Джейсон завозился в кресле:
— Да, есть.
— Ну так вперед, на амбразуру. Можно сколько угодно ломать голову над тем, получится у тебя что-то или нет, но не попробовав, ты никогда этого не узнаешь. Я не могу гарантировать, что ты не обожжешься и всё выйдет именно так, как ты планировал; ты узнаешь это, только если рискнешь, а риск — дело благородное.
— Так-то оно так, только вот это сложно — научиться верить в себя.
— Конечно, сложно. Но нет ничего невозможного. Я помогу тебе, согласен?
— Правда? А как? — Джей явно загорелся идеей.
— Буду давать тебе задания и следить за тем, чтобы ты их все выполнял. Ну как, идет?
— А… а что за задания?
«Ох уж эта его вечная подозрительность…»
— Не волнуйся, никакого криминала, — ухмыльнулась я. — Соглашайся, уверена: эти занятия принесут свои плоды.
«Мистер скромность» помялся, но всё же согласился. А я, победно ухмыльнувшись, выдала:
— Итак, первое задание! Уйти сегодня с работы пораньше, отпросившись.
— Что? Но я не могу! Отец скажет, что я лентяй, да и работа… Я же никогда не отпрашивался, а вдруг меня не отпустят? У меня же и причины уважительной нет…
— Угу. Вот оно. «А вдруг меня не отпустят?» Ты опять не хочешь даже попытаться. Скажи, разве не здорово было бы провести вечер за книгой или на свежем воздухе, а не в душном помещении за нудным занятием? К тому же, насколько я знаю, именно сегодня тебе не дали ни одного задания, — начала атаку я.
— Это… было бы здорово, но если меня не отпустят, как я буду смотреть своему шефу, начальнику производства, в глаза?
— Хороший вопрос. Ответ — также, как и всегда. Скажи, шеф хорошо к тебе относится?
— Неплохо.
— А почему?
— Ну, — парень явно засмущался, — он говорит, что я надежный и трудолюбивый. Вот поэтому я и не хочу отпрашиваться — он же подумает, что я становлюсь лодырем!
— Скажи, Джей, если ты никогда не пил спиртного, а затем впервые сделал небольшой глоток на праздник, после чего снова надолго забыл о крепких напитках, ты станешь от этого алкоголиком?
— Нет, конечно.
— А тебя будут считать таковым?
— Нет…
— Так почему же шеф должен решить, что ты лентяй? Ты всегда усердно работаешь, никогда не халтуришь, и тут впервые попросил отгул. Ты же не начинаешь отпрашиваться каждый день, а значит, ты не лентяй — ты просто устал и тебе нужен отдых.
— Ну… хорошо, я попробую! — сдался на милость победителя мистер скромность. Впрочем, до победы мне было еще ой как далеко! Но я намеревалась пройти этот путь до конца, дотащив до этого самого конца Джейсона. Ведь ему это было необходимо. — Ты права, даже если он меня и не отпустит, я хоть буду знать, что попытался.
— Молодец, начинай поднимать свою самооценку!
Джейсон ушел, а через час вернулся с улыбкой до ушей и сообщил, что шеф отпустил его, даже не спрашивая, почему он хочет уйти.
— Он сказал: «Раз надо, то иди». Здорово, да?
— Ну, разве не приятно осознавать, что ты наконец-то рискнул?
— Это здорово. Спасибо тебе, ты замечательная…
Он умчался со скоростью торпедного катера, а замеченная мной краснота его ушей говорила о том, что он снова стесняется того, что сказал. «Какой же он всё-таки милый», — улыбнулась я и погрузилась в работу.
========== Тот, кто важнее друга ==========
Я получила уже три письма от Робина. В первом он паниковал на тему «если это опять началось, я немедленно приеду и заберу тебя оттуда. Твоя жизнь — не „Божественная комедия”, и вряд ли тебе стоит проходить все круги. В университете припадки случались редко, так что я забираю тебя. Если не хочешь, чтобы я приезжал, собирайся и возвращайся сама». Я ответила ему, что у меня нет причин бросать работу и новых друзей только потому, что случилась мелкая неприятность, и что ему не стоит приезжать, но не потому, что я не хочу его видеть, или потому, что думаю, будто он слишком занят, а потому, что я всё равно не вернусь, и он меня не переубедит. К тому же, я сделала акцент на том, что впервые мне смогли помочь, а потому я тем более не собираюсь всё бросать, ведь если что, мне снова смогут помочь. Робин всё равно возмущался, но уже не так активно, плюс он интересовался, что именно произошло у Эрика и каким образом он умудрился меня успокоить, ведь раньше, если до меня дотрагивались в такой момент, я начинала драться и кричать. Я рассказала ему всё, что помнила, и заверила, что приезжать всё же не стоит. Робин успокоился и сообщил, что взял на заметку действия моего спасителя. Затем он долго и пространно обсуждал мою работу, родственников и друзей, так что казалось, будто мы и не расставались вовсе, ведь мы часто переписывались, даже когда вместе учились в университете. Когда Робин получил степень бакалавра юридических наук и вернулся домой, мне было немного одиноко, но мы продолжили такую вот переписку, и этого вполне хватало. К тому же, он жил не слишком далеко от университета, так что частенько заезжал в гости. Сейчас он не мог меня проведать, и мне этого не хватало, однако я прекрасно себя чувствовала и просто переписываясь с ним. Возможно, я всего лишь накручивала себя, думая, что мне будет ужасно одиноко без него, а возможно, решающую роль в этом сыграли мои новые друзья.
С Джейсоном я болтала каждый день, пытаясь помочь ему стать увереннее в себе, и он начал двигаться вперед, медленно, но верно. С Тимом мы виделись довольно часто: во второй половине дня я обычно ходила в библиотеку и проводила время за книгами, после чего аспирант всегда провожал меня домой и, бывало, даже оставался на ужин. Оказалось, что отец Тима дружил с дядей Мартином, а сам парень частенько помогал на фирме, потому и звал моего дядю «шефом». А еще я навещала Эрика. Мы не говорили ни о его прошлом, ни о моем, нам это было просто не нужно: у каждого из нас своя боль, а рассказывать о ней… Говори — не говори, тот, кто этого не пережил, всё равно не поймет, а тот, кто чувствует то же, что и ты, не нуждается в деталях событий. Он понимает тебя без слов. Мы вообще по большей части молчали, однако Эрик любил рассказывать о науке, и я с удовольствием его слушала. Говорили, что он был гением, и это была чистая правда. Полная отстраненность от внешнего мира привела к потрясающим результатам: Эрик воспринимал информацию на совершенно ином уровне, нежели среднестатистический человек. Он измерял всё цифрами и формулами и понимал всё именно в этом ключе. Наверное, именно поэтому он не любил, когда кто-то говорил о своих чувствах: он не мог перевести нечто абстрактное в формулу, хотя честно пытался, и иногда это у него даже получалось. С Лили же мы обычно болтали перед сном обо всякой женской ерунде, и меня дико удивил тот факт, что, как оказалось, ей нравился Эрик. Она совсем его не знала, но ее притягивали его загадочность и мрачность. К тому же, он был симпатичен и богат, и это тоже внесло немалую лепту. Девушка очень сокрушалась по поводу того, что ей «ничего не светит», ведь Эрик был «не от мира сего» и ему «было на всех плевать». Я не думала, что вправе рассказывать ей, какой Эрик на самом деле — если она захочет его понять, она это сделает, а потому в ответ на такие реплики обычно отмалчивалась.
Однажды Лили попросила меня пригласить Эрика в гости и познакомить их. Я не думала, что из этого что-то получится и он вдруг оттает, но мне и самой очень хотелось вытащить его хоть куда-нибудь: не может же он всю жизнь провести взаперти? Тем же вечером я направилась на Виллингтон-роуд, однако по дороге встретила Тима. Он шел с огромной спортивной сумкой наперевес и тихонько напевал какую-то веселую мелодию. Было видно, что он доволен жизнью, как чеширский кот.
— О, привет! Какими судьбами в этой части города? — разулыбался он, всё больше становясь похожим на знаменитого Керроловского Чешира.
— Иду к Эрику. Лили попросила пригласить его завтра к нам на ужин. Дядя уезжает по делам в Сиэтл, так что его не будет — это отличный шанс вытащить Эрика на свет Божий.
— Не думаю, что он так уж об этом мечтает. Я таких мрачных типов в жизни не видел.
