Пока Вик в Испании, за местом присматривает Терри, парень с буйными кудряшками на голове. Сразу видно, что этот ублюдок Кельвин не в восторге. Но если Терри может держать его в узде, то и хорошо. Правда, говорят, что Терри и сам скользкий тип, снимает порнушку, которую потом выкладывают онлайн. Когда он заходит, Андреа заплетает косички на голове у Лей-Энн. А этот Кельвин смотрит на меня и говорит:

– Странные вы, телки, можете часами, сука, накручивать эту херню друг у дружки на голове. Как ебаные макаки.

У нас всегда от него мурашки по коже, от этого Кельвина. У него два выражения лица. Первое – это натужная ухмылка, словно он замер, вонзая в кого-то нож. А второе – тупой сердитый взгляд, словно он решает, не настучать ли на кого-нибудь. У него темные, сбритые, почти как у скинхеда, волосы и низкий лоб: клянусь, этот чувак идет против законов природы, потому что, вместо того чтобы лысеть, линия роста волос у него надвигается на лоб. Однажды волосы дойдут до черных бровей, а потом зарастут к хуям и его коварные бегающие глазки.

– Я не сексист, ничего такого, – продолжает Кельвин, – но, по-моему, это доказывает, что на эволюционной лестнице мы стоим выше вас. У нас есть другие дела помимо того, чтобы наряжать друг дружку, – говорит он, – например, раздевать вас!

– Железно, – произносит Терри, только чтобы заткнуть Кельвина. – Помнишь этого чувака, Десмонда Морриса? Голая обезьяна?[9] У него еще был зачес на голове, и он все рассказывал о ритуалах ухода за телом. Так вот он сказал бы, что если вы плетете эту фигню вдвоем, то вы друг другу нравитесь.

– Да иди ты! – говорит Андреа.

– Эй! Не убивайте гонца! Этот парень был по телику. С зачесом!

Я смотрю на копну кудряшек у него на голове:

– Это что, парик?

– Хуя с два! На-ка подергай!

Он наклоняется ко мне, и я дергаю его за волосы.

– Очень мягкие. – Я вижу, что он уже готов что-то добавить, поэтому продолжаю: – Мягкое с одного конца, жесткое с другого, – и подмигиваю ему. – Как и должно быть, верно?

– Железно, – говорит он и широко улыбается, в то время как маленькая хитрая рожа Кельвина уже напряглась дальше некуда.

Так или иначе, внимание Терри быстро переключается, когда входит полячка Саския! Она им всем нравится! Но мне в любом случае пора идти, моя смена закончилась, и я собираюсь встретиться с подружками, а потом поехать домой к малышу Джонти.

И вот мы сидим в баре «Хеймаркет». У Фионы Си прямая челка и немного глупая развевающаяся в стороны прическа. Жирной шлюхой я бы ее не назвала, но она уж точно не худышка! Естественная полнота – вот доброжелательное описание. У Энджи темные кудрявые волосы, темные глаза, да и вообще она как чертова цыганка. Мы пьем водку с «Ред буллом», и я заговариваю про ребенка Сандры. Он родился с синдромом Дауна, и я говорю Энджи и Фионе Си:

– Я бы ни за что не стала воспитывать ребенка-полудурка. Нет уж, спасибо!

– Да, тебе, наверное, и малыша Джонти хватает, – произносит Фиона Си. Она тут же закрывает себе рот рукой. – Я не это имела в виду, не в том смысле, что малыш Джонти – даун! Просто иногда он немного тормозит…

Вот, блядь, стерва, я сижу и уже начинаю кипеть от злости.

– …ты просто сама ведь рассказывала, Джинти, – Фиона Си уже почти плачет, знает, чертова шлюха, что ее пизда висит на волоске от вздрючки, – что тебе приходится все делать самой, потому что Джонти ничего не умеет! Как и мой Филлип! Поэтому я просто хотела сказать, Джинти, просто хотела сказать, что тебе ни к чему ребенок-инвалид.

Ладно, чертова сучка уже вся извелась: хрен с ней. Корова жирная!

– Если бы у меня такой из щели вылез, я бы сразу сказала акушерке, чтоб даже не начинала хлопать его по спине, чтобы задышал, потому что я ни за что на свете, черт возьми, не повезу его домой!

Перед стойкой два парня. У одного из них классная задница.

– Все совсем по-другому, если ты выносила его, Джинти, чувствовала, как он рос внутри тебя, – говорит Энджи.

– Предположим.

– Поверь мне, Джинти. Когда у тебя уже был собственный ребенок… – Она совсем понижает голос: – Вы с Джонти, кстати, не собираетесь делом заняться?

Я и так только и делаю, что занимаюсь «делом», куда мне еще и ребенок?

– Тебе тридцать четыре, Джинти, – говорит Фиона Си. – Подумай о Сандре. Да, знаю, ей тридцать три, но если ты пустишь все на самотек, то наступит тот возраст, когда случаются плохие вещи. Вспомни Мойру Выкидыш.

Она была права. У Мойры восемь раз случались выкидыши – и это только те, о которых мы знали.

Энджи откидывается назад, берет стакан, щурит глаза и смотрит в окно.

– Говорят, будет настоящий ураган.

Фиона Си спрашивает:

– Типа такой, который поднимает в воздух машины и все такое?

– Это торнадо, блядь, тупая ты шлюха, – отвечает Энджи. Тут я смеюсь в голос, потому что Энджи недалека от истины.

– Да что он может сделать, этот чертов ураган? – спрашиваю я у них. – Это просто сильный ветер, который дует в лицо. Ничего страшного, если ты не на побережье. Как там Эван Барксдейл вчера сказал? Все, что нам грозит, – это наводнение. И уж если кого-то подмочит, так бомжей из Лита и Грантона. Значит, Бог тоже джамбо![10]

Фиона Си смеется, а Энджи ничего не отвечает, потому что она сраная шлюшка-хибби.

На этой ноте, пожалуй, стоит попрощаться, поэтому я ухожу домой, к моему малышу. На улице ветрено. У одной шикарно одетой коровы вроде тех, что ходят в «Дженнерз»[11], срывает ветром шляпу, и она бежит за ней, но так медленно и нелепо, что только выставляет себя полной дурой. Надеюсь, я умру раньше, чем стану такой же старой, как она.

Несколько лет назад Джонти Маккей от нечего делать крутил ручку радиоприемника и случайно наткнулся на прогноз погоды для моряков. Он обнаружил, что, слушая, как хлещет дождь и свистит искусственный ветер, он проваливается в сон. С тех пор Джонти любит засыпать в наушниках, свернувшись калачиком вокруг Джинти и представляя, что он на корабле, который подбрасывают высокие волны, и хлещут пронизывающие ветра.

Привычку Джонти непроизвольно замирать с выражением благоговейного страха на лице в Джонти воспитал его отец, Генри, с помощью регулярных подзатыльников. Это наказание применялось каждый раз, когда Генри находил мальчика стоящим с отвисшей челюстью, того и гляди муха залетит. Урок был так хорошо усвоен, что, когда Генри съехал и его место занял Билли Маккей, отчиму не пришлось снова прибегать к этому наказанию, даже если такое желание у него и было. Эти систематические избиения приучили Джонти держать губы плотно сжатыми. Он начал лысеть у висков и на макушке, и его волосы истончились, едва ему исполнилось двадцать. В сочетании с плотно сжатым ртом и выпученными глазами вид у него получался озадаченный и сосредоточенный одновременно, даже немного профессорский. Зачастую незнакомые люди начинали разговаривать с ним как с чудаковатым мудрецом-пророком.

Джонти слышал новости о приближающемся к восточному побережью Шотландии шторме. Затем его вдруг повысили до статуса урагана. Дело плохо. В Шотландии не бывает ураганов.

Может быть, нам помогут англичане, беспокойно подумал он. Точно, англичане не позволят, чтобы с нами случилось что-то плохое. И он продолжил исследовать этот вопрос в интернете, но то, что он узнал, лишь усилило его беспокойство.

Джонти выяснил, что люди уже прозвали ураган нехорошим именем. Ураган Мошонка. Вот в чем проблема Шотландии, подумал он. Люди постоянно надо всем глумятся. Они смеются над этим несчастным ураганом так же, как они смеялись над Джонти в «Пабе без названия». Они словно издеваются над природой, над Богом. Сами напросились. Хорошо, что у нас есть англичане, они о нас позаботятся, подумал Джонти. Англичане никогда не стали бы дразнить ураган.