Я надеялась на тихий вечер с книгой в зубах, но Зефирка-кун прервал мои мечтания во время уборки со стола и, притащив тетрадь, ручку и свою вредность, заявил:

— А теперь я поясню про альбиносов.

Я мысленно взвыла, но, не желая обижать Ривера, послушно плюхнулась на диван у окна рядом с ним и начала внимать его откровениям, сопровождаемым огроменными химическими формулами и вычислениями. Странно, но я и правда все понимала, хотя вот уже два года как о химии вспоминала, лишь глядя на упаковки чипсов и список их составляющих. То ли Ривер был хорошим учителем, то ли просто материал был интересный, но когда он закончил, я еще долго выясняла мелкие подробности, причем, что интересно, краем сознания отметила, что уровень его пояснения давным-давно вышел за рамки школьной программы. Мой белоснежный профессор в пижаме как раз вбивал в мозг нерадивой студентки какую-то сложную ерунду относительно наследственности, строча в тетради мелким, убористым почерком длиннющую химическую формулу, а я тыкала пальцем в предыдущую формулу, заявляя: «Найт, ну я еще вот в это не вкурила!» — и повисая на левой руке своего мучителя, пардон, учителя, когда на кухню вломилась смерть моя. Хотя нет, пока еще не смерть — всего лишь камикорос, а конкретнее: Шоколадная Фея, которая из относительно мирной превратилась в дико злую, стоило лишь ей узреть, что я правой рукой обнимаю левую ласту её вечного противника. Я тут же отползла от Ниара, не желая становиться еще большим трупом, чем мои «гости», и вопросила:

— Тебе чайку налить?

В данной ситуации я даже не знала, звать мне мафиози по имени или не нарываться и назвать «Мэлло», что тоже могло его спровоцировать, вроде как «мы ж друзья, а ты меня так зовешь» и бла, бла, бла…

— Обойдусь, — процедил Михаэль, глотнул водички из-под крана и утек восвояси. Я пригорюнилась, а Вата (о да, опять он у меня медицинская принадлежность) хитро так вопросил:

— Значит, он тебе все же нравится?

— Нет, но и обижать его я не хочу, — расстроенно покачала головой я. — Хороший он, хоть и нервный. Но это уже не его вина. Жизнь у него просто сложная.

— А у кого она легкая? — апатично вопросил Ривер.

— Да ни у кого, — вздохнула я. — Но согласись, учитывая его характер и то, что недавно по его вине погиб единственный дорогой ему человек, его понять можно. Я бы тоже на его месте от каждой мелочи психовала.

— Да он всегда таким был, — пожал плечами Ниар.

— Не скажи, — нахмурилась я. — Он всегда был холериком, но не думаю, что он когда-нибудь был не собран. А сейчас он как раз не знает, куда себя деть, и переживает из-за каждой мелочи.

— Да, это верно, — пробормотал Ривер. — Тогда налей ему чаю и отнеси шоколадку. Думаю, это его успокоит.

— И ты не обидишься? — удивилась я. — Он же…

— Я никогда не считал Мэлло врагом, — поморщился Найт.

— Я и не говорила этого, — фыркнула я. — Ты его и соперником-то считал, как мне кажется, только в учебе, хотя не думаю, что это для тебя было важно. Но ведь он — тот, из-за кого ты отрекся от собственных эмоций.

— Ну и что? — пожал плечами Ривер, не глядя на меня. — Я давно простил его. Он всего лишь показал мне, что нельзя открываться людям, и я благодарен за урок. Я не считал его другом, но и врагом он мне не был. Скорее, он неотъемлемая часть моего прошлого, которую я очень уважаю.

Я слабо улыбнулась:

— И ценишь.

Найт удивленно посмотрел мне в глаза, и уголки его губ дрогнули. В сем спазме я вновь различила улыбку, добрую и чистую, как первый снег, и улыбнулась в ответ.

— Ты понимаешь, — тихо сказал Ривер, и я, взъерошив его волосы и подумав, что он и правда чудо, ответила:

— Ты молодец, Найт.

Он кивнул, а я поспешила налить злобствующему гению и его апатичному товарищу по чашке чая, выудила из шкафа плитку горького немецкого шоколада и отправилась услаждать ею этого самого гения, а также по возможности приводить его в состояние относительного покоя.

Постучавшись, я вломилась к мафиози, которые о чем-то беседовали, рассевшись на койке моих предков, причем у Дживаса, как всегда, была маска глобального спокойствия на месте моськи лица, а Мэлло явно злился.

— Вот, ребят, я вам чайку принесла, — завила я, сияя страшным сном дантиста, мечтающего увеличить практику.

— Что ж ты Вату бросила? — съязвил Кэль. — Вы там так хорошо обнимались!

— А ты ревнуешь? — съязвила я в ответ, поставив чашки на комод и сгрузив на него же шоколадку.

— Чего?! — возмутился Кэль, а Майл фыркнул. Кажись, он боссу только что то же самое говорил…

— Того, — хмыкнула я. — Ведешь себя как Отелло. Даже душить пытался. И если тебя это успокоит, поясню: мы с Ниаром не обнимались — он всего лишь объяснял мне какую-то лабуду о наследственности. Короче, на формулах расписывал, почему у него волосы белые, а глаза не красные.

— А ты сейчас перед ним оправдываешься, заметила? — влез с комментарием Майл. — Прямо супруги!

— Иди на фиг, Дживас! — синхронно возопили мы с Кэлем, тут же вскочившим с кровати, и в лемура полетели подушка и шоколадка. Последнюю он поймал на лету, а первую отбил правой рукой, так и не соизволив подняться с койки.

— Зараза, — фыркнула я.

— Какое единодушие! — протянул Мэтт, не обращая внимания на нашу с Кэлем ярость.

— Михаэль, — протянула я, — скажи, ты ведь мафиози — трупы прятать умеешь, да?

— Ну, если ты мне поподробнее расскажешь о городе… — нехорошо усмехнулся Кэль, поднимая с пола отбитую Дживасом подушку. Тот удивленно посмотрел на друга, затем на меня и, отметив одинаковые маньячные улыбки в стиле Бейонда Бёздея, расплывшиеся на наших харях, выдал:

— Какое единодушие: перед общим врагом и противники объединяются, а уж муж и жена…

— Мочи его, — едва слышно скомандовала я и ломанулась к Дживасу.

Кэлю мой «приказ» был не нужен: он кинулся душить друга подушкой еще раньше меня. Дживас отбивался, но я вывернула ему руки специальным захватом, и Михаэль таки сумел прижать постельную принадлежность к харе наглого геймера. Тот вырываться не стал: просто протянул в сторону, где находился Мэлло, трофейную шоколадку и закинул ногу на ногу, согнув нижнюю в колене.

— Это подкуп должностного лица при исполнении обязанностей, — заявила я, пытаясь отобрать у геймера шоколадку. Фигушки: он в нее вцепился, как Пустой в жертву («Блич» вспомнили? А, уже забыли? Молодцы…)

— Да ладно, я же мафиози, — хмыкнул Мэлло. — Согласен на взятку, если ты прекратишь называть нас мужем и женой.

Мэтт помахал вкусняшкой в знак согласия, и Мэлло ее у него конфисковал. Странно, но Дживас отпустил плитку в тот самый момент, как ее коснулся Кэль, причем коснулся едва-едва, а ведь подушка геймеру весь обзор закрывала. Вот что значит «мыслить на одной волне», вот что значит «лучшие друзья». Хотя чего я удивляюсь? У нас с Юлькой та же фигня, многие даже спрашивают, не двойняшки ли мы (не путать с близняшками).

Михаэль уселся рядом с другом и начал раскупоривать добычу, а Майл выбрался из-под подушки, забытой и одинокой, и по тому, что моська у него была краснющая, как Греллькины волосы, я поняла, что Мэлло его не просто «слегка придушил», а делал это на полном серьезе. Нет, ясен фиг, кокать друга он не собирался, но чувства меры, похоже, тоже не знал, а потому лишил геймера воздуха на корню. Мужики, блин! Экстрим остатки мозгов отбил! Я возвела глаза к потолку и открыла окно, награждая наглого провокатора потоком свежего, незагаженного никотином воздуха.

— Какая забота, — усмехнулся он хрипло и поправил перекосившиеся очки.

— Не о тебе, — парировала я. — Просто не хочу сидеть в газовой камере. Я тебе не шизик из «Полицейской академии», фанатеющий от подобных издевательств над своими легкими.

— Ааа, ясно. А я думал, тебе Михаэля жалко: ему же тоже терпеть приходится…

— Тебя мало придушили? — вскинул бровь Кэль, хрустнув шоколадкой и покосившись на друга.

— Так я обещание держу, — пожал плечами Дживас, — и теми страшными и ужасными словами вас не называю.