- Я не понимаю, - дрожащим голосом выдохнула женщина. - Что значит…

- Это значит, что наш сын - гей, - жёстко сказал Ирука, сжимая спинку стула.

- Значит, что…

- Пап, - поморщился Наруто. - Давай не будем…

- Неприятно? - как-то зло выдохнул Ирука. - Называй вещи своими именами, Наруто.

- Пап…

Узумаки смотрел на мужчину и не верил своим глазам. Разве могут чайные глаза быть такими холодными, разве может быть лицо таким бледным? Ирука мелко трясся, словно бы дрожащий фантом.

Это ведь сон. Родители ведь ненастоящие.

- Это правда? - как-то тихо спросила Сузо, отворачиваясь от мужа.

- Правда! - прорычал Ирука.

Опустивший голову Наруто был уверен, что вот-вот разлетится стеклянными осколками. В него бросали камни, а истончившееся тело звенело от душевной боли. За прозрачными оковами медленно умирала душа. Тонкий хрусталь не мог защитить её, и хотелось быстрее исчезнуть мелкой стеклянной крошкой.

«Никогда не сожалей», - тихо прошелестел чей-то голос в голове, и Узумаки выпрямился, с трудом поднимая голову и встречаясь взглядом с матерью.

- Наш сын…любит парней, Сузо. Это…болезнь. Наш сын болен.

- Он здоров.

Про четвёртого участника этого спектакля все давно забыли, поэтому, когда прозвучал ровный и отвратительно спокойный для такой ситуации голос, они вздрогнули, поворачиваясь к Саске. Брюнет продолжал сидеть в кресле, облокотившись локтями о колени. Зритель, который заскучал…

- Я просто… - промямлил Наруто. - Не хотел тебя расстраивать.

- Может быть…может, это пройдёт? - с надеждой в глазах спросила Сузо. - Наруто…это ведь…неправильно.

Кресло скрипнуло, и Наруто увидел, как Саске поднялся, не спуская с него взгляда. Наверное, Учиха мог сказать что-то, наверное даже хотел…но слова не помогут и оба знали это слишком хорошо.

- Нет, мам. Это не пройдёт.

Странно вздрогнув всем телом, Сузо прижала ладонь к губам и всхлипнула. Ирука, резко ринувшись в её сторону, обхватил жену за плечи и бросил испепеляющий взгляд на Учиху. Если бы Саске был из тонкого картона, а мужчина обладал колдовской силой - от брюнета не осталось бы даже пепла.

- Идём…

Наруто не смотрел, как родители покинули комнату, ставшую похожей на место прощания с покойником. Поджав губы, он, словно бы во сне, вышел прочь из комнаты.

***

Сознание пошатывалось тонким слоем запылённой ткани. Время изодрало её и превратило в какое-то извращённое и ужасное в своей неправильной красоте кружево.

Наруто начал ощущать себя живым только тогда, когда они оказались далеко от его дома. Ноги сами вели в сторону недостроенных гаражей, и вскоре глаза вновь цеплялись за белёсые остовы.

Дующий с поля ветер сыпал в лицо мелкие капли срывающегося дождя. Разросшийся бурьян низко стелился к земле, и казалось будто бы перед ним раскинулось бескрайнее зелёное море.

Лето умирало и, кажется, никто этого не замечал так ярко, как он.

Вместе с летом за плечами оставалось что-то важное, что-то такое, отчего нельзя отказаться махом. Казалось бы нельзя.

А он отказался.

Перерубил все нити, связывающие с домом, оборвал все связи, растоптал веру родителей в себя. И…

…не сожалел.

Он чувствовал себя живым, потому что только живые могут понимать боль и находить в ней спасение. От неё устаёшь, но если нет её, то нет и человека. Остаётся только пустая оболочка, двигающаяся по инерции, живущая потому что вроде бы надо жить.

Руки мелко дрожали, но убрать их в карманы что-то не позволяло. В какой-то момент дрожь стала настолько сильной, что Наруто сжал кулаки, но убрать их в карманы так и не смог.

Ветер утих, но вокруг что-то завывало. Или же это завывало внутри?

Каждый из нас уходит из детства по-своему.

Нервная улыбка исказила губы Наруто. Он ушёл громко хлопнув дверью, перед этим демонстративно швырнув ключи в лицо своему прошлому. Замок щёлкнул, запечатывая вход навсегда. Шанса вернуться не будет.

- Ты не имел права, - сказал Наруто выросшей рядом тени. Она пахнула знакомым горьковатым запахом дыма, и Узумаки повернулся, скользнув взглядом по лицу Саске. Учиха, скосив на него глаза, отщелкнул пепел с сигареты и пожал плечами:

- Ты сказал правду.

- Она была не готова, - зло прошипел блондин.

- Ты собирался слать ей открытки с намёком? - вздёрнул брови Учиха.

Внезапно пространство дрогнуло. Наруто всё же поднял на брюнета глаза и прищурился, ожидая хоть какой-то реакции. Но Саске молчал, и эта тишина закручивала внутри какую-то ржавую пружину. С неё осыпалась рыжая труха и налётом ложилась на язык, делая его неподъёмным.

А ещё злость.

Сцепив зубы, он внезапно даже для самого себя подался вперёд, нанося несильный удар. Но вышло с чувством: кулак угодил в ещё не поджившую скулу, Учиха отшатнулся и замер. Его рука накрыла ссадину, стирая пальцами выступившую кровь, взгляд чуть блестел, но отчего-то Саске не стал отвечать ударом на удар.

- Полегчало? - просто спросил он, отнимая руку от лица.

- Нет, - тряхнул головой блондин и уселся на плиты, обхватив голову руками, прикрывая глаза. Внутри всё ещё выло, но зато теперь Наруто точно знал, что это не ветер.

Саске сел рядом, свесив ноги в зелёное неспокойное море.

- Ты мог врать ей и дальше, - пожал он плечами. - Тебе было бы лучше?

- Мне и сейчас херово, - резко отрезал Наруто, сжимая пальцы в волосах сильнее.

Чиркнуло, и в воздухе вновь запахло табаком. Выпрямившись, Узумаки повернулся к собеседнику, цепляя взглядом за чуть тлеющую сигарету в белых пальцах. Наруто резко выхватил оную, едва не опалившись красноватым огоньком и под удивлённым взглядом Саске, спешно затянулся. Будто бы это был единственный источник кислорода.

- Я не жалею, - качнул головой блондин.

Дым резал горло и глаза.

- Это должно было произойти…когда-нибудь, - пожал он плечами, задумчиво рассматривая сигарету. Она в его пальцах смотрелась чужой и нелепой, больше подходя рукам Саске: тонким и белым.

- Не успокаивай себя, Наруто. Не поможет.

- Я знаю.

Новый глоток горького воздуха.

- Не поможет, - повторил он. - Знаешь…

Узумаки, не взирая на прохладу, растянулся на бетоне, раскинув руки в разные стороны. Сигарета выпала из пальцев, и он будто бы послышал осуждающий вздох Саске.

- Отец ещё тогда сказал, что никогда не поймёт меня.

Жемчужно-серое небо над головой матово светилось, рождая совершенно неповторимый свет, который бывает только в самом конце лета. По дымчатому куполу медленно тянулись лоскуты тёмных облаков, иногда складываясь в причудливые узоры.