрясен: мнение Вовяна по джинсам сходилось!.. Моторист предупредил, что для такой девушки в "Лотерее" нужна хорошая защита. В "Лотерее", сказал он, надо больше полагаться не на свою спутницу, а на ее подругу. Что ж, и подруга была тут: та, что кричала Просекову с набережной,
- Фирма "Ли ридерс", - одобрил Вовян.
"Защита всадника"!..
Охотничья шляпа выдержала два плаща. Девушки с Диком пронырнули под руками цербера в зал. Озабоченный тем, чтоб их не потерять, капитан Просеков, не колеблясь, протянул ружье:
- Застрелись...
Цербер, разглядев, что дают, так отшагнул в сторону, что едва не повалился. Дорога расчищена.
Столовой нельзя было узнать. Все привозное: столики, свет, сервировка, ассортимент блюд. В затемнении остро посверкивала в графинах водка, блистали украшения на платьях дам. Они проходили с кавалерами на помост, расчерченный в градусах морской картушки, с тремя дорожками вращения. Эти самодвижущиеся дорожки отводились для крепких, ритмично настроенных парней, которые и раскручивали карусель. Обычно из круга выходили не те пары, которые входили в круг. Сама игра производила отбор, и о достоинстве пар можно было судить по тому, в каком они танцевали круге. Лучшие танцевали в третьем круге. А мелюзга скапливалась в "пене" - так называли место на кромке помоста.
Вчетвером они направились в дальний угол с наспех приколоченными к бревнам панелями в романтических росписях. Музыка через усилители прокатывалась волнами через зал. Девушки тут же заспорили о разных музыкальных группах и пластинках, сменявшихся на диске.
- "Айрон Баттерфлай"! - восклицала девушка в зеленых джинсах. "Железные бабочки"!
- "Пинк Флойд", - возражала ее подруга.
- "Испепеляющая красота"!
- "Обратная сторона Луны", - отклоняла другая.
Официант привел в порядок скатерть с орнаментом из каравелл, похожих на пузатые столовые чайники. Потом спросил, послюнив карандаш:
- Заказ как обычно?
- Разумеется.
- Не узнаете, Ефимович?
Просеков никогда не запоминал официантов, хотя часто пользовался их услугами. Все они были на одно лицо.
- Это Рома с "Аллы", - подсказали девушки.
Официант расплылся в улыбке:
- Теперь узнаете?
- Разумеется.
