— Какой сентиментальный ответ! Я же говорю, друзья заставляют поглупеть, отринув рациональное мышление, — притворно печально вздохнул наглый труп и куснул печенье.
— Зато они помогают научиться чувствовать. А у тебя один мозг работает — душа давно закостенела! — огрызнулся я, и Нокс ухмыльнулся.
Гробовщик не ответил, видимо, решив, что с «глупыми людишками» лучше не спорить — всё равно не осознают степень своей глупости, а вот алкаш-Ронни перенял у меня эстафету беседы и задал «Величайшему» вопрос дня:
— А откуда Вы знаете, где Дина?
А правда, откуда?..
— У меня свои секреты, — туманно протянул Гробовщик, но затем добавил: — А вот из твоей подруги не так сложно было вытянуть её тайны. Я лишь веду вас туда, где она собиралась провести сутки, если там её нет — ищите сами, я не знаю, куда она могла пойти.
Что?! И это после того, как я ему о себе такую жуть рассказал?! Да он!..
— Спокойно, Алексей, — меня схватили за запястье, и я понял, что ещё чуть-чуть, и попытался бы зазвездить в скрытый длиннющей чёлкой глаз Гробовщика…
— Точно. Он того не стоит, — кивнул я и с ненавистью покосился на ухмыльнувшегося «Величайшего», который величайшим был лишь в обмане.
Дальше мы шли молча, причём этот патлатый моральный инквизитор вёл нас с выпившим уже две таблетки аспирина Ноксом к району, застроенному частными домами. Там были и крошечные одноэтажные домики, и роскошные трёхэтажные особняки, и я понятия не имел, что в этом месте понадобилось Динке. Конечно, там ещё и парк неподалеку располагался, но как она могла сутки провести на улице? А точнее, уже больше… Но ведь у неё кроме нас с Инкой нет друзей, даже с готами в нашей тусовке она общается только во время сборищ. А однокурсников так и вообще обходит за версту — они её ботаником обзывают и измываются по-чёрному, точнее пытались, но после того, как мы с Диной самых ярых злопыхателей на место поставили, нападки прекратились. Вот только общаться с ней всё равно никто не желает, и Динку, по-моему, это вполне устраивает…
Чтобы пробраться к тому самому району с частными домами, надо было пройти через вышеупомянутый парк, и мы поспешили в него углубиться. Кроме куда-то спешивших прохожих, ничего вокруг не замечавших, по узким аллеям неспешно бродили прогуливающиеся парочки, причём граждане отдыхающие косились на нас с таким видом, словно хотели психушку вызвать. Нет, вид Гробовщика и правда поражал, но я-то им чем не угодил?! Цветом волос? А Нокс вообще у нас типа «пай-мальчик»… с мигренью. Чего им не нравится? Может, сочетаньице: классический костюм, спортивные штаны, безразмерный свитер?.. Вариант! Уйду я от них, они мне имидж портят! Только сначала Динку найду…
Ветер шумел листвой, нагонял прохладу, отгонял дурные мысли. Народ таращился на нашу троицу, как на восьмое чудо света. Солнце явно мечтало побить температурные рекорды, но облака этому активно препятствовали, скооперировавшись с вышеупомянутым ветром. А я размышлял, куда же пошла моя подруга, чтобы успокоиться. И тут вдруг Гробовщик замер, а через секунду захихикал. Я обернулся, не понимая, что происходит, но Нокс тоже застыл и словно прислушался. Я ничего не услышал, но у жнецов слух круче, чем у гончих, так что шансов у меня не было. А через секунду Рональд указал направо и, заявив: «Нам срочно надо в ту сторону», — ломанулся к ближайшей тропинке, ведущей вглубь парка.
Нехорошее предчувствие скрутило мой желудок, и я кинулся к той самой тропинке, стартовав с места бегом. Гробовщик тащился где-то позади, Нокс, «благодаря» своему похмелью, бежать не мог (а точнее, не хотел, ведь мигрень — не такая уж и проблема, когда друг в беде!), а до меня начали долетать крики. Чем глубже я углублялся в чащу, тем отчётливее они становились, а через минуту я вылетел на небольшую опушку и замер, оторвав наконец взгляд от травы.
«…И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нём всадник, которому имя „смерть”; и ад следовал за ним…»
====== 16) Контроль ======
«Ira furor brevis est».
«Гнев есть кратковременное умоисступление».
На зелёной траве неровными, смазанными каплями горел алый. Дина стояла на одном колене в самом дальнем конце поляны и что-то едва слышно говорила. Рядом с ней находился парень лет двадцати в драных джинсах и старой футболке. А за её спиной, на поляне, лежали без сознания четверо. И рядом с ними трава была самой красной.
Человек рядом с Диной тоже лежал, но, в отличие от остальных парней, он был в сознании. Вот только двинуться не мог — Дина держала его за волосы на затылке и, что-то тихо приговаривая, оттягивала голову назад — всё дальше и дальше. Парень стонал, кряхтел, но не вырывался — сломанная нога была вывернута под неестественным углом, руки явно не действовали. А кровь безразлично покидала искалеченное тело, перекрашивая поляну в любимый цвет Грелля Сатклиффа.
Мир погружался в алый. Снова.
Я медленно, на негнущихся ногах пошёл к Дине, обходя её слева, и наконец услышал, что она говорила. Говорила спокойным, безразличным тоном. А главное, увидел её глаза. Пустые, как тогда, в прошлом. Но её речь… Это не был бред сумасшедшего, хотя сначала мне показалось именно так. Вот только чем ближе я подходил, тем яснее становился смысл сказанного.
— …нападать на безоружного плохо. Одного урока вам было мало, решили, пять — это много, будет месть? Проиграли. Слишком самоуверенные, слишком глупые. Пожалела вас тогда. Зря. Надо сразу добивать, чтобы не могли поднять оружие. Пятеро на одного. С ножами против безоружного. И проиграли. Какой позор. Жалкие. Если тронете меня ещё раз, всё закончится реанимацией. Это не угроза. Констатация факта. Пять, десять — неважно, если вы неправы. Не думай, что сможешь отомстить. Это наказание.
Удар.
Со всей силы Дина ударила парня лбом о твердую, сухую землю, и я понадеялся, что трава хоть немного смягчит удар. Надо было что-то делать, но инстинкт самосохранения просто орал о том, что под горячую руку к знатоку айкидо лучше не лезть. Я осмотрелся. Кроме четверых «почти трупов», а точнее, лежавших без сознания, худющих, похожих на наркоманов парней, увидел поблескивавшие на солнце полоски стали. Два ножа. Теперь понятно, почему Дина говорила об оружии… Глухой звук ещё одного удара заставил меня вернуться к реальности. Динка продолжала читать нотацию замогильным голосом, периодически знакомя лоб парня с землёй. Вот только мне его жаль уже не было. Пятеро против одного, да у двоих ещё и ножи были? Они стопроцентно заслужили то, что с ними сотворила Дина. Но всё же надо было её остановить, а то мало ли, чем всё это может закончиться?..
— Эй, Дин, оставь его уже, он своё получил, — постаравшись придать голосу спокойствия и уверенности, произнёс я и подошёл к подруге чуть ближе. Она не прореагировала. — Дин! Дина! Очнись, хорош уже!
Подруга шандарахнула парня лбом о землю ещё раз, и я практически заорал:
— Динка! Очнись!
Подруга вздрогнула и перевела взгляд с давно уже потерявшего сознание парня на меня. Ой, мама… А вот теперь мне как-то нехорошо…
В пустых, безразличных глазах, почти лишённых эмоций, разгоралось Нечто. И имя ему было «ярость». Я никогда раньше не видел, как Дина злится, точнее, видел, конечно, но не до такой степени. На меня и Инну она вообще никогда не срывалась, а вот в институте частенько случались драки — она ставила на место тех, кто прикалывался над тихой, мирной готессой-ботаником, любителем одиночества и «провокационного поведения», выраженного «странной» готичной одеждой. Но никогда в её глазах не было такой злости, гнева и… ненависти. Безразличие и пустота отступали, ярость разгоралась всё сильнее, губы искривила злобная, диковатая усмешка.
— Сейчас мораль читать мне будешь, а?! — буквально прошипела Дина и резко поднялась, а я почему-то сделал шаг назад.
— Дин, успокойся! Я пришёл, потому что волновался…
— Как бы я ещё кого-нибудь не убила, да? — буквально выплюнула она, перебив меня на полуслове.
