Саске показалось, что внутри разгорается пламя. Оно пробежало по рукам, засело в пальцах липкой слабостью, наполнила ноги горячей тяжестью. А потом на шею подули, а шприц оказался на столе перед его глазами.

- Вот и умница, - выдохнула женщина, поднимаясь и отходя к тумбочке. - Можешь отпустить его.

Тяжесть пропала, и санитар показался рядом с кроватью.

Вдох-выдох. Главное - потушить пламя.

- Завтра мы попробуем с тобой кое-что, - не оборачиваясь, пообещала Баньши.

«Хер тебе», - выпалил внутренний голос. Дрогнув, рука потянулась к забытому всеми шприцу, и пальцы даже удалось сомкнуть на его пластиковой трубке.

Поднявшись кое-как, Саске из последних сил бросил тело вперёд, замахиваясь шприцом, и в последний момент его перехватили поперёк туловища, отбрасывая обратно на скрипнувшую кушетку. Рука разжалась сама собой, и огонь в теле добрался-таки до головы, окутывая мозг усыпляющей дымкой.

- Ай-ай-ай, - только и услышал он, закрывая глаза. - Какой плохой мальчик.

Руку дёрнули, заставляя поморщиться. В сгибе локтя вновь укололо, и к пламени внутри примешался ужасающий холод.

А потом была темнота…

***

Карцер.

Это место можно было сравнить с небольшой коробкой, где от стены до стены пять шагов, железная дверь и не закрывающееся окошко в ней.

В нём иногда появлялось лицо санитара, и эти вытаращенные глаза с превосходством смотрели на того, кого здесь и человеком считать было не принято.

Саске сидел на холодном полу, поджав под себя ноги. Конечно, между ним и плиткой была прослойка чего-то напоминающего ткань, но подстилка эта до того истлела, что стала пергаментно-тонкой.

Как он попал сюда, парень вспомнить не мог. Наверное, его просто приволокли в эту зловонную каморку, когда тело отказало сопротивляться влитым в него веществам. Сколько он проспал?

Утро сейчас или день здесь было определить до омерзения трудно. Тёмные стены, жёлтый, слегка мерцающий, электрический свет - всё это стирало ощущение времени и заставляло барахтаться в каком-то тепловатом киселе из собственных одурманенных мыслей.

Нужно было просто дышать, заставлять лёгкие работать. Пытаться не уснуть, прогоняя от себя этих невидимых монстров. Иначе конец.

Они затянут, заберут, обнимут своими костлявыми лапами, вопьются в кожу ядовитыми когтями.

И не отпустят.

Больше никогда…

Саске тяжело вздохнул, прикасаясь пальцами ко лбу. Этот бред - последствия отравы или же мозг начинал сдаваться и верить? Если столбу долго твердить, что он дерево, то вскоре и на нём появятся молодые листочки…

Просто дышать.

Зацепившись пальцами за стену, Саске с трудом поднялся, тут же ударившись боком, и вновь съехал на подстилку.

Если всё должно закончиться вот так…

Учиха приподнялся, предавая телу более удобное положение, хотя голова всё равно упала на грудь. В шее поселилась предательская слабость, разжижающая позвоночник.

Если всё так закончится, то это к лучшему. Рано или поздно так и должно было быть. Безумие бы забрало его разум, а вскоре стало бы без разницы, что вокруг каменные стены, а окна забраны решёткой.

И Узумаки сможет жить нормальной жизнью. Без всего этого: без разъедающих душу обещаний, без попыток прыгнуть выше головы. Этот придурок, конечно, будет себя винить…

- Добе, - выдохнул Саске, кривя губы. Улыбка или же подобие болезненного оскала растянуло подсохшую кожицу и та лопнула, подарив языку солоноватый привкус.

- Папа! Папа!

Он вскинул голову на этот звонкий детский голос. Откуда здесь дети? Откуда?

Глаза уставились на стену, которая внезапно пошла лёгкой рябью, и Саске потянул руку к ней.

Вмиг картинка переменилась - пропал карцер, пропала лечебница. Теперь вокруг был огромный зал, заполненный недвижимыми животными.

И среди их рядом медленно прохаживались двое: один высокий в чёрном деловом костюме, а другой совсем ещё ребёнок в синей футболке и бежевых бриджах. Почему звери вместо того, чтобы атаковать обнаглевших людишек, стоят на нелепых постаментах, Саске понял не сразу. А потом взгляд зацепился за пластмассовые глаза животных.

Чучела…

- Папа!

- Саске, не кричи, - одёрнул ребёнка мужчина, убирая в карман пейджер. - Здесь нельзя шуметь.

- Но тот медведь! - выпалил мальчишка, отбегая от родителя на несколько шагов и останавливаясь лицом к нему. На детском припухлом личике читался неподдельный восторг, и глаза блестели так радостно, словно Новый год наступил намного дней раньше.

- Что с медведем?

Мужчина бросил скучающий взгляд на огромное чучело слева. Хозяин леса, раскинув свои лапы с огромными чёрными когтями, встал на задние лапы и скалил морду, показывая длинные желтоватые клыки. Будь эта махина живой, то спастись от её ярости не было бы никакой возможности.

- Я когда вырасту стану как он! - припечатал малец, раскидывая руки в стороны и скрючивая пальцы на манер когтей.

- Да ну? - усмехнулся мужчина, убирая руки в карманы.

- Я стану большим и сильным!

Взгляд мальчишки неуверенно стрельнул в сторону приглянувшегося чучела, и он опустил руки. Поджав губы, ребёнок недоверчиво покачал головой:

- Но…я же не покроюсь шерстью?

- Люди не покрываются шерстью, Саске. И люди не становятся медведями.

Мальчишка, сложив руки на груди, резко повернулся к отцу, с вызовом глядя снизу вверх.

- Почему?! Я же хочу!

- В жизни не бывает всё так, как ты хочешь.

Картинка дрогнула…

Вновь перед глазами выросла тёмная стена, и Саске запоздало осознал, что забыл дышать. Вздох получился хриплым и трудным, но лёгкие благодарно опалило теплом и по телу будто бы вновь побежала кровь.

Люди не становятся медведями…

И никогда не бывает так, как ему хочется…

Учиха прикрыл глаза, слабо улыбаясь темноте.

Никогда…

***

Наруто никогда до этого осеннего утра не знал, что такое хвататься за ускользающий сон. Это размытое видение, переполненное частыми чёрными дырами, стремительно покидало его, так и не принеся полного успокоения. Тело до сих пор ощущалось каменным сосудом, набитым мелкой галькой, глаза отчего-то горели, и хотелось одного - вновь попытаться провалиться в сон. Увы, однажды уйдя, Морфей больше не желал возвращаться.

Парень медленно поднялся, уставившись в дальнюю стену. Комнату заполнил сероватый свет, какой бывает только на рассвете, по босым ногам стелился лёгкий холодок, и хотелось поскорее поджать их и спрятаться под одеялом. Вместо этого Наруто медленно поднялся и нашарил ногой затолканные под кровать кеды. Стало немного теплее, хотя всё равно тело наполнилось липким ознобом и Узумаки потянулся к брошенной на стул ветровке. Спасёт от холода? Или же эта напасть сидит глубоко внутри?

Наверное, он слишком сильно дёрнул за рукав, и из кармана вывалился телефон. Стукнувшись о пол, многострадальный аппарат пикнул, упав кнопками на доски.

- Сломайся ещё, - проворчал Наруто, раздражённо поднимая кусок пластика и осматривая целый экран. Лишиться сотового сейчас в планы совершенно не входило.

Казалось, добить может любая мелочь, но Наруто усиленно ругал себя за то, что начал ощущать эту пустоту внутри и свою, словно бы истончившуюся, оболочку, что раньше спасала от всех невзгод наивным оптимизмом. Прятаться за ней больше не было никаких сил, но и позволить себе полностью лишиться оной Узумаки не мог.