Юлька с Бёздеем пару месяцев назад решили пожениться, чему я была рада, аки беременная женщина — соленому огурцу. Юлька вообще витала в облаках, и только неизбежное знакомство жениха с будущими родичами омрачало ее позитивный настрой, но, на удивление, знакомство прошло спокойно и без эксцессов. Узнав, что ВВ не олигарх, они, ясен фиг, расстроились, но потом поняли, что Бёздей на их шее висеть не собирается, а, напротив, собирается с их шеи Греллю снять, за исключением проживания в их хате, и потому они с радостью отдали ему ее руку, сердце и всю ее в придачу. Собственно, Юля с тех пор вообще редко выходила из состояния «Я укурен, счастлив и вообще в неадеквате», но Бёздея это, кажись, устраивало, потому как он ее вечно радостную моську и возгласы в стиле: «Жизнь прекрасна, когда цветут ананасы!» и «Я вам спешу сказать, что смысл в жизни все же есть!» — никак не комментировал и только довольно ухмылялся. Грелля же вообще всегда впадает в крайности: если радуется, то до посинячки, если печалится, то в трансе, но последнее быстро проходит — она же у нас вечно на позитиве.

Книги Найта были опубликованы с разницей в три месяца, и второй роман разошелся просто громадными тиражами. Эх, не был бы он детективом, сделал бы себе карьеру в писательстве, стопроцентно. Также его переводы пользовались большим успехом, и издательство пребывало в трансе относительно его «отъезда на Родину». Биография же L вогнала меня в жестокий депресняк надолго, и вывел меня из него Майл. Я никогда не думала, что Рюзаки настолько переживал в глубине души из-за каждой жертвы, что каждое решение, ставившее чью-то жизнь под угрозу, давалось ему с таким трудом… Я недооценивала Лоулиетта, считая апатичным пофигистом, и только прочитав его воспоминания, поняла это.

С Ионовым у нас отношения были очень и очень хорошие, я бы даже сказала, замечательные. Конечно, он порой перегибал палку в своей заботе, но все же он и впрямь стал мне как старший брат, и плевать, что он босс мафии. Мой парень — бывшая правая рука главного советника босса мафии, а друг — этот самый советник, и что с того? Новый Год мы встретили вместе с Юлей и Бейондом, а второго числа полетели в Румынию втроем: Лёшка согласился Дживаса взять с нами. Сколько нервов и воплей мне это стоило, знает только он, а понимает только тот, кто пытался уговорить проводницу поезда «Москва-Санкт-Петербург» выдать ему бесплатное постельное белье и разбудить в три утра посреди большого перегона… Однако он, скрепя сердце, Дживаса все же в нашу компанию принял, и по замку Бран мы шастали втроем. Кстати, там и правда многое переделали в торговых рядах, а ремонт забабахали — прямо ходи и ахай! За это время, как ни странно, мои мафиозики сдружились, и Лёшка «простил» Майла за то, что он меня тогда «расстроил», а тот «простил» моего братца за то, что тот его убил — кстати, без кавычек, в самом наипрямейшем смысле этого слова. Короче говоря, у нас процветал мир и покой, и вот я сижу утром первого июля у себя дома, предки свалили в очередное путешествие на два месяца, на этот раз в Зимбабве (что там делать я не представляю, но они же у меня экстремалы), и жду, когда заявится Юля с воплем: «Врооой, мусор, у меня для тебя подарок!»…

Кстати, юмористический рассказ, являвшийся заданием Найта, я переписала, изменив финал на тот, что и впрямь с нами произошел, а завтра утром завершу работу над ним, поставив точку в эпилоге, посвященному моему двадцать первому дню рождения. Не знаю пока, что это будет за точка, аж самой любопытно. Впрочем, вы о ней непременно узнаете — я же трепло, коих свет не видывал, за исключением Юлишенции, да и не сможете же вы бросить чтение аж на последней странице, правда? Впрочем, это уже не мое дело — мавр точку поставит, мавр сможет уходить, ага… Ладно, хватит лирики, вернемся к реалиям жизни!

Я сидела на кухне и с пофигистичным видом, ставшим у меня практически нормой, вяло завершала сервировку селедки под шубой веточками петрушки, кою обожал любитель джема по имени Бейонд, когда в дверь позвонили и начали долбиться ногами. Хмыкнув и отложив зеленушку, я поплелась в прихожую — запускать на празднество свою единственную и неповторимую подругу со странными привычками. Стоило лишь мне распахнуть дверь, как громогласный вопль аловолосого жнеца чуть не сшиб меня с ног, и я подумала, что Грелле надо перекраситься в пепельный и косплеить Скуало.

— Врооой!!! Мусор! У меня для тебя подарок! Падай ниц и рыдай от счастья кровавыми слезами!

— Только через твой труп, — пожала плечами я, давно зараженная двумя маньячными соседями черным юмором.

— Оки-доки, — усмехнулась Юлька и проперлась в мою спальню. Шваркнув на койку два объемных пакета, она заявила:

— Решила не испытывать судьбу и сделать проверенный временем и нервами подарок! Дарю от всего сердца и печенки.

— А от легких? — вскинула бровь я.

— От всех «Вместилищ Души» дарю, не конопать мозги: я и так укурена в хлам! — фыркнула Юля, выуживая из первого пакета мой косплей-костюм на этот день.

— Курить вредно, — фыркнула я.

— Дживасу скажи, он вчера пока с Бейондом в шахматы играл, всю хату мне дымом провонял, — поморщилась Юля.

— А окно открыть не комильфо?

— Не-а, дождь же был.

— Боишься, молния шаровая в форточку влетит?

— Боюсь, зальет!

Мы рассмеялись, и я обняла Юлю, поняв, кого буду косплеить в этот раз.

— Спасибо, солнце, — улыбнулась я, а Грелля пожала плечами, похлопала меня по спине и выдала мне мою собственную катану. Я быстро переоделась в растрепанную мужскую школьную форму «Академии Истинного Креста», и Юлька прицепила к моей пятой точке тонкий черный длиннющий хвост, а на голову нахлобучила парик с имитацией синего пламени. Я взяла катану и покрутилась перед зеркалом.

— Вылитый Рин из «Синего Экзорциста»! — восхищенно заявила она.

— А ты кем будешь? — вопросила я, зная ответ.

— Конечно, Юкио! Яой рулит и бибикает! — воскликнула Юля.

Кстати, она сегодня своим принципам изменила. Юкио был моим любимым персонажем, а она каваилась от Рина и зеленоволосого демона земли Амаймона, но так как Рин был мечником, решила поступиться принципами и отдала с барского плеча главную роль мне, а сама решила нарядиться в того, кого мечтала с любимчиком заяоить.

Второй пакет содержал накрахмаленную и отутюженную школьную форму той же Академии и плащ, и вскоре Юлька, напялив очки, стала экзорцистом с короткими темными волосами, они же — парик обыкновенный, классический.

Хавчик давно был готов, оставалось только заправить салаты майонезом, что мы и поспешили сделать, а в три часа заявились Бейонд и Майл — дуэтом, причем оба с огромными букетами. Бёздей приволок красные розы с огромными шипами, а Майл — белые каллы в количестве двадцати одной штуки. Я обняла маньяка, чмокнула своего парня и улетела ставить цветы в воду, но меня догнал Дживас в полосатой кофте, джинсах, сапогах и с гогглами на лбу и заявил:

— Я, конечно, понимаю, что ты каждый день рождения косплеишь, но нельзя ли косплей женским сделать? Я подстроился — косплею сам себя, Бейонд тоже, ну вы же девушки, имейте совесть — хорош уже парней изображать!

— Рин, солнце мое, — простонала Юля, повиснув на моем плече, — не понимают нас! Не врубаются, как это прекрасно — запретная любовь! А вот Граф понимает…

— О да, он точно понимает, — фыркнула я. Кстати, о Графе. Мы с ним виделись очень и очень часто: он периодически вызывал меня в мир Мейфу, и мы пили чай в саду с вечно цветущей сакурой, или он водил меня с экскурсиями по Дому Тысячи Свечей, но чаще он заявлялся ко мне домой и бухал чай вместе со мной, Майлом и будущей четой Бёздеев. Короче говоря, развлекался мой родич, как мог. Оказалось, что вовсе он и не злобный, но укуренный вусмерть и склонен не то что к театральности, а ко вселенскому такому театру абсурда и глобальной пафосности, но при всем при этом может быть своим в доску и общаться с ним одно удовольствие — он не обижается абсолютно ни на что, но в то же время сам язвит по-черному, так что: «Спасите наши души!» — кричать только и остается.