Чёртов вернувшийся нюх…

Упорно пахло печеньем…

Учиха тряхнул головой, понимая, что это всего лишь иллюзия, вызванная расшалившимися нервами. Ничего больше. Просто иллюзия…

Как и тихий голос Микото, который звал попить чая.

Узумаки смотрел на друга с опаской и предпочитал молчать, не вмешиваться в то, что творилось за этой, на первый взгляд, безразличной фарфоровой маской.

Итачи и Фугаку ушли в кабинет отца, договариваться обо всём, о чём следовало позаботиться в таких ситуациях.

Учиха медленно поднялся по лестнице, заходя в свою комнату. Здесь ничего не изменилось, но стало будто холоднее.

- Закрой двери, - тихо попросил Саске, садясь на кровать.

- Ты как? - задал самый нелепый вопрос Наруто.

- Отлично, - отозвался Саске, переводя взгляд на блондина. - Просто замечательно.

- Саске, не нужно сейчас, - поджал губы Наруто. - Я волнуюсь же за тебя…

Узумаки ожидал, что сейчас его пошлют, скажут что-то резкое, но в ответ брюнет лишь неопределённо качнул головой.

Всегда было трудно в таких ситуациях найти слова, подходящие под прорехи в чужой душе. Оставалось заполнять эти сквозные дыры молчанием, надеясь, что другого от тебя не ждут. Ну не лезть же обнимать Саске в самом-то деле…

Дверь комнаты открылась, впуская внутрь Фугаку. Наруто сразу как-то сжался, отходя в сторону и пытаясь слиться со стеной.

- Завтра тебя отправят в клинику, - резко начал мужчина, заставляя сына поднять на него глаза.

- Её нет, а тебя волнует только это? - вздёрнул брови Саске.

В душе на удивление было спокойно, но эта ледяная отрешённость обманчивыми всполохами уже принялась поджигать первые угольки злости.

- Только потому, что её нет, ты должен остаться.

- Логика?

- Я не смогу потерять ещё и тебя. Мы не сможем.

- Её же смогли, - ухмыльнулся горько Саске, опуская глаза на ковёр. Он совсем не ожидал, что отец резко ухватит его за плечи, силой поднимая с кровати и встряхивая.

Наруто было ринулся вперёд, но вовремя замер.

- Всё из-за тебя, - зло прошипел мужчина. - Виноват только ты, больше никто!

- Тебе всегда было легче переложить вину на чужие плечи, - спокойно отозвался Саске, и, кажется, это спокойствие бесило Фугаку ещё больше.

- Если бы ты не ушёл, она бы не нервничала!

- Если бы ты забил на свою работу и был больше времени с женой…

Саске многозначительно замолчал, меряя взглядом серое от злости и горя лицо отца.

- Ты не смеешь винить меня!

- Тогда почему ты винишь меня?!

- Это из-за твоего ухода! Это ты виноват, - всё повторял и повторял Фугаку.

- Смысл теперь?

Эта напускная флегматичность показалась Наруто странной, но глаза брюнета всё же опасно полыхали злостью, когда он смотрел на отца.

- Смысл теперь обвинять меня, тебя? Это не поможет!

- Ты просто неблагодарный ребёнок!

Руки Фугаку разжались, и Саске пошатнулся, но устоял, смотря в спину меряющего комнату шагами отца.

- Мы делали для тебя всё! Оберегали, кормили… а ты…

- А я оказался последним ублюдком и подхватил рак мозга, - нехорошо оскалился Саске. - Ты в этом меня обвиняешь?! Чёрное пятно в твоей семейной истории…

Фугаку замер, а затем, так и не обернувшись к сыну, вышел вон из комнаты.

Тишина лавиной обрушилась на Наруто и Саске, заставляя парней посмотреть друг на друга.

А потом Учиха сорвался с места, влетая в ванную и закрывая за собой двери на замок.

- Саске! - взволнованно выпалил блондин, подлетая к двери и дёргая ручку. - Давай без глупостей!

- Заткнись.

- Ты… открой мне двери.

- Я мыться буду.

- Всё равно открой. Я тебе не верю, - выпалил Наруто, прикусывая губу от осознания того, что несёт полную чушь. Но оставлять брюнета в таком состоянии в замкнутом пространстве Узумаки казалось очень страшным и опасным.

- В зрителях не нуждаюсь.

Шум воды, раздавшийся за дверью, поставил жирную точку в их разговоре.

***

Орочимару закрыл папку с именем: «Учиха Саске». Она потолстела, наполнившись новыми записями, разрослась, как и научная работа брюнета. Он довольно постукивал кончиками пальцев по шершавой обложке, задумчиво глядя в стену.

Уже давно было пора начаться последней стадии. Орочимару не любил это казённое название «ремиссия», но и не придавал такого магического значения этому периоду, как делали его больные. Они наделяли этот отрезок времени чем-то невозможным, нереальным, думая, что им дали второй шанс или же это последний глоток перед прыжком в ледяную воду.

Орочимару просто знал - это точка невозврата. После ремиссии только стремительное падение, угасание.

И ничего мистического или возвышенного в этой короткой передышке нет.

Он убрал папку в стол, закуривая.

А Учиха ещё держится. Худо, бедно. Признаться, доктор недооценил своего пациента, решив, что тот лишится разума ещё во второй фазе. Хотя… нельзя было сказать, что сознание Учихи не пострадало.

Ведь в разбитое зеркало тоже можно смотреть, однако из-за выпавших осколков ты никогда не увидишь целой картины.

***

Холодная вода превратила тело в онемевший кусок мяса. Саске сидел под душем уже битый час, пытаясь заморозить тот огонь в груди, что обхватывал его с головой.

Судьба смеялась над ним, вновь дав почувствовать вкус жизни, но тут же выбив из груди желание продолжать бороться.

Перед глазами мелькали какие-то тени, образы, но Учиха упорно их не замечал, закрывая глаза и утыкаясь лбом в колени.

Кажется, Наруто продолжал звать его ещё несколько раз, а затем даже попробовал подёргать ручку двери, но всё напрасно.

А ведь тот день в больнице… он действительно был последним.

Саске выругался, закрывая воду и выбираясь из ванной. Кожу покрывали мурашки, и била мелкая дрожь, но вытирался и одевался Учиха слишком медленно, словно надеясь, что физические неудобства заглушат душевную боль.

Наруто едва не завалился назад, когда Учиха внезапно открыл двери. Холодный взгляд прошёлся по неловко поднимающемуся блондину, и Саске молча обошёл его.

- Ты в порядке?

- Прекрати это спрашивать, - выдохнул Саске, проводя рукой по мокрым и холодным волосам. - Это глупый вопрос.

- Но мне надо знать, - виновато улыбнулся Наруто и тут же стёр улыбку с губ, когда Учиха вновь посмотрел на него.

- Тебе не надо знать, как я себя чувствую, - с нажимом произнёс брюнет, укладываясь на кровать.

Перед глазами привычно оказался выбеленный потолок. Изученный, замыленный взглядом за многие бессонные ночи.

Внезапно Учиха осознал, что был бы рад вновь почувствовать в голове раздирающую на части боль, вновь забыться в этом ярко-красном мареве.