Хети жил в доме Сенусрета, у которого была супруга, четверо детей, двое — Неферуджет и ее брат (тот самый, который побежал в деревню за лекарем и вернулся через час), жили с родителями, а еще два брата со своими семьями жили по соседству.
Молодого Повелителя змей в семье Сенусрета, да и во всей маленькой деревушке приняли так тепло, что он позабыл о беге времени. Вместе со всеми он собирал виноград, а потом давил из него сок. Для этого спелые грозди складывали в большие чаны из обожженной глины с небольшим отверстием в дне. Потом желающие, преимущественно подростки и молодежь, для которых происходящее было веселой игрой, ополоснув ноги, влезали в емкости с виноградом и принимались танцевать, подпрыгивая и стараясь опуститься с силой. Женщины собирали вытекающий сок в бурдюки, а потом переливали его в большие глиняные сосуды, в которых ему предстояло бродить.
Целый день все жители деревни провели за работой, и никто ни разу не отошел, чтобы поесть, только пили вдоволь воды и виноградного сока. С наступлением вечера все расселись в кружок на расстеленные циновки, чтобы отведать праздничной пищи — гусятины и утятины, свинины и баранины. Началось пиршество с обильного возлияния — подавали прошлогоднее вино.
В этот вечер Сенусрет, выливая из кувшина последние капли вина, щелкнул языком и сказал:
— А этого вина проклятые ааму уж точно не получат!
Хети провел в деревне десять дней, но до этого момента никто и не вспоминал о пришедших из Ханаана дикарях. Сделав вид, что слова гостеприимного хозяина его удивили, он спросил о причине неприязни к ааму.
— Значит, ты не знаешь, что творят эти потомки Сета? Я расскажу тебе, — ответил Сенусрет. — В дни моей юности, когда эта чума еще не пустила корни в нашей земле, писцы его величества брали подать вином. Но они действовали по правилам и знали, сколько нужно взять, а сколько — оставить. Положенное правителю они забирали, но никогда не стремились обобрать нас до нитки. Но с недавних пор, в течение нескольких разливов, закон вершат ааму, потому что номарх этой провинции лижет им ноги. Они приходят, когда виноград уже собран, а его сок успел стать вином, и забирают все, что найдут в доме. Они не умеют ни читать, ни писать, и с трудом понимают наш язык. Наши законы они не соблюдают и забирают все, что находят ценного. Конечно, мы научились хитрить: два года нас грабили, но на третий мы спрятали большую часть сосудов с вином в прохладных пещерах, которых множество в соседних холмах. В первый раз они пришли в ярость и даже избили нас, но мы поклялись именем Маат, что урожай был плохой, потому что виноград съели птицы. Быть может, ты поставишь нам в упрек то, что мы призвали в свидетели богиню справедливости, но при этих дикарях, враждебно относящимся к нашим богам, мы упоминаем Маат, не боясь вызвать ее гнев. Мы им сказали, что до недавних пор к нам приходили писцы его величества, которые знали меру и не брали сверх положенного с каждого урожая, плохого или хорошего. Похоже, ааму нам поверили, но все же увезли все емкости с соком, которые только нашли в домах, и большую часть нашей домашней птицы. На наше счастье свиней они не тронули, потому что испытывают к ним отвращение — мол, у них раздвоенные копыта.
— Как могло случиться, что писцы его величества перестали к вам приходить за податью и вы согласились платить чужестранцам?
— А что нам остается делать? Приходит целый отряд с оружием в руках. Мы вынуждены подчиняться. Тем более что они заявляют, будто их присылает к нам Ренсенеб, правитель нома. Но мы-то знаем, что подчиняются эти злодеи только одному человеку — ааму, которого зовут Зерах.
Услышав имя тестя, Хети насторожился, но ничего не стал рассказывать. Спросил только, кто же это такой.
— В общине ааму у него очень большая власть. Он — глава племени, члены которого поселились в Аварисе много лет тому назад. Все знают, что номарх у Зераха под пятой, поэтому Зерах и делает, что хочет.
— Он сам приходит за податью? — спросил Хети.
— Нет, он присылает своих людей, но во главе отряда всегда стоит один из его сыновей. Оба они — настоящие дети Сета, даже более злые и глупые, чем их отец.
— Не думаю, что его величество разрешил чужеземцам наводить тут свои порядки, — сказал Хети. — Почему вы не дадите им отпор? Почему не идете к номарху с просьбой навести порядок?
— К номарху? Мы к нему ходили. Ренсенеб подтвердил, что подать мы должны отдавать ааму, ибо такова воля и царя, и его самого. А еще он сказал, что мы должны уважать ааму и подчиняться их приказам. И если мы еще раз появимся в его дворце и станем жаловаться, он прикажет побить нас палками, а потом отберет весь наш скот. Что до сопротивления… Разве это возможно? Мы — простые крестьяне, а они приходят, вооруженные мечами и копьями, чтобы мы не вздумали обороняться, и приводят с собой ослов, чтобы увезти наше добро. Что нам, по-твоему, делать?
— Но ведь ты, — вмешался в разговор Антеф, брат Сенусрета, — пришел к нам с оружием. Ты солдат? Солдат его величества?
— Ты прав. Вернее, я командир армии его величества царя Двух Земель Аи Мернеферэ.
— Так вот что я тебе скажу: его величество уже не царь Двух Земель, потому что в наших краях власть давно взяли в свои руки ааму.
— Это я уже понял, Антеф. Сейчас мне нужно попасть в Ретену, куда его величество направил меня с поручением. Но когда я вернусь в Черную Землю, в Великий Город Юга, я непременно расскажу о ваших горестях его величеству, и он пришлет в Аварис войска, чтобы восстановить свою власть и прогнать этих презренных ханаанеев.
— Да услышат тебя Нети и Амон!
24
Хети прекрасно понимал, что данное Антефу обещание немногого стоит: маловероятно, чтобы царь дал армии приказ восстановить свою власть в городах Нижнего Египта. А вот в том, что сама Изида, которую он с недавнего времени считал своей покровительницей, или, быть может, Уаджет сделала так, чтобы он задержался в этой деревне, и предоставила возможность отомстить своим обидчикам, он не сомневался. Так почему бы не устроить на пути ааму ловушку? Убить можно не всех, а только сыновей Зераха, если повезет и они будут идти во главе отряда…
Чтобы лучше все спланировать, Хети решил хорошенько порасспросить своих гостеприимных хозяев.
— Дубинки и камни могут стать оружием, — сказал он однажды Сенусрету. — Вы могли бы напасть на этих сыновей Сета, когда они придут в деревню за податью. Могу тебя заверить, что его величество, который не знает о том, что здесь происходит, вынесет решение в твою пользу.
— Может, оно и так, — ответил Сенусрет, — но его величество со своими солдатами находятся на расстоянии месяца пути, а эта ханаанейская чума придет в наши дома через два дня.
— Скажи-ка мне, сколько человек обычно приходит за податью?
— Шесть-семь вооруженных мужчин и множество погонщиков с ослами. Погонщиками у них египтяне, они бы не стали нас обижать, но они боятся ааму и потому выполняют все их приказы.
— Шесть или семь человек, говоришь… Если так, я сам их перебью.
— Если ты это сделаешь, отряд ааму придет в деревню, и нас убьют.
— А если я встречу их на дороге на подходах к деревне?
— Разницы нет, потому что тогда они решат, что мы устроили засаду. А вот когда они уйдут из деревни с поклажей… Из деревни они уходят по дороге Гора, туда, где обосновались кочевники. Это между нами и границей. Там находится сооружение, на их языке называемое мигдол, — крепость с гарнизоном, которому поручено следить за тем, кто входит в Черную Землю и уходит из ее пределов. В гарнизоне несколько солдат, и египтяне, и ааму, потому что так решил наш номарх. Ты можешь напасть на ааму на дороге между стоянкой кочевников и мигдолом. Но не приближайся к мигдолу, они могут тебя задержать.
— О какой стоянке кочевников ты говоришь?
— Племя кочевников получило разрешение пасти на нашей земле свои стада. Они живут в своем поселении, но это не ааму. Мы зовем их так, как они сами себя называют — шасу. Множество разных кланов шасу живут в пустыне, далеко-далеко на западе, мы не знаем, где точно, но очень далеко. Стойбище наших соседей шасу находится на расстоянии дня пути от мигдола. Участок дороги между мигдолом и стойбищем шасу проходит между низкими холмами — там ты легко найдешь место, чтобы спрятаться и дождаться ааму. Но будь осторожен — они умеют сражаться. И не убивай всех до одного, оставь кого-нибудь, кто видел бы тебя, чтобы потом они не пришли к нам и не сказали, что это мы устроили засаду.
