Конец POV Юли.

Вернувшись домой, я поняла, что мафии еще нет, и уселась читать, но вскоре раздался звонок в дверь. Открывать этим деятелям не хотелось, но не Ниара же припахивать? В результате я неохотно прошлепала в коридор и, распахнув-таки дверь, озадачено уставилась на пришедших. Это была не мафия — это были Юлия и Бёздей, бесцеремонно протопавший в квартиру, скинувший башмаки и ломанувшийся в мою спальню. Что-то мне страшно. Чего он хочет от L? Надеюсь, мне панде-сама панихиду заказывать не придется вскоре? Но тут меня за руку поймала Юля и потащила на кухню, прерывая размышления о судьбе величайшего детектива всех времен, миров и прочее, прочее.

— Что случилось? — прошептала я, глядя на закрытую дверь спальни.

— Я втюрилась в Бейонда, — простонала Грелля, падая на стул и распластываясь на столешнице, как медуза на берегу. — Я в него по уши втюрилась.

— Это я уже поняла, — усмехнулась я. — И это взаимно — это сразу видно.

— Я знаю, — простонала Юлишнеция и рассказала мне о произошедшем на ее кухне. Я присвистнула и взволновано спросила:

— Но что ему могло от L понадобиться?

— Не знаю, — нахмурилась Юля, подперев щеки руками. — Он сказал, что приоритетам свойственно меняться. Может, он решил сказать L, что не уйдет?

— О, значит, я не возвращаюсь в школу кен-до! — просияла я и поймала укоризненный взгляд подруги.

— У каждого свои маленькие радости, — съязвила она.

— Извини, — пробормотала я.

— Ладно уж, я знаю, как ты не хочешь возвращаться, — отмахнулась Грелля и уставилась в потолок задумчивым взглядом. — Но что ему от L надо, я не понимаю.

— Я тоже не врубаюсь, — пожала плечами я. — И ведь они нам не скажут. Раз Бейонд не позвал тебя с собой и даже не сказал, чего хочет от Рюзаки, то вряд ли потом перескажет их диалог.

— Угу, — кивнула Грелля. — А от этого робота вообще ничего не добьешься.

— Это да, L дико упрямый и скрытный, — тяжко вздохнула я и решила испечь меренги, наплевав на то, что время было — девять вечера.

— А я еще беспокоюсь, где мафию носит, — тяжко вздохнула Юля.

— И не говори, — поморщилась я и начала взбивать в кастрюльке белки. Грелля вещала о том, что фиг она Бейонда теперь отпустит, если он сам не решит свалить в «мир счастья», а я тихо за нее радовалась, кивала и думала о том, что, глядя на нее, начинаешь задумываться: а правда ли любовь — зло? И тут раздался телефонный звонок. Что удивительно, дребезжал стационарный аппарат, хотя на него обычно мне никто не звонил. Я опешила и удивленно воззрилась на Юлю, а та сразу замолчала и пожала плечами, мол: «Я без понятия, кто мог настолько укуриться, чтоб сюда позвонить». Я взяла трубку, кивнув Юле на кастрюлю, и та, без слов меня поняв, продолжила взбивать блендером белки: ну мало ли, разговор будет долгий? Они же осядут…

— Алло? — вопросила я в трубку и тут же побледнела.

— Здравствуй, — раздался на том конце провода знакомый мужской голос.

Только не это. Только не он. Только не снова…

— Не звони мне, — пробормотала я.

Хотелось спрятаться. Забиться в угол и не показываться. Потому что я знала: если он вернется в мою жизнь, она снова превратится в сладкий, как патока, Ад.

— Тогда я приду, — усмехнулся он.

— Не смей.

— Тогда не вешай трубку.

Юля замерла, но я знаком попросила ее продолжать, и она включила блендер.

— Родителей твоих дома нет, но кто-то явно присутствует, — сделал вывод он. — Это твоя подруга? Та красноволосая девчушка с голубой мечтой отомстить?

— Заткнись, — процедила я.

— И не подумаю, — хмыкнул он.

— Что тебе надо?

— Ты знаешь.

— Отказываюсь.

— Это не имеет значения.

Я показала Юле, чтобы она начала печь печенье без меня. По всей видимости, разговор и впрямь будет долгий… Она включила плиту и выудила противень, а я внимала откровениям собеседника, пустым взглядом глядя на скатерть и даже не замечая узоров на ней.

— Ты же знаешь, я всегда добиваюсь своего. И сейчас я хочу, чтобы ты стала моей. Отказа я не приму. Впрочем, есть выбор. Ты сейчас живешь с четырьмя мужчинами — это не лучшая характеристика одинокой девушки. Хочешь, чтобы о твоей моральной деградации узнали в университете? И о твоей подруге им также станет известно. Ведь она живет с двумя мужчинами.

— Я не вернусь, — холодно отрезала я.

— Кто знает? — усмехнулся он. — Ты ведь вернулась к тренировкам. Что, если твой институт узнает, почему ты их бросила?

— Ты не посмеешь! — заорала я и ударила кулаком по столу. Ярость алой пеленой застилала глаза, а червяк страха проникал в душу, наплевав на мою злость.

— О, так ты и своим сожителям не рассказала об этой маленькой неприятности? Подумаешь, темное пятно на белой репутации! У них история не лучше. Они ведь не те, за кого себя выдают. Их документы — липа. Они их просто подделали. Профессионально подделали, ничего не скажешь, но все же не идеально.

— Ты же не умеешь обращаться с техникой, — тянула время я. — Откуда сведения?

— Ты забыла, что у меня есть те, кто ею владеет? Не верю, — рассмеялся он, и я закусила губу, пытаясь успокоить себя зрелищем того, как Юля выкладывала на противень белок. Она была взволнована не меньше меня и тоже кусала губы, хотя это ей было не свойственно, а у меня было лишь одно желание — бросить трубку и сбежать на край света. Но ведь он меня и там достанет… Император с закутанной в черный саван душой. Зачем ты вернулся, зачем?! Я не хочу снова впадать в то безумие. Не хочу снова верить тебе, ненавидя, и мечтать отомстить, прислушиваясь к сказкам! Я не хочу возвращаться в твой Ад!

— Я не вернусь, — прошептала я. — Зачем я тебе? У тебя ведь есть возможность получить кого захочешь, зачем тебе я?

— Ты же знаешь, я твой фанат. Или ты забыла ту стену славы, что я посвятил тебе? Те стихи, что я для тебя писал?

Я вздрогнула от жутких воспоминаний и пробормотала:

— Отпусти меня. Мы же договорились.

— Договор аннулирован, и это твоя вина, — рассмеялся он.

— Почему? — я замерла. Я ведь не нарушала договор, так почему?..

— Ты позволила себе нарушить договор, — холодно сказал он. — Причем сразу в двух пунктах. Ты причинила человеку физический вред, и ты влюбилась.

Это он про Бейонда? Про ту его рану?

— Да, я поцарапала Бейонда, но это была лишь царапина! Мы договаривались, что я не должна причинять людям умышленный…

— Хочешь сказать, что не хотела нанести тот удар? — рассмеялся он, перебивая меня. — Видела бы ты свои глаза в тот момент! Ты ненавидела, ты жаждала крови! А мы договаривались, что ты не захочешь причинять людям боль.

— Я не хотела, я…

— Думала о другом? — вновь перебил он меня. — О том, в кого влюбилась? Но ведь мы договаривались: ты не имеешь права любить. Ты меня обманула — ай-яй-яй, как нехорошо! Ты же знаешь, я не люблю когда мне лгут.

— Я его не люблю, хватит издеваться! — воскликнула я, снова ударив кулаком по столу.

— И не подумаю, — рассмеялся он холодным, безжалостным смехом. Как, впрочем, и всегда. — Ты будешь моей. Я всегда добиваюсь того, чего хочу.

— Ты псих, — пробормотала я.

— Не больший, чем ты, — ответил он. — Или этот твой сожитель, который работает на Парфирьева. Он ведь ввел такую систему безопасности, что к ним не подобраться. Все боятся посылать своих представителей к его особняку, потому что знают: это бессмысленно. Вот только я не все. Я не боюсь, как и мои люди, ты же знаешь. Мы не имеем привычки останавливаться перед недостижимым. Даже если погибнут они, а не Парфирьев, нервов твоему сожителю это потреплет немало. Твой дядюшка же его и затаскает по «правоохранительным органам».

Последние слова он, как обычно, выдал саркастично и язвительно, что неудивительно…

— А не боишься, что я расскажу дяде? — фыркнула я. — О преследовании, о том, что ты меня…

— И твою тайну узнают все, — перебил он меня, — а мне ничего не будет, ведь деньги правят миром, но ты, похоже, так этого и не поняла. Неужели тебе было так плохо? Я ведь был щедр.