Вой сирены разрывал воздух.

У меня затряслись колени, а охранник направил пистолет на жнеца.

Гробовщик усмехнулся.

Рука, сжимавшая оружие, мелко задрожала, даруя бездне дула танец.

Паника и покой.

Секунда.

Вспышка.

Смех.

Я пошатнулась в миг, когда помещение магазина полыхнуло белым. Гробовщик не исчез — он замер рядом с примерочными кабинками. Его тело сотрясала дрожь безудержного смеха, а к горлу было приставлено лезвие секатора, торчавшее из-за чёрной занавески. Охранник, всё ещё целившийся в нарушителя спокойствия, дрожал как осиновый лист, а по круглому, красному, как помидор, лицу стекали крупные капли пота. Они падали на серый кафель, и мне казалось, что, сливаясь с безумным, надрывным воем сирены, этот мерный стук рождает мой собственный пульс.

Лёгкие сдавило удушье. Глаза постепенно отказывались воспринимать реальность, погружая меня во тьму. И лишь на краю сознания билась отчётливая мысль. «Смерть не должна победить». Ведь я не имею права проиграть ей. Просто не имею права. Никогда. Тьма начала развеиваться — ведь чтобы побеждать, надо быть сильной. И я буду. Я не проиграю. Я ведь...

Я видела смерть много раз. Разную. От кровавого месива до мирных улыбок в гробах. Но я никогда ещё не видела, как человек смеётся в лицо смерти. И не хотела видеть. А ещё я не видела, как люди убивают. Сознательно нажимают на спусковой крючок, отбирая у кого-то будущее. Я не видела глаз того, кто готов был оборвать чью-то жизнь. Не увидела и сейчас, потому что соленые капли, с беззвучным грохотом обрушивавшиеся на пол, ясно говорили, что краснолицый охранник с полными ужаса глазами не выстрелил бы. А вот Гробовщик Косу мог достать в любой момент. И это я отчетливо поняла в миг, когда смех вдруг затих, и, заглушая заунывные механические песнопения, безразличный голос божества произнес: «Не сейчас, Уилл, не сейчас. Его время ещё не пришло. А мне пока не очень скучно».

Я шумно выдохнула, а секатор скрылся за шторой. Гробовщик усмехнулся. Лёшка вздрогнул. Охранник мелко трясся. Продавщицы вновь начали кричать. А за моей спиной вдруг раздался голос Клода:

— Госпожа, Гробовщик не станет платить, я уверен. Что нам делать?

Опять?! Опять на меня пытаются свалить самое главное решение?! Почему?! Да что я вам всем плохого сделала, глюки чёртовы?! Ненавижу!

Я дрожала, а мою ладонь вдруг крепко сжали. Я посмотрела на Лёшку. Бледный. Губы дрожат. По виску бежит одинокая капля пота. Я глубоко вздохнула и закрыла глаза.

«Помни: женщины куда сильнее мужчин. И куда разумнее. А потому будет лучше, если решать будем мы. Запомни, Инна, человек сам вершит свою судьбу. А зачастую и судьбы других. Надо лишь научиться верно расставлять приоритеты, чтобы и овцы были целы, и волки сыты, и пастух доволен».

Бабушкины советы всегда помогали мне найти ответ на вопрос «что делать?» А ещё успокоиться, сосредоточиться и начать мыслить здраво. Казалось, прошла вечность, на деле же, с появления в кабинке Уильяма Т. Спирса прошло не больше минуты. Я вновь глубоко вздохнула и распахнула глаза. План был предельно чёток и горел в моём сознании алыми буквами.

— Клод, — четко произнесла я, цепким взглядом ловя каждый жест виновника конфликта, — оплати ущерб. Себастьян, подойди ближе к Гробовщику. Если он извлечёт Косу, твоя задача — защита смертных. Дина, попытайся позвать жнеца — вы в нормальных отношениях. Алексей, найди Грелля и Нокса. Пусть отвлекут его, и мне плевать, как ты их уговоришь. Я к Спирсу.

— Yes, my Lady, — раздался ответ из-за моей спины. Два голоса слились в один, примешиваясь к плачу сигнала опасности.

Я быстрым шагом направилась к кабинкам, а Гробовщик откусил ещё один кусочек от печенья, зажатого в когтистой руке. За своих подчиненных я не беспокоилась — они выполнят указания, а мне вот предстояло пробиться мимо жнеца к его бывшему коллеге. Дина шла чуть позади меня, посетители шушукались, некоторые даже снимали происходящее на видео, а у меня промелькнула мысль, что Гробовщик скоро станет звездой Ю-туба. Истерика, подожди, для тебя ещё не время!

Жнец сделал шаг вперед, а охранник отчаянно заорал:

— Стой, стрелять буду!

— Вряд ли, — безразличным тоном ответила Смерть. И откусила печенье.

Ещё шаг, и кабинка с Уильямом осталась за спиной Гробовщика. Я юркнула в соседнюю с ней примерочную, памятуя о том, что Сатклифф вырвал из стены скобу, крепившую матерчатое заграждение между ними. Места было мало, а на стене висело зеркало, отразившее моё собственное, бледное, с выпученными глазами, но полное уверенности лицо. Я не стала акцентировать внимание на всякой ерунде и рванула занавеску, за которой обнаружился Т. Спирс, как всегда являвший собой монумент строгости и спокойствию.

— Вы можете повлиять на Гробовщика? — с места в карьер спросила я. Не до церемониала.

— Нет, — не оборачиваясь, ответил Уилл. — Однако я уверен, он не тронет смертного. Величайший лжёт часто, но лишь когда ему это выгодно. Сейчас выгоды нет.

Из зала раздался тихий голос Дины, пытавшейся спросить у Гробовщика, для чего он провоцирует охрану. Ответом ей послужило эпичное: «Потому, что это весело». Не понять мне загробного чувства юмора…

— А если охранник выстрелит? — нахмурилась я, пролезая в кабинку Спирса. Верхнюю скобу Грелль оторвал, а нижнюю забыл, потому протискивалась я с трудом.

— Вряд ли. Его страх отчетливо витает в воздухе, — поправив очки, ответил жнец и посторонился, пропуская мои бренные кости в тесную каморку.

— Вы не получали указаний от Владык? Как вообще можно утихомирить Гробовщика?

— В целом, никак. Он всегда делает только то, что хочет. Однако он не безумец. И осознает, что опрометчивый поступок может поставить крест на нашей миссии. А это недопустимо.

— Тогда почему он продолжает провокацию? — не сдавалась я в попытках постичь логику смешливого идиота. А заодно продолжая протискиваться между тканью и стеной.

— Потому что ему это кажется забавным.

— В случае боя, кто победит? Гробовщик или два демона плюс два жнеца?

— Величайший, — было мне ответом.

Я нахмурилась ещё больше — сама себе поражаюсь — и наконец вмялась в жизненное пространство шинигами. Тот приблизился к занавеске и вновь поправил очки, держа секатор наизготовку. Не то, чтобы меня удивил его ответ — я знала, что Гробовщик силён, но не думала, что настолько. Потому я решила уточнить:

— А если вы всей толпой с ним сражаться будете? У него ведь даже нет очков, а он плохо видит…

— Однако он прекрасно чувствует. Как никто другой, — перебил меня Спирс, и его брови устремились к переносице. Кажется, подобное положение вещей жнеца не радовало. — Потому я не могу предположить исход подобного поединка.

За занавеской, чуть отодвинутой и позволявшей шинигами разглядеть в лезвии секатора отражение происходившего в зале, терялся в механическом вое диалог Дины и неадекватного жнеца. Причём периодически в него встревал охранник, кричавший: «Стой!» или «Замри, я сказал!» Моя подруга, судя по её репликам, явно была на стороне жнеца и всячески его позицию поддерживала, отчего мне аж жутко стало — они говорили о том, что это весело. Смотреть, как люди трясутся от страха — смешно! А понимать, что ты волен трепать им нервы, сколько душе угодно, и ничего тебе за это не будет, и вообще безумно забавно!

Мне почему-то стало откровенно паршиво на душе, и я посмотрела на отражение в секаторе. Гробовщик стоял напротив мужчины, целившегося в него из пистолета, а Динка замерла между двух стендов со шмотками, справа от жнеца. И как только я её увидела, поняла, что начинаю улыбаться. Очки. Нет, я не сошла с ума — просто Дина сдвинула очки со лба, и теперь чёрные стекла прятали от мира её глаза. А это значило лишь одно: её слова — блеф. Причём настолько профессиональный, что даже я, знавшая подругу как девочку-одуванчика, усомнилась в ней. Стратегия Дины явно работала — жнец втянулся в диалог и не предпринимал попыток приблизиться к выходу, а потому я надеялась, что пока Серых его убалтывает, Клод успеет оплатить ущерб и договориться с продавщицами о мирном разрешении конфликта.