Комната, находящаяся за мной, была темной.

— Вор, — произнес прекрасный голос в темноте.

— Ты же знаешь, — тихо пробормотала Ианфе снаружи, медленно приближаясь, — что нам придется убить того, кто находится там с тобой. Какой эгоизм, Фейра.

Я тяжело дышала, удерживая дверь открытой, убеждаясь, что они не видят меня.

— Ты виделась с моим близнецом, — тихо прошипела Ткачиха — с намеком на удивление. — Я чувствую его запах на тебе.

Снаружи приближались Ианфе и стражники. Все ближе и ближе.

Где-то глубоко в комнате я почувствовала ее движение. Почувствовала, где она находится. И как она шагнула ко мне.

— Что ты, — выдохнула Ткачиха.

— Фейра, ты можешь быть довольно утомляющей, — сказала Ианфе.

Прямо возле меня. Я могла разглядеть ее бледное одеяние через трещину между дверью и порогом.

— Ты думаешь, что можешь устроить здесь засаду? Я видела твой щит. Ты истощена. И я не думаю, что тебе поможет трюк со свечением.

Ткачиха подкралась ко мне во мраке, и ее платье зашуршало.

— Кого ты привела, маленькая волчица? Кого ты привела ко мне?

Ианфе и ее стражники переступили через порог. И сделали еще шаг. Прямо в открытую дверь. Они не увидели меня в тени за ней.

— Ужин, — сказала я Ткачихе, перекручиваясь вокруг двери. И выпуская ручку.

Прямо в тот момент, когда дверь захлопнулась с такой силой, что вся хижина содрогнулась. Я увидела шар фейского света, который вызвала Ианфе, чтобы осветить комнату.

Увидела ужасное лицо Ткачихи, рот, полный кривых зубов, широко раскрытый от восторга и сильного голода. Богиня смерти и старости — изголодавшаяся по жизни. И перед ней была прекрасная жрица.

Я уже мчалась между деревьями, когда стражники и Ианфе начали кричать.

Их непрекращающиеся крики преследовали меня еще полмили. К тому времени, как я достигла места, где упал Сюриэль, они стихли.

Сюриэль лежал с распростертыми руками, его костлявая грудь неравномерно вздымалась, его дыхание было прерывистым и неглубоким.

Он умирал.

Я опустилась на колени перед ним, погрузившись в окровавленный мох.

— Позволь мне помочь тебе. Я могу исцелить тебя.

Я сделаю это так же, как сделала с Рисом. Вытяну стрелу — и дам свою кровь.

Я потянулась к стреле, но сухая, костлявая рука обхватила мое запястье.

— Твоя магия... — прошептал он, — истощена. Не... трать ее.

— Я могу спасти тебя.

Он лишь сжал мое запястье.

— Я уже ушел.

— Что — что я могу сделать? — слова стали неубедительными — ломающимися.

— Останься... — выдохнул он. — Останься... до конца.

Я взяла его за руку.

— Мне жаль.

Я могла сказать лишь это. Я сделала это — я привела его сюда.

— Я знал, — выдохнул он, ощущая перемену моих мыслей. — Отслеживание... я знал о нем.

— Тогда зачем вообще пришел?

— Ты... была добра. Ты... сражалась со своими страхами. Ты была... доброй, — снова сказал он.

Я начала плакать.

— И ты был добр ко мне, — сказала я, не смахивая слезы, которые капали на его окровавленную, потрепанную одежду. — Спасибо тебе — что помогал мне. Когда больше никто этого не делал.

Он улыбнулся своим ртом без губ.

— Фейра Арчерон, — затрудненное дыхание. — Я сказал тебе — оставайся с Высшим Лордом. И ты так и сделала.

Он предупреждал меня об этом в нашу первую встречу.

— Ты — ты говорил о Рисе.

Все это время. Все это время –

— Оставайся с ним... и живи, чтобы увидеть, как все становится на свои места.

— Да. Я так и сделала — все так и было.

— Нет — пока еще нет. Оставайся с ним.

— Я буду, — я всегда буду.

Его грудь поднялась — потом опустилась.

— Я даже не знаю твоего имени, — прошептала я.

Сюриэль — это был титул, название его вида.

Он снова слегка улыбнулся.

— Это имеет значение, Разрушительница Проклятий?

— Да.

Его глаза потускнели, но он не сказал мне. Сказал лишь следующее:

— Тебе следует идти. Вещи похуже — дальше все будет еще хуже. Кровь... привлекает их.

Я сжала его костлявую руку, его жесткая кожа стала холоднее.

— Я могу побыть здесь еще немного.

Я убила достаточное количество животных, чтобы знать, когда тело близко к смерти. Уже скоро — через несколько вдохов.

— Фейра Арчерон, — снова сказал Сюриэль, глядя на листву деревьев, через которую выглядывало небо.

Он сделал болезненный вдох.

— Просьба.

Я наклонилась к нему.

— Все, что угодно.

Еще один вдох с шумом.

— Оставь этот мир... местом лучшим, чем то, в которое ты пришла.

И когда его грудь поднялась и навсегда опустилась, когда ускользнул его последний вдох, я поняла, почему Сюриэль приходил мне на помощь, снова и снова. Не просто из-за доброты... но потому, что он был мечтателем.

И это сердце мечтателя перестало биться в его безобразной груди.

Его внезапная тишина эхом отражалась от моей.

Я положила голову ему на грудь, на эту неподвижную груду костей, и заплакала.

Я плакала и плакала, пока на мое плечо не опустилась сильная рука.

Я не узнала запаха, ощущения этой руки. Но я узнала голос, когда Гелион мягко мне сказал:

— Пойдем, Фейра. Здесь небезопасно. Пойдем.

Я подняла голову. Здесь был Гелион с мрачным лицом, его загорелая кожа была мертвенно-бледной.

— Я не могу просто оставить его здесь, — сказала я, не желая отпустить его руку.

Меня не интересовало, как Гелион нашел меня. Почему он нашел меня.

Он посмотрел на мертвое существо, сжав губы.

— Я позабочусь о нем.

Я позволила ему поднять меня на ноги. Позволила ему протянуть руку к Сюриэлю –

— Подожди.

Гелион подчинился.

— Дай мне свой плащ. Пожалуйста.

Нахмурившись, Гелион расстегнул свой плащ богатого малинового оттенка, пристегнутого к обоим его плечам.

Я не потрудилась объясниться, когда укрыла тело Сюриэля хорошей тканью. Гораздо лучшей, чем то ненавистное тряпье, что Ианфе дала ему. Я аккуратно укрыла плащом Высшего Лорда его широкие плечи, костлявые руки.

— Спасибо, — в последний раз сказала я Сюриэлю, и отступила назад.

Пламя Гелиона было чистым, ослепительным белым.

Оно сожгло Сюриэля до пепла за секунду.

— Пошли, — снова сказал Гелион, протягивая руку. — Давай доставим тебя в лагерь.

От доброты его голоса что-то треснуло в моей груди. Но я взяла руку Гелиона.

Я могла бы поклясться, что, когда теплый свет унес нас, прах Сюриэля подхватил призрачный ветер.

ГЛАВА

61

Гелион рассеялся со мной прямо в лагерь. Прямо в военную палатку Риса.

Мой мейт был бледен. И его кожа, и его броня, и его волосы были забрызганы кровью и грязью.

Я открыла рот — чтобы спросить, чем закончилось сражение, или чтобы рассказать, что произошло.

Но Рис просто потянулся ко мне, прижимая к груди.

И из-за его запаха, теплоты и надежности... Я снова начала плакать.

Я не знала, кто был в палатке. Кто пережил битву. Но они все вышли.

Вышли, пока мой мейт держал меня, нежно укачивая, пока я все плакала и плакала.

Только когда я перестала плакать, он рассказал мне, что произошло. Когда смыл черную кровь Сюриэля с моего лица и рук.

Позже я вышла из палатки, пробираясь через грязь, уклоняясь от истощенных, уставших воинов. Рис шел за мной, но ничего не сказал, когда я зашла в другую палатку и посмотрела, кто и что было передо мной.

Мор и Азриэль стояли у койки, следя за каждым движением целительницы, которая сидела перед ней.

Она держала свои светящиеся руки над Кассианом.

И тогда я поняла — тишину, о которой когда-то рассказывал мне Кассиан.