— Жаль, что это только сплетни, – мягко закончил Рис, – и никто не сможет их подтвердить.

Гелион крутил золотой браслет на своей мускулистой руке, перекручивая змея к центру бицепса. Я нахмурилась.

— Берон знает, что ты спас его жену на Войне?

Он не упоминал об этом на встрече.

Гелион издал смешок.

— Котел, нет, – он ответил, слегка скривившись, и я выпрямилась.

— У вас... был роман после того, как ты спас ее?

Его веселость лишь росла, и Гелион приложил палец к губам в притворном предупреждении.

— Осторожнее, Высшая Леди. Здесь даже птицы докладывают все Тэсану.

Я, нахмурившись, посмотрела на птиц в клетках, расставленных по всей комнате. Они все еще молчали, находясь рядом с тенями Азриэля.

Я наложил вокруг них щиты, сказал Рис через связь.

— Как долго длился ваш роман? — спросила я.

Эта замкнутая женщина... Я даже не могла себе этого представить.

Гелион фыркнул.

— Вежливо ли Высшей Леди спрашивать о подобном?

То, как он говорил, его улыбка...

Я только ждала, пытаясь молчанием подтолкнуть его.

Гелион пожал плечами.

— Время от времени, несколько десятилетий. Пока Берон не узнал. Говорили, что до этого она была яркой и улыбчивой девушкой. И после того, что Берон сделал с ней... Ты видела, кем она стала.

— Что он сделал с ней?

— То же самое, что делает и сейчас, — Гелион махнул рукой. – Унижал, оставлял синяки там, где никто, кроме него, не увидит.

Я сжала зубы.

— Если ты был ее любовником, так почему не остановил его?

Не стоило этого спрашивать. Это было неуместно, судя по темной ярости, промелькнувшей на лице Гелиона.

— Берон – Высший Лорд, и она – его жена, мать его детей. Она решила остаться. Решила. И со всеми протоколами и правилами, Леди, ты обнаружила бы, что в большинстве ситуаций, как эта, все заканчивается плохо для того, кто вмешивается.

Я не отступила, не извинилась.

— Ты едва взглянул на нее сегодня.

— У нас были более важные дела.

— Берон никогда не обвинял тебя в этом?

— Публичное признание означало бы, что его имущество опозорило его самого. Так мы и продолжаем наш маленький танец на протяжении столетий.

Я почему-то засомневалась, что ,со всем его обаянием и неуважением, Гелион считал это танцем.

Но, если все закончилось столетия назад, и она никогда больше его не видела, позволяя Берону относиться к ней так отвратительно...

После всего того, что ты только что узнала, сказал Рис, тебе лучше выглядеть менее шокированной.

Я выдавила улыбку на своем лице.

— Вы, Высшие Лорды, так любите все драматизировать.

Улыбка на губах Гелиона не коснулась его глаз. Но Рис спросил:

— В своих библиотеках ты когда-нибудь сталкивался с упоминаниями о способе починить стену?

Гелион начал расспрашивать, почему мы хотели об этом знать, что Хайберн делал с Котлом... и Рис легко и непринужденно отвечал ему.

Пока мы говорили, я сказала через связь, Гелион — отец Люсьена.

Рис замолчал. Затем –

Святое адское пламя.

Его шок был как падающая звезда между нами.

Я осмотрела комнату, еле заметно взглянув на думающего о стене и ее восстановлении Гелиона, затем на мгновение осмелилась изучить Высшего Лорда. Посмотри на него. Тот же нос и улыбка. Голос. Кожа Люсьена темнее кожи его братьев. Золотисто-коричневая по сравнению с их бледностью.

И это объясняет, почему отец и братья его так ненавидят — почему они его мучают всю его жизнь.

Мое сердце сжалось. И почему Эрис не хотел его смерти. Он не представляет угрозы для власти Эриса — и его трона. Я сглотнула. Гелион понятия не имеет, так ведь?

Похоже, нет.

Любимый сын Леди Осени – не только из-за доброты Люсьена. Но из-за того, что он был ребенком, о котором она мечтала... от мужчины, которого она любила.

Берон, должно быть, узнал о романе, когда она уже была беременна Люсьеном.

Наверное, он догадывался, но не мог этого доказать — не тогда, когда она спала и с ним тоже. Отвращение Риса ощущалось и у меня во рту. Я не сомневаюсь, что Берон раздумывал, убивать ли ее за это предательство даже спустя годы. Когда была возможность, что Люсьен его сын ... этого было достаточно, чтобы он засомневался, кто же отец ребенка.

У меня не укладывалось это в голове. Люсьен — сын не Берона, а Гелиона. Тем не менее, его сила — огонь. Они подумали, что титул Берона может перейти к нему.

Семья его матери сильна — вот почему Берон хотел невесту из их родословной. У нее мог быть дар.

Ты никогда думал об этом?

Ни разу. Жаль, что я даже не задумывался.

Что это может значить?

Ничего — в итоге ничего. За исключением того факта, что Люсьен может быть единственным наследником Гелиона.

И это... ничего бы не изменило в это войне. Особенно для Люсьена на континенте, охотящегося на заколдованную королеву. Жар-птица... и владыка огня. Я задумалась, нашли ли они уже друг друга.

Дверь в фойе комнаты открылась и закрылась, и я напряглась при появлении Нэсты. Гелион остановил свое обсуждение стены и осторожно посмотрел на нее, как делал это раньше.

Заклинатель. Это был его титул.

Она оглядела его своим обычным презрительным взглядом.

Но Гелион поклонился ей так же, как и мне ранее – однако его улыбка была чувственной, из-за чего мое сердце слегка ускорило свой ритм. Неудивительно, что у Леди Осени не было шансов.

— Думаю, что мы не были представлены друг другу, – мурлыкнул он Нэсте. — Я...

— Мне наплевать, — сказала Нэста, проворачивая запястье и проходя мимо него в мою сторону. – Я хочу поговорить, — сказала она. — Прямо сейчас.

Кассиан закусил кулак, пытаясь не засмеяться, увидев ошеломленное лицо Гелиона. Полагаю, ему не часто так грубо отказывали особи любого пола. Я посмотрела на Высшего Лорда извиняющимся взглядом и вывела свою сестру из комнаты.

— Что такое? – спросила я, когда мы с Нэстой вошли в ее спальню, украшенную розовым шелком и золотом, с вкраплениями цвета слоновой кости по стенам. Роскошь этого места затмевала все наши дома.

— Нам надо уйти, – сказала Нэста. – Прямо сейчас.

Я была вся во внимании.

— В чем причина?

— Это неправильно. Что-то не так.

Я изучила ее и чистое небо за высокими окнами.

— Рис и другие почувствовали бы. Вероятно, ты просто впитываешь в себя всю силу, что собрана здесь.

— Что-то не так, – настаивала Нэста.

— Я не сомневаюсь, что ты это чувствуешь, но... если другие этого не чувствуют...

— Я не такая, как другие, – она сглотнула. – Нам нужно уходить.

— Я могу отправить тебя обратно в Веларис, но нам нужно кое-что здесь обсудить –

— Я не забочусь о себе, я –

Дверь открылась, и Кассиан зашел в комнату с серьезным выражением лица. Крылья и иллирийские доспехи в этой роскошной розовой комнате врезались в мою память, уже начиная выливаться в картину, когда он сказал:

— Что не так?

Он обследовал каждый ее дюйм. Словно ничего и никого не было рядом, кроме нее.

Но я сказала:

— Она чувствует, что что-то не так — говорит, что нам нужно покинуть это место.

Я ожидала отрицания, но Кассиан наклонил голову.

— Что именно не так?

Нэста замерла, плотно сжав губы, обдумывая его интонацию.

— Это словно... страх. Будто… я что-то забыла и не могу вспомнить, что именно.

Кассиан смерил ее долгим взглядом.

— Я скажу Рису.

И он сказал.

Через мгновение Рис, Кассиан и Азриэль исчезли, оставив Мор и Гелиона в напряженной тишине. Я ждала их с Нэстой. Пять минут. Десять. Пятнадцать.

Спустя полчаса они вернулись, качая головами. Ничего.

Ни во дворце, ни на землях вокруг него, ни в небе. Даже за мили отсюда. Ничего. Рис даже связался с Амрен, но и в Веларисе ничего не произошло – Элейн, к счастью, в целости и сохранности.