– Курьер, сука, он.

– Логично. Слушай, а его не пора уволить?

Коммерсант тяжко вздохнул:

– Друг детства. Куда от него денешься?

…Боря Горшков всегда мечтал разбогатеть , но трепетно относился к советскому уголовному кодексу. Поэтому когда за валютные операции, щедро отмерялись срока, пытался поправить своё финансовое положение законным путём.

Для этого было достаточно угадать шесть номеров из сорока девяти. В лотерею. Боря придумал абсолютно гениальный ход. Он каждый раз заполнял по два билета! Выигрыш удваивался! Таким образом, финансы не только «поправлялись», а полностью выздоравливали! Оставалось только угадать цифры. Но это было чисто техническим вопросом. Боря разработал методику. Он играл не наобум, а по схеме. И тщательно анализировал результаты каждого тиража, которыми исписал две толстые тетради. Он говорил, что выигрыш, вопрос времени и все расходы покажутся смехотворными. По сути, он был прав, Но, увы, в бизнесе всё решают нюансы.

Через четыре месяца, Боря выбросил тетради, почесал бороду, и, стал с меньшим пиететом, относится к уголовному кодексу. Деньги лежали на дороге, оставалось поднять. Они с верным Гущиным решили спекулировать водкой в ночное время. Стартовый капитал был взят взаймы, под проценты.

Перед выходом на трассу Гущин предложил провести экспертизу закупленного товара. Ведь репутация в бизнесе это всё. Забота о ней заставила, недавно «завязавших» соратников, выпить по полстакана…

Квартира незаметно заполнилась людьми… «Шалман» запел и затанцевал…

Боря опорожнил рюмку и закурил.

– Я долги полгода выплачивал. Гущин тогда исчез, сука. Через две недели, как водка кончилась.

Дмитрий Сергеевич тоже выпил:

– Не нравится мне твой Гущин.

– А мне, что он нравится?

– Так зачем было с ним этот «Лаки» устраивать?

– Какой «лаки»?

– «Негоциант Л», полный «удачи».

– А… Чёрт его знает… Умеет он как-то втереться… этот Гущин.

Собеседники выпили ещё.

– Полгода на вольных хлебах оптимизма , смотрю тебе, не добавили.

– Да, какой тут оптимизм… Дело швах. Гущин говорит: «Давай кинем кого-нибудь!»

Дмитрий Сергеевич ещё слабо владел терминологией бизнеса:

– Как «кинем» ?

– Ну, деньги набрать взаймы и свалить.

– А ты чего?

– Я так не могу.

Витя затушил окурок и сообщил:

– Ему тут, чуть глаз не выбили…

– Кому?

– Гущину.

…Генеральный директор «Негоциант Инжинириг Л» проводил деловую встречу в офисе своей компании.

« Зачем этот придурок туда попёрся? Хозяева квартиры сказали, чтобы мы больше там не появлялись. После последнего случая… когда они ментов вызывали…»

С кем конкретно встречался генеральный, коммерческий директор не знал.

«Ваклахи какие-то… Очередные».

Во время переговоров подавались спиртные напитки.

«Гущин когда пьяный, такой идиот…»

Излишняя прямота привела к непониманию сторон.

«Начинает на всех кидаться, и нести всякую муйню…»

Возникло некоторое напряжение.

«Они ему в глаз та-ак засадили…»

Переговоры зашли в тупик. Стороны перестали искать компромисс.

«… Они всю хату разнесли».

Коммерческий директор прибыл вскоре после окончания переговоров. Оперативно проанализировав результаты встречи, руководство «Негоциант-Инжиниринг Л» покинуло головной офис компании.

«… Я ему говорю: валим отсюда, Гущин… Соседи сто пудов, ментов вызвали… Башку ему шарфом замотал, потому что у него та-а-кой глаз! А он упёрся. Не пойду пока немного не выпью. Стресс ему, сука, снять надо! Купил на последние деньги фляжку коньяка «Плиска»… Так и шли, как два…»

Вероятно, Боря хотел привести сильное сравнение, но затруднился с выбором матерного слова и только махнул рукой.

– А где он сейчас ? Гущин.

– Не знаю. Как кредит взяли, я его так и не видел.

– Давно взяли?

– Да уж с неделю. Ладно давай укладываться. Поздно уже.

Ночью Дмитрий Сергеевич проснулся и вздрогнул от страшной тени. Свет уличного фонаря превращал надутую резиновую перчатку, на бутыли, в огромную лапу чудовища на стене. Она медленно покачивалась из стороны в сторону. Как будто прощалась. Наверное, с первичным капиталом. И негоциантом Гущиным.

Абгалдырь.

Начальник штаба был спокоен, как потухший вулкан и склонен к аллегориям:

– Из тебя, Апухтин, военный, как из члена оратор. Встанет, покраснеет и молчит.

Вчерашняя ярость начальника штаба, как вулканическая магма, выжигавшая всё на своём пути, к утру остыла и окаменела. К почти литературным образам военного начальника подвигла проза жизни. И лейтенант Митя Апухтин.

Была у начальника штаба мечта. Хрустальная, как графин для водки, что подарила супруга на 23 февраля.

Уже во сне видел, как вызывает его командир бригады малых противолодочных кораблей, и вручает бумагу, полученную из штаба Северного флота, с круглой синей печатью:

«Откомандировать капитана 3 ранга Бывших В.А. в распоряжение отдела кадров Военно-морской академии… в город Ленинград…»

И сам комбриг, уже, не как начальник, а как старший товарищ, пожимает руку и скупо, по-мужски напутствует:

– Семь футов, тебе, под килем, Василий Алексеевич! Езжай, учись! Заслужил, Вася!

И благосклонная судьба щедро отмеряет новоиспечённому слушателю академии два года жизни, в самом красивом городе на земле. С крошечного острова на побережье Кольского полуострова он казался каким-то инопланетно-сказочным.

Да что там Эрмитаж или БДТ. У человека, вдоволь надышавшегося свежим воздухом, на бескрайних просторах Заполярья, восторг мог вызвать обыкновенный трамвай. Затерявшийся на южном побережье Баренцева моря, остров Шалим, уравнивал в своей роскоши, приезд королевской семьи в Букингемский дворец и вечернее посещение ленинградской булочной новым слушателем академии .

А потом, спустя два года, открывался перед Василием Алексеевичем, новый путь. Прямой и светлый, как Невский проспект, в белую ночь. И лежала эта дорога, пусть и в стороне от мохнатых адмиральских звёзд, но уж точно, вдалеке от достопочтенного острова Шалим.

Но оборвал, лейтенант Апухтин, грёзы начальника штаба. Раскокал Митя, хрустальный графин его мечты.

В мирное время военная служба особая. Готовность войска проверяет не неприятель, атакующий ваши редуты, а бесчисленные комиссии из штаба флота или даже из самой Москвы. Поэтому виктория это не отступление вражеских войск, а запись проверяющего: «Замечаний нет». Но такая резолюция большая редкость. Потому как любому инспектору надо оправдать существование своей должности и командировочные.

А Митя Апухтин, для проверяющих, был, как толстая аппетитная личинка для проголодавшейся птички. Причём, усилий дятла исступленно долбящего дерево, не требовалось. Червячок сам выползал, на удобное, для его же пожирания, место.

Именно вчера, в последний день работы комиссии из Москвы, чёрт дёрнул Митю развернуть схему какого-то своего минного прибора. Нет, ничего дурного в этом не было. Наоборот, лейтенант Апухтин выполнял свои служебные обязанности. Но вот только, в углу этой бумажной «простыни» стоял невзрачный штамп: «Секретно». И конечно, работать с таким документом полагалось в специально отведённом помещении, а не вылезать на верхнюю палубу малого противолодочного корабля. Но всё живое тянется к редкому заполярному солнцу, выползая из своих щелей. И, в тот августовский день, сладко щурясь, выполз, и Митя.