— Помолчали бы лучше, — поморщился Коля, вставая. Мы последовали его примеру, а он, хмурый, как грозовая тучка, а вовсе не медведь (простите, фанаты Винни-пуха), потопал к двери. Но, уходя, эпично повернулся и изрек:

— Но я еще отыграюсь! — с этими словами он скрылся в тиши подъезда, а мы с Юлькой рассмеялись.

— Шварцнегер, блин, — хмыкнула я.

— I’ll be back, а когда я back вы у меня die, — поддержала Юля.

— Сомневаюсь, что он хотел именно моей смерти, — апатично выдал Найт, но мы каким-то макаром поняли, что это сарказм. — Скорее, его волновала лишь победа.

— Над травоядным-альбиносом, — хихикнула Юля.

— Он забывает, что альбиносы — уникумы, — выдала я, подняв указательный палец вверх, и мы с Греллькой рассмеялись.

Но тут в дверь позвонили. Мы втроем удивленно воззрились на нее, и аловолосый жнец прильнул к глазку. От увиденного она застонала и несильно начала стучаться лбом в стену.

— Вернулся, что ли? — опешила я.

— Хуже! — простонала Юля. — Там вампиры пришли.

— Вампиры? — вскинул бровь Ривер.

— Жаждущие крови и зрелищ, — кивнула Грелля и снова эпично шандарахнулась лбом о стену. Я закатила глаза и решила открыть дверь мафии. А что, мафиози на пороге держать — не самое благодарное занятие, они ведь и отомстить могут…

Тяжко вздохнув и перекинувшись с Юлей тяжелым взглядом, я таки распахнула многострадальную дверь. На пороге стоял мрачный, как чернобыльское облако, Михаэль Кэль собственной персоной.

— Что случилось? — улыбнулась я. Правда, улыбка получилась кислая…

— И что это значит? — возмутился мафиози. Ну правильно, он же, небось, голодный, а я тут шляюсь не пойми где… Хотя Юля говорила, что они вроде бы как хлеба не жаждали, тогда с чего претензии?

— Конкретизируй? — вскинула бровь я, в то время как Юля пыталась слиться со стеночкой, прячась за открывающейся внутрь дверью, а Ниар свалил в зал, дабы «не отсвечивать» первозданной белизной молочных рек из страны «Киндер шоколада». Шоколада? О, опять меня не туда ведет.

— Что конкретизировать? — взвился Кэль. — Ты тут уже полчаса торчишь, а у нас ужина нет!

О, Юль, ты, кажись, ошиблась — хлеб таки им нужен…

— Как нет и того, кто, собственно, должен был услышать все, что мы думаем по поводу ваших порядков!

Ооо, а вот и жажда крови…

— Я не виновата, — развела руками я. — Помнишь того типа, которому ты эпично двинул в солнечное сплетение?

— Ну и? — нахмурился Мэлло.

— Мы с Ниаром наткнулись на него во дворе, и он устроил на Ривера наезд локомотивом. Ну, мы и решили: если он так любит выпендриваться, пусть докажет, что мозгов хватает.

— В смысле? — озадачился шоколадный монстр. — Как он доказывал? Решали что-то?

— Хуже, — хмыкнула я. — Они играли в шахматы. Сначала в быстрые, потом в обычные.

Так, что это за нездоровый блеск в глазах, Кэль?.. Ой, мама, я нарвалась! Только час назад вспоминала об их соперничестве и вот села в лужу…

— Где Вата? — холодно спросил Михаэль, вламываясь в квартиру. На Юльку он даже не посмотрел, направившись сразу в зал. Ниар и впрямь был там — а где же ему еще быть, если к данному типу комнат он уже привыкнуть успел? Они для него здесь уже родными стали…

— Партию, — бросил Мэлло, элегантно так сползая на пол. Вот! Я же говорила: ему в порноактерах цены бы не было… А еще в танцорах стриптиза… Ой, куда меня ведет моя больная фантазия?!

— Конечно, — кивнул Найт и расставил фигуры.

— За кого болеешь? — раздался едва слышный шепот над моим ухом. Я показала Грелле кулак, а она лишь захихикала. Я же взглядом указала на Ниара, и подруга согласно покивала. Все же выбирая между мафиози-предателем и убийцей Лайтика, она отдавала предпочтение тому, кто виноват в гибели ее любимого персонажа. Согласитесь, это говорит о многом… Мы ведь с ней так и не сошлись во мнении относительно того, что Мэлло можно простить за гибель Майла.

— Сначала быстрые, — усмехнулся Мэлло, и я поняла, что он в этой игре спец. Ниар кивнул и, так как ему достались по жребию белые (вот ведь совпадение), сделал ход. Их руки мелькали с такой скоростью, что я не успевала следить за игрой, а щелчки будильника раздавались практически постоянно. Наконец, белый король был сбит с доски мощным ударом черного слона, и я мысленно закатила глаза. Вот ведь выпендрежник…

— Теперь обычные, — ничуть не расстроился Ривер, а довольный собой и жизнью в целом Кэль с улыбочкой на меня воззрился. Я улыбнулась и показала ему знак победа.

— Молодец, — а голос какой-то не вот прямо счастливый у меня…

Михаэль нахмурился, и игра началась. В этот раз белые достались ему (не все Ниару быть в саван замотанным, надо и другими цветами его жизнь разнообразить), но в обыкновенной версии Ниар оказался сильнее. Играли они около часа, однако Зефирка все же победила Шоколадку, и последняя дико разозлилась.

— Что б тебя, Вата! — возопил Кэль, смахнув на пол оставшиеся на доске фигуры.

— Спокуха, Михаэль, — улыбнулась я и подмигнула Риверу. Тот никак не прореагировал, но явно был доволен: и собой, и мной, и победой, да и жизнью в целом, похоже. — Пойдем, я тебе приготовлю все, что захочешь. Ты ведь в первой партии победил — значит, у вас ничья.

— Будет реванш, — хмуро выдал Мэлло и встал.

— О, молодец. Потопали, ужин приготовлю, — улыбнулась я, а он заявил:

— Что-то ты моему проигрышу радуешься больше, чем выигрышу!

— Это ревность? — хмыкнула Юля, и мы с Кэлем удивленно на нее воззрились. Шоколадный Заяц фыркнул и ускакал туда, откуда приперся, а я задумчиво протянула:

— Скорее, чувство собственничества…

— Восемьдесят семь процентов, — добавил Ривер, и мы с Юлькой рассмеялись, в то время как «мой парень» флегматично возвращал фигуры обратно в недра доски. Через пару минут мы втроем вернулись в мою квартиру и поспешили на кухню. Мне предстояло готовить сербскую еду, и я дико нервничала: раньше мне с такими рецептами сталкиваться не приходилось. Говорят, «путь к сердцу мужчины лежит через его желудок». А что, если я эту «плескавицу» так приготовлю, что у Майла желудок вывернет, и он меня возненавидит? Он ведь в этом дурдоме единственный адекват… Впрочем, если адекват, из-за испорченного ужина возненавидеть повара, вроде, не должен. А там — кто знает…

Мы всем кагалом зарулили на мою кухню, где обнаружились сидевшие в траурном молчании и пившие чай маньяки. Мэлло и Мэтт что-то довольно громко обсуждали в своей (о да, уже точно в своей) спальне, а L за моим компом трудился на благо… нет, не Родины — себя, любимого. Не все же ему мир спасать? Надо и о себе подумать. Хотя, учитывая его мотивы, он о себе думать не способен в принципе…

— Привет, народ, — бросила я и, выудив из раковины закинутые туда еще с утра для разморозки куски говядины и свинины, а также мясорубку из шкафа, начала делать фарш. Ниар ускакал, пардон, ушаркал к Рюзаки, а Юля начала обсуждать с Лайтом глобально важную вещь — вероятность того, что ему выдадут задание, если он со мной пообщается. Общаться с «идиоткой» Ками-сама, ясен фиг, не желал, причем не ясно, что сыграло большую роль: презрение ко мне или нежелание получать задание, выполнить которое он мог и чисто случайно, а помирать нашему несостоявшемуся Божеству и превращаться во вполне себе реальное божество, но амнезийное, не хотелось. Прокручивая фарш по второму разу, для мягкости и нежности, я выдала:

— Да ладно, Юль, может, наш Марти Сью и так задание получит. Не может не получить, иначе Энма-чо не прислали бы их сюда.

Юлька кивнула и заявила:

— Это точно. А то трупы оживлять — дело накладное: отчетность портится. А так благодать: и трупы погуляют, шинигами развлекут, и бухгалтерия орать не будет, ибо контроль-учет в порядке, статистика не нарушена.

— Ты меня сейчас фактически зомби назвала, — поморщился Лайт.

— Ну, де-факто так оно и есть, — пожала плечами Грелля. — Это я тебе как шинигами заявляю. Ожившие мертвецы как называются? Правильно. Значит, ты у нас кто? Угадал.