Где-то вдалеке, словно в иной реальности, переговаривались пешеходы, сигналили автомобили, шумел ветер. А в моих ушах буйным цветом разрастался комок ваты, стиравший звуки и превращавший окружающую реальность в иллюзорную дымку. Колени подогнулись. Я прикусила губу. Боль отрезвила. Этого всего просто нет и не было, слышишь, Инна? А в следующую секунду за спиной раздался голос Клода, тихо поинтересовавшегося:

— Госпожа, Вы в порядке?

Чего? В порядке?.. Да, блин! Я охренеть в каком порядке! Идиот непуганный!

Я резко развернулась и зашипела, не хуже кобры, на всю толпу аномалий, вывалившуюся на грязное крыльцо:

— Ага! Я в норме! В такой норме, что прям вообще! Чего вы приперлись, уроды долбанные?! Какого чёрта вам в вашем Аду веселья не хватало?! Идиоты! Вам плевать на жизни людей — вы убиваете, не моргнув! А знаете, что такое видеть, как вокруг умирают люди, и не иметь возможности помочь?! Вам же на всех плевать! Кроме себя! Лишь бы поржать, лишь бы душу сожрать! Ненавижу! Уроды моральные! Чтоб вас всех!..

По ладоням скользнуло что-то теплое и сорвалось вниз. Я стиснула зубы. Грелль начал было возмущаться, но коснувшееся его подбородка лезвие секатора заставило жнеца прикусить язык.

— Ненавижу, — четко сказала я. А в следующую минуту ноги уже сами собой несли меня прочь от всей этой безразличной толпы.

Видеть никого не хотелось, слышать — тоже, а потому я бежала, не разбирая дороги, туда, где всегда можно было расслабиться в одиночестве и привести нервы в порядок. Тело двигалось на автомате, разум затопляли алые сполохи, а ладоням было дико жарко. Завернув за школу из грязно-жёлтого облицовочного кирпича, я оказалась в небольшом зелёном насаждении. Парком назвать это место язык не поворачивался, но пара десятков деревьев давали неплохую тень, а горы мусора и дурная слава этого места — тишину и одиночество. Завидев вдалеке упавший ещё весной, но так и не убранный ствол берёзы, я подбежала к нему и с разбега пнула сухую ветку. Ветка откололась и с тихим всхлипом рухнула на землю. Хотелось крушить, ломать, громить всё, что попадется под руку, но я лишь сшибла ногой ещё одну ветку, а затем без сил рухнула на ствол. Сидя почти у самой земли на засохшем дереве, касаясь пальцами бело-чёрной потрескавшейся коры, я вдруг почувствовала острое безразличие. Ко всему. Ведь ничего этого на самом деле просто нет, не так ли? Накатили апатия и сонливость. Захотелось лечь прямо на землю и спать, спать, спать… Лет двести. Пока не выветрятся из головы все лишние, ненужные, бесполезные воспоминания. Но вместо этого я смотрела на серое безоблачное небо, проплешинами видневшееся между усыпанными сочной листвой ветвями, и думала о том, что смерть — это не страшно. Страшно твоё бессилие перед ней.

Вздохнув, я перевела взгляд на землю, усыпанную всевозможным мусором, а затем и на собственные ноги. Дрожь в коленях улеглась, дыхание выровнялось, сердце начало биться в нормальном ритме. Ну вот, другое дело! Я снова человек, а не истероидная субстанция! Аве мне, да. И чего я психанула? Спокойнее надо быть. Хотя, у меня после таких ситуаций почти всегда отходняк в виде истерики случается... А зря — паника никому не поможет, да и бессмысленно паниковать из-за того, что не меняет реальность. Я усмехнулась и покосилась на ствол берёзы, оккупированный моими хилыми останками. Белая кора была красной. Нет, не вся, а только там, где я на нее опиралась кулаками. Блииин! Вот ведь! Подняв кулаки, я обнаружила, что они залиты кровью. Вот пропасть… Разжав их наконец, я поморщилась от резко нахлынувшей боли. Вот вечно у меня так — сначала не чувствую ничего, а потом двойной дозой организм реакцию выдаёт! Обидно! Мысленно чертыхнувшись и стараясь не запачкать костюм, я извлекла из кармана пиджака носовой платок. Беленький, чистенький… Сейчас будет грязненький. Ну да ничего, я знаю, кто потом будет его стирать, а может, даже кипятить, так что не жаль и загрязнить!

Осторожно стирая кровь и стараясь не потревожить раны, я придумывала планы священной мести аномальным придуркам из мира мёртвых. Собственно, планы мои были один коварнее другого, и я сама не заметила, как начала ухмыляться. Не факт, что хоть один из них сработает, но мечтать никто не запретит, так что я наслаждалась перспективами, рождавшимися в моём разуме. Наконец, стерев все свидетельства кровопускания с ладоней, я замотала правую руку платком, а вот что делать с левой, не имела ни малейшего представления. Другого платка у меня не было, идти домой не хотелось, а топать в аптеку за бинтом было бесполезно, потому как деньги я с собой не взяла. Дура. Ну и ладно. Сжав левую руку в кулак, но не сильно, и надеясь, что скоро кровь затромбирует рану, я вернулась к созерцанию неба и размышлениям о бренности бытия.

Липкий жаркий воздух удушливой пеленой обволакивал тело, солнце нещадно жгло пытавшуюся выжить листву, а где-то вдалеке раздавался шум рокочущих двигателей и шуршание шин по асфальту. Н-да, вот это подарочек на день рождения мне судьба преподнесла… Хотя, с моим «везением» на неприятности, это не так уж и удивительно, я бы в куда больший транс впала, если бы в мою жизнь ворвался волшебник в голубом вертолёте с неуёмным желанием одарить меня сотней эскимо. Впрочем, от сотни эскимо и ангину получить можно, так что такой вариант допустим. А вот добрый джинн, исполняющий любые желания, меня бы точно навестить отказался. Гад.

Усмехнувшись своим мыслям, я зевнула и поняла, что раз вернулась язвительность, то нервы в норме. Относительной. Вроде как «вернулись к тому, с чего всё начиналось», ага. Подумав, что, несмотря ни на что, жизнь хороша, а жить хорошо, и фиг я кому позволю себя в гроб отправить, даже придурковатым аномалиям, я кивнула собственным мыслям и довольно разулыбалась. И тут раздался шум шагов, а также знакомый голос:

— Вы пришли в себя, госпожа?

Ооо, явился, не запылился! Ну почему они меня даже в моём убежище не могут в покое оставить?!

— Чего опять? — буркнула я, не оборачиваясь к дворецкому.

— Я следовал за Вами с самого начала, — спокойно ответил Фаустус, не обижаясь на мой тон. Ну, или делая вид, что не обиделся. — Поскольку ещё в магазине Вы дали своё согласие, я счёл это возможным. К тому же, Ваша жизнь могла подвергнуться опасности. Я не приближался, чтобы не мешать Вам, однако Вы явно пришли в себя, а потому я должен оказать Вам первую помощь.

— У тебя что, аптечка с собой походная? — фыркнула я, покосившись на собственную незабинтованную, а точнее, «неоплаточенную» руку.

— Нет, но чистый платок имеется. Позволите помочь?

— Ладно, — вяло отозвалась я, и Клод тут же оказался передо мной с огроменным белым платком в руках. Опустившись передо мной на одно колено, он быстрыми, чёткими движениями забинтовал мою ладонь, причём так профессионально, словно всю жизнь только и делал, что повязки накладывал.

— Неплохо, — оценила я.

— Благодарю, — кивнул дворецкий и поднялся.

— Да ладно, садись рядом — в ногах правды нет, — фыркнула я. Демон отрицательно покачал головой и таким тоном, словно зачитывал инструкцию к кофеварке, продекламировал:

— Подобная фамильярность по отношению к хозяину недопустима.

— Каким местом я тебе хозяин, гражданчик? — фыркнула я и ехидно на него воззрилась. — Тебе моя душенька не перепадёт, энергии не прибавится, да и контракт ты со мной не заключал. Вы ж когда их заключаете, условия определяет смертный, так какого фига ты в дворецкие заделался? Нет, я не против помощи по дому — очень даже «за». Но официоз этот тупо бесит.

— Вы не желаете, чтобы Вам прислуживали? — удивление проскользнуло юркой змейкой и растворилось в почтительных интонациях.

— А то! — хмыкнула я и решила побыть искренней. Надо же иногда Царям с холопами по душам беседовать? Чтоб те себя ущербными не чувствовали, ага… Посему я похлопала правой дланью по берёзе и продолжила:

— Садись, нечего столб на Тверской изображать. Мне не нравится, когда слуг к рабам приравнивают, потому как у каждого есть право голоса. Как и у Царя есть право зарубить желания холопа на корню, хе-хе!