Он поднял свою ладонь к глазам, рассматривая непривычно тонкие пальцы, оплетённые заметно проступающими венами.

Может быть, дело в том, что по этим самым подкожным трубочкам течёт вместо крови разрушающий волю яд? Или голод не даёт сознанию понять, где и среди кого он находится? Или же болезнь всё-таки добралась до самого вкусного, поглотив его личность полностью?

А, может, он уже сошёл с ума?

Ведь никто не знает, как себя ощущают настоящие психи, кроме них самих. Но они не смогут рассказать, потому что считают себя полностью нормальными.

Вот такой вот забавный каламбур.

Взгляд вновь скользнул по замшелому парку, по пациентам, которые в своих серо-голубых одеждах напоминали теней, по каменным лицам персонала.

Были ли они все живы? Или же это место можно считать порогом Смерти?

Живые мертвецы, которые ещё слишком полны жизни, чтобы лежать в могилах, но уже начавшие гнить изнутри.

И он здесь был на своём месте.

Кладбище живых.

Осталось только найти место под яму…

Хотелось курить.

Нужно было заставить себя подняться и пройтись хотя бы вон до той скамейки, но Саске, как стоял, привалившись плечом к дереву, так и остался. Двигаться совершенно не представлялось возможным. Оставалось лишь ждать, пока дурман выветрится из организма и надеяться, что ему позволят побыть хотя бы несколько часов в земном мире.

- Эй!

За плечо тронули, но тело отозвалось на это ощущение запоздало и, когда он повернулся посмотреть, причина беспокойства уже стояла перед ним, радостно улыбаясь.

Нет. Скалясь.

Она умела только скалиться.

- Ты, смотрю, побывал в карцере, - проговорила девушка в неестественно быстром темпе. Или же это Саске медленно соображал?

- И, дай угадаю, ты из неразговорчивых!

Темноволосая вперилась в него долгим, немигающим взглядом, пытаясь сохранить серьёзное выражение на бледном лице, но уголки её искусанных губ всё же подрагивали.

- Угадала! Угадала! - захлопала она в ладоши. - Как тебя зовут?

Вмиг она вновь стала спокойной, и её взгляд Саске показался слишком уж напряжённым.

- Без разницы.

Была ли эта девушка обманом зрения, была ли она галлюцинацией уставшего разума? Учиха не понимал. Так похожая на Белокожую, его давнюю подругу, и такая…другая. Живая. Без этих синих вен по всему телу, без варёных белков глаз и запаха тины.

- Ну, - удручённо выдохнула она. - Я вот имя своё тебе назову. Хочешь? Хочешь?!

- Отвянь, - поморщился парень. От её слишком быстрой речи начинало ломить виски.

- Сион. Я.

Прикрыв глаза и стукнувшись затылком о шершавую кору высокой ивы, Саске глубоко вздохнул. Усталость, голод и этот голос словно слились в одно. Они стали обозначать совершенно новое состояние души. Новый виток болезненного безразличия, химией разливающейся под кожей.

- А ты к Хидану не лезь. Он тут уже не первый раз.

- Как и ты?

- Я…ну…нет…наверное.

- Да или нет? - прошипел Саске, не открывая глаз. Отчего-то ответ на этот вопрос показался сейчас очень важным.

- Я не знаю. Может быть.

- Ответь.

- А ты знаешь, что эти ивы поражены термитами? Термиты тут повсюду! Я даже в овсянке их видела. Терпеть не могу овсянку. А вот лето люблю. Хотя оно и напоминает мне овсянку…

«Да когда же ты заткнёшься?!» - мысленно выпалил Учиха, морщась и прикладывая руку к виску.

- Я летом в пруд упала. И чуть не утонула. Тётушка говорит, что я сама прыгнула, но я не могла! Я и плавать не умею! Говорит, я пыталась…утопиться! Представляешь!

Это был его личный ад.

Ад, в котором Белокожая не могла исчезнуть. И не исчезала.

- Слушай, - выпалил Саске, открывая глаза и смотря на девушку. Та захлопнула рот так резко, что показалось, будто она попыталась откусить большой кусок от невидимого куска пирога.

- Мне нужен телефон.

- Телефон?

- Да. Звонить. Разговаривают по нему.

- Нам не положено…

- Поэтому и спрашиваю, - раздражённо прошипел Саске. - В таких местах обычно есть тот, кто может достать всё. Это же как в тюрьме…

Откуда он это знал, Учиха не понимал. Осознание всей важности связаться хоть с кем-то из мира «живых», приказать этому придурку Узумаки не лезть, не пытаться его искать…

Зачем приказывать? Зачем вообще выходить на связь?

Только лишь затем, чтобы предупредить и пригрозить? Как будто сам Наруто не понимает, что игра стала слишком опасной.

Может быть, чтобы услышать голос?

Учиха тряхнул головой, прогоняя от себя эти мысли.

Он вновь уставился на девушку, что усердно морщила лобик и что-то тихо бормотала.

- Я…знаю. Наверное.

- У кого?

- Х-хидан.

Ну конечно.

По-другому просто и быть не могло.

Саске окинул взором поляну и неожиданно для себя наткнулся на такой же внимательный взгляд беловолосого, что вальяжно развалился на скамейке.

Тот, кого Сион назвала Хиданом, следил за ним с очень сосредоточенным выражением лица, которое бывает только у людей, в чьих головах относительно пусто.

Заметив внимание Саске, парень вздёрнул бровь и усмехнулся.

- Не ходи к нему.

Фыркнув, Саске с трудом отлип от дерева и, покачиваясь, двинулся к беловолосому.

***

Проклятый боров…

Нагато выругался в очередной раз, быстро шагая по мрачноватому коридору лечебницы. Следом шёл то ли охранник, то ли санитар и мрачно пялился в затылок. Этот каменной силы взгляд Нагато мог чувствовать, даже не оборачиваясь. А обернуться хотелось и врезать тоже хотелось, ибо сегодняшний день стал просто рекордсменом по неудачам.

Недостача…

Да не было там ничего! Сам же проверил накладную несколько раз, зная, что в это дружелюбное место возвращаться второй раз очень уж не захочется. И что? Пришлось.

Скорее всего, кто-то из местных решил пригреть пару-тройку ящиков с товаром…

Так почему бы, чёрт его дери, не поискать среди своих?!

Нагато провёл рукой по лбу, тяжело выдыхая. Нужно было прийти в себя и спокойно поговорить с шефом, который уже с утра разразился гневной тирадой в сторону нерадивых работников.

Они свернули в очередной раз и толкнули дверь, ведущую на задний двор, где и был подъезд к складу.

Лечебница живо напоминала Нагато о детдоме, в котором он провёл детство. Всё такое же искусственное, холодное и отчего-то серое. Воспоминания, которые не хотелось бы оживлять в сознание, робкими ростками начали пробиваться сквозь выставленные им же преграды. Детство не было для Нагато тем временем, которое можно было вспомнить с улыбкой.

Красноволосый, убрав руки в карманы, остановился у закрытых внутренних ворот, позволяя санитару отпереть их. Хотелось поскорее убраться отсюда и машина, стоящая за территорией лечебницы, казалась спасительным кругом в этом холодном море.