— Жизнь — штука сложная. Не стоит судить о человеке, не зная его.

— Ага, «не суди, да не судим будешь». Только, думаю, он все же слишком мрачный.

— Что ж поделаешь. У него такой характер, и это часть его личности. Будь он весельчаком, это был бы уже не он.

— Ого, что я вижу! Ты любишь бук? Или готику? Или просто пессимизм?

— Ёрный ты, прям жуть. Нет, я не люблю бук и пессимизм. Готика — это прекрасное направление в искусстве, особенно в архитектуре, так что не знаю, чем она тебе не угодила. А что насчет Эрика — он мне нравится. Он хороший человек. И не имеет значения, любит он смеяться или грустить. Говорят, что человека делают обстоятельства. Не уверена, что это так. Если плыть по течению, никогда не достигнешь берега. Просто утонешь. Хотя еще большей глупостью было бы плыть навстречу потоку: так ты только приблизишь свой конец. Думаю, оптимальным решением будет отправиться вниз по течению, корректируя траекторию движения в сторону берега. Тогда есть вероятность, что ты всё же чего-то добьешься. Не факт, что ты не попадешь в водоворот и ногу не сведет судорога, но если не пытаться, то точно ничего не выйдет. Было время, когда я отчаянно сопротивлялась своей судьбе, но это время давно прошло. Также было время когда я опустила руки и покорилась ей. Но я смогла прийти к выводу, что нужно хотя бы попытаться улучшить собственную жизнь. А так как помочь в этом никто не сможет, придется полагаться только на себя, самой совершать ошибки и самой радоваться победам. Триумфа в этой битве не достичь, но борьба не пройдет бесследно. Останутся хотя бы следы.

— Думаю, в этом мы похожи. Я тоже боец — не люблю сидеть сложа руки. Знаешь, я именно потому и пошел заниматься биатлоном, ведь этот спорт помогает увидеть, что мне есть к чему стремиться — к финишу. И что я могу каждый раз улучшать свои результаты. Вроде бы, что такого? Просто бег со стрельбой. Вот только я другого мнения. Трасса как жизнь: вроде, и не свернешь, и, в то же время, можно найти наилучшую траекторию движения. Когда ты стреляешь, видишь, смог ли стать лучше, можешь ли сделать что-то ответственное и важное. И когда, наконец, приходишь к финишу, понимаешь, что мог бы пройти трассу и лучше. Только вот трассу ты пройти заново сможешь, а жизненный путь — нет. Поэтому я бегу каждый раз, как в последний, словно потом не смогу этого повторить. Ни рестарта, ни повтора. Ничего.

— Ты молодец, выкладываешься на полную, за это я тебя и уважаю. Ты всего добиваешься упорным трудом и, не оглядываясь, идешь к своей цели. Я бы так не смогла…

— Да ладно, тебя же уже приняли в Квантико! — возразил Тим и тут же стушевался. — Ой, прости, я не хотел…

— Всё в порядке, — я искренне улыбнулась парню. — То, что случилось тогда, — не твоя вина, я сто раз тебе говорила. А Квантико… Да, это просто чудо, что я буду там работать. Хоть и аналитиком, а не оперативником, всё же это лучшее, что может быть, это мечта всей моей жизни. Ради нее я готова на всё, и большего мне не нужно.

— Да? А как же любовь? Я думал, главное для человека — найти того, кто его понимает и любит.

— Может, ты и прав. Любовь важна, но для меня на первый план выходит то, зачем я проделала весь этот путь. Я бы не смогла отказаться от этой должности, даже если бы решался вопрос, буду я с тем, кого люблю, или нет.

— Ты настолько самостоятельна и бесчувственна? Вот уж не думал, — в голосе парня промелькнул холодок, но я решила не заострять на этом внимание, и потому вполне миролюбиво ответила:

— Я действительно самостоятельна и не люблю просить помощи. Но не потому, что мне нравится доказывать себе, будто я могу абсолютно всё, а лишь потому, что я не люблю напрягать окружающих. Ненавижу доставлять неудобства.

— Даже в мелочах?

— Тем более в мелочах. Если случается что-то серьезное, справиться с этим в сто раз сложнее, и если человек тебе поможет, вряд ли он будет считать, что время потрачено зря. С мелочами всё иначе: человек может решить, что его используют, или что он мог сделать что-то для себя, вместо того, чтобы помогать мне.

— Глупости какие. Если человек соглашается помочь, в большинстве случаев он об этом не жалеет.

— Ошибаешься, люди очень часто сожалеют о потраченном впустую времени. И если ты не такой, это не значит, что другие не могут быть таковыми.

— Это какой-то пессимизм! «Все живут для себя, всем на всех плевать», — возмутился Тим.

— Да нет, не плевать. Просто человек может подумать: «Ну и что за глупости? Это же элементарно! Она и сама бы справилась, а в результате я это делал», — устало ответила я.

— Ну так это же не сожаление и не укор. Они просто говорят, что ты сама могла справиться, вот и всё.

— Это смотря как эту фразу сказать. И вообще, то, что человек задумался, зачем его вообще позвали и почему он тут торчит, это уже грустно. Я в таких ситуациях чувствую дичайший дискомфорт.

— Но ты ведь обожаешь всем помогать.

— Это да. Вот только у меня в результате возникает лишь одна мысль: «Как здорово, что мы справились!»

— И у меня тоже.

— Поздравляю, молодец.

— Сарказм тут неуместен.

— Да это не сарказм. Просто даже если это и так, я всё равно не люблю просить о помощи, и этого не изменить.

— Ясно, — фыркнул Тим и вернулся к неприятной теме: — Только ты не ответила на мой вопрос. Как ты можешь променять любовь на работу?

— Я ничего не променяю, — вздохнув, ответила я. Не хотелось говорить на эту тему, но раз уж избежать разговора не удалось, буду искренней: — Для большинства людей смыслом жизни является найти свое счастье, разве нет? Так вот, для меня главное счастье в жизни — это ловить серийных убийц, чтобы ни одна семья больше не пострадала от их рук.

— По-моему, ты зацикливаешься. Ты хочешь спасать чужие семьи вместо того, чтобы создать свою.

— Знаешь, если серийных убийц не будут ловить, где гарантия, что однажды маньяк не придет в мою, такую счастливую семью и не оставит от нее руины и выжженную пустыню?

— Но кто-то же будет их ловить. Почему это должна быть именно ты?

— Потому что я смогу защитить и других людей, и себя. По крайней мере, я на это надеюсь.

— Сама же говорила, что от судьбы не уйдешь.

— Не уйдешь. Но попытаться можно.

— Не понимаю я тебя. Для меня главное — быть с девушкой, которая будет смотреть не на мое лицо, а на меня. Она должна быть доброй, умной, веселой, жизнерадостной и, конечно же, любить меня, — Тим пригорюнился.

— И почему ты не делаешь первый шаг?

— О чем ты?

— Я же видела, как ты смотришь на Лили. Она тебе явно нравится.

— Вот это-то меня в тебе и убивает. Ты меня насквозь видишь, — он ухмыльнулся и покачал головой.

— Работа такая. Ну так что?

— Знаешь, я сам себя не понимаю. С одной стороны, она мне нравится, а с другой я боюсь сделать первый шаг. Вроде бы, чего проще: подойди, как ко всем девушкам, поухаживай и предложи встречаться — пока ни одна не устояла. Вот только в этом всё и дело. Они не могли устоять, потому что я красивый, а не потому, что я это я.

— Не факт. Не коси всех под одну гребенку, может, ты уже встречался с той, которой нравилась не только твоя внешность.

— Это вряд ли. Я давал им шанс, но бросал именно тогда, когда понимал, что кроме внешности им ничего не нужно.

— Ясно. Значит, ты боишься, что Лили, которая нравится тебе на самом деле, а не как промежуточный вариант, окажется такой же?

— В общем, да. Ведь я вижу, что она мой идеал: красивая, умная, умеет брать от жизни всё, а главное, она знает меня с детства, так что знает, какой я. Вот только я даже от нее порой ловлю восхищенные взгляды а-ля «какой красавчик». Бесит.

— Что ж поделаешь, раз ты красив? Думаю, это надо ценить, а не ненавидеть. За внутренний мир можно полюбить и красавца, и человека с ужасной внешностью, это не имеет значения. Вот только красавец всегда будет думать: «Ох, она смотрит только на мое лицо!» — а тот, кто некрасив: «И почему она полюбила такого урода? Что-то здесь не так». В обоих случаях эти мысли говорят лишь о том, что человек не уверен в своей девушке, что он в ней сомневается. А это уже не любовь, это игра в фантики.