– Бедолага, – произнес Эй Джей.

– Что-то мне подсказывает, что награду «Бедолага года» получишь ты, старик.

– Должно же и мне хоть раз повезти.

– Брось. По – никудышный писака, а «Тамерлан» – его худшая книга. Закос под лорда Байрона, притом скучный. Я еще понимаю, если бы у тебя украли какое-нибудь приличное первоиздание. Так что радуйся, что тебя избавили от мусора. Терпеть не могу всех этих собирателей, которые сходят с ума по бумажному хламу. Мысли – вот что важно, друг. И слова, – проговорил Дэниел Пэриш.

– Сэр, вы болван, – сказал Эй Джей и осушил кружку.

Расследование длилось месяц, что по меркам острова Элис тянуло на целый год. Ламбиазе и его команда не обнаружили на месте преступления никаких вещественных доказательств. Вор не только выбросил пустую бутылку и отчистил стену от остатков виндалу, но заодно стер и отпечатки пальцев. Следователи допросили всех, кто сотрудничал с Эй Джеем, и его немногих друзей и родственников. Беседы эти не дали никаких зацепок. Ни один книготорговец, ни один аукционный дом не сообщал о появлении на рынке ранее неизвестного экземпляра «Тамерлана». (Впрочем, аукционисты в подобных случаях предпочитают помалкивать.) Преступление перешло в разряд нераскрытых. Эй Джей лишился книги и подозревал, что больше никогда ее не увидит.

Надобность в стеклянном боксе отпала, и Эй Джей не знал, что с ним делать: редких книг у него больше не было. С другой стороны, бокс представлял ценность сам по себе – он обошелся ему почти в пятьсот долларов. В глубине души Эй Джей еще надеялся, что когда-нибудь поместит в бокс что-нибудь получше утраченного раритета. Кстати, когда он его покупал, ему сказали, что в нем можно хранить сигары.

Перспектива ухода на заслуженный отдых на горизонте больше не маячила, и Эй Джей продолжал читать пробные экземпляры, отвечать на электронные письма и телефонные звонки и даже сочинил пару-тройку рекламных листовок. По вечерам, закрыв магазин, он начал выходить на пробежки. С оздоровительным бегом связано множество неудобств, и чуть ли не самое из них большое заключается в том, что некуда деть ключи от дома. В конечном итоге Эй Джей решил оставлять входную дверь незапертой, рассудив, что красть у него больше нечего.

Внарушение всех статистических закономерностей в первые недели после ограбления дела книжного магазина «Остров» медленно, но неуклонно шли в гору. Эй Джей объяснял этот успех фактором, мало известным экономистам и именуемым простым человеческим любопытством.

Добропорядочный обыватель (ДО), подходя к кассе магазина, как бы невзначай спрашивал:

– Ничего не слышно о «Тамерлане»? (Что в переводе означало: «Не возражаете, если я воспользуюсь вашими неприятностями для собственного развлечения?»)

– Пока ничего, – отвечал Эй Джей. (В переводе: «Жизнь все так же беспросветна».)

ДО:

– Рано или поздно найдется, я уверен. («Лично я в этой истории не пострадал, поэтому мне ничего не стоит смотреть на вещи с оптимизмом».) Есть у вас что-нибудь новенькое почитать?

Эй Джей:

– Да, есть интересные новинки. («Бери любую книгу с полки, не ошибешься. Ты тут месяцами, если не годами, не появлялся».)

ДО:

– В «Нью-Йорк таймс Бук-ревью» писали про одну книжку… Вроде как в такой красной обложке…

Эй Джей:

– Да-да, припоминаю. («Ничего себе описание. А что насчет автора, названия, сюжета? Может, она и правда в красной обложке, а в “Нью-Йорк таймс Бук-ревью” и правда есть на нее рецензия, только мне это мало поможет».) Что еще вы знаете об этой книге? («Ну давай, хоть намекни».)

Эй Джей отводил ДО к стеллажу с новинками в полной уверенности, тот (или та) покинет магазин, унося с собой добротную книгу в твердом переплете.

Как ни странно, смерть Ник произвела на его бизнес прямо противоположный эффект. Эй Джей открывал и закрывал «Остров» с хладнокровной пунктуальностью эсэсовца, но продажи на протяжении последовавшего квартала упали так, как не падали за всю историю существования «Книжного острова». Земляки сочувствовали Эй Джею, но, пожалуй, сочувствовали слишком глубоко. Ник была местной, своей. Их не могло не растрогать, что выпускница Принстона (и, шутка ли, с отличием окончившая среднюю школу на Элисе) вернулась со своим на вид серьезным мужем в родные места, чтобы открыть здесь книжный магазин. Приятно наблюдать, как молодежь возвращается домой, – это вносит в жизнь разнообразие. Когда Ник умерла, выяснилось, что кроме скорби по ней у жителей Элиса нет с Эй Джеем ничего общего. Считали они, что в случившемся виноват он? Кое-кто – да, считал. Почему он сам не повез домой того писателя? Они утешали друг друга и шепотом повторяли, что муж покойной всегда был немного странным – нет, при чем тут расизм? – чужаком; вы же не будете отрицать, что он не из наших (Эй Джей родился в Нью-Джерси)? Мимо магазина они проходили с тяжелым вздохом, как мимо кладбища.

Снимая с их карточек деньги, Эй Джей размышлял о том, что кража считается в обществе допустимой потерей, тогда как смерть отпугивает окружающих. К декабрю продажи снизились до обычного уровня. Интерес к ограблению иссяк.

В пятницу вечером, за две недели до Рождества, Эй Джей выпроваживал из магазина последних посетителей. У полки с детективами топтался мужчина в пуховике, не решаясь разориться на свежего Алекса Кросса.

– Двадцать шесть долларов… Что-то дороговато. Наверно, через интернет можно купить дешевле?

Эй Джей ответил, что не в курсе, и попросил мужчину поторопиться.

– Если вы хотите выдержать конкуренцию, вам надо снизить цены, – заявил тот.

– Снизить цены? Снизить. Цены. Как-то не приходило в голову, – вежливо отозвался Эй Джей.

– Хамите, молодой человек?

– Что вы, я вам благодарен. На ближайшем собрании акционеров «Острова» я непременно озвучу ваше инновационное предложение. Разумеется, мы должны думать о конкурентоспособности. Строго между нами, в начале двухтысячных мы не придавали этому вопросу большого значения. Я всегда считал это ошибкой, но совет директоров решил, что соревноваться между собой должны спортсмены на Олимпиаде, или первоклассники на скорость чтения, или производители зерновых. Но сегодня я буду рад сообщить им, что «Книжный остров» снова включается в конкурентную борьбу. Кстати, магазин закрыт. – И Эй Джей указал посетителю на дверь.

Не успел тот с ворчанием удалиться, как на пороге нарисовалась старушенция. Это была постоянная покупательница, и Эй Джей постарался скрыть свою досаду на ее поздний визит.

– О, миссис Камбербэтч, – воскликнул он. – К сожалению, мы уже закрываемся.

– Мистер Фикри, не смотрите на меня как Омар Шариф на Фатен Хамаму. Я очень на вас сердита.

Миссис Камбербэтч протиснулась мимо Эй Джея в торговый зал и бросила на прилавок толстую книгу в мягком переплете.

– Вот книга, которую вы мне вчера посоветовали. Ничего хуже я за свои восемьдесят два года не читала. Так что будьте добры, верните мне деньги.