– Пей на здоровье!
Носильщик поцеловал ей руку и произнес:
Не должно нам кубок пить иначе, как с верными,
Чей род благородно чист и к предкам возводится.
С ветрами сравню вино: над садом летя, несут
Они благовоние, над трупами – вонь одну[3].
И они вчетвером продолжили осушать кубок за кубком. Носильщик захмелел, встал с дивана и принялся исполнять танец живота, распевая:
Кровь любую запретно пить по закону,
Кроме крови лозы одной винограда.
Напои же, о лань, меня – и отдам я
И богатство, и жизнь мою, и наследство[4].
Три сестры улыбнулись, а потом и вовсе расхохотались и пустились в пляс вместе с ним. Первая девушка распустила волосы, скинула платье и в одной нижней рубашке зашла в фонтан, чтобы обрызгать пирующих. Носильщик прыгнул в воду вслед за ней, за ним последовали две ее сестры, и они стали играть и гоняться друг за другом.
Носильщик обнимал и целовал всех троих. Наконец первая девушка вышла из воды, и мокрая рубашка облепила ее грудь. Носильщик выбрался вслед за ней, и она усадила его рядом с собой на диване, отшлепала и шутливо куснула за ухо. Привратница стала перебирать его кудри и дергать его за волосы, а хозяйка дома пожирала гостя своими прекрасными глазами.
И тут первая девушка оказалась у него на коленях. Он поцеловал ее в губы, слегка куснул и притянул к себе.
– Что это такое, любовь моя? – спросила она, показав на то, что было у нее между бедер.
– Твой срам, – отвечал носильщик.
– Как тебе не стыдно! – воскликнула девушка, дернула носильщика за уши и надавала ему подзатыльников.
– Ну тогда твоя матка, твоя пещерка, твоя щелочка, твоя дырочка, твоя курочка…
А девушка все дергала его за уши, а затем надавала уже нешуточных затрещин, приговаривая:
– Нет, нет, нет!
Носильщик вскочил и закричал:
– Откуда же мне знать, как она зовется, если я ее прежде никогда не видел? Умоляю, добрая и почтенная госпожа, познакомь меня с ней.
Он посмотрел на то, о чем его спрашивали, и сказал, обращаясь к той, которую ни разу в жизни не видел:
– Меня все знают, я носильщик. А тебя как зовут?
Женщины расхохотались так, что чуть не попадали со стульев, а хозяйка дома смеялась громче всех.
– Приятно познакомиться, носильщик, – пошутила она. – Я базилик, выросший в расщелине.
И тут привратница столкнула сестру с колен носильщика и уселась на ее место. Она показала на свои бедра и спросила:
– Что там между ними, мой повелитель, мой возлюбленный?
– Базилик, что вырос в расщелине, – ответил носильщик.
Но привратница наградила его пощечинами.
– Нет, нет, нет!
– Так что же это? – спросил носильщик.
– Очищенное кунжутное зернышко.
Тут привратницу столкнула с колен носильщика хозяйка дома и уселась вместо нее. Она указала на свои бедра.
– О свет очей моих, что там между ними? – спросила она так же, как ее сестры.
– Базилик, что растет в расщелине, очищенный кунжут, – ответил носильщик.
Но хозяйка дома стала осыпать его пинками и затрещинами, щипала его щеки, грудь и плечи, повторяя:
– Нет, нет, нет!
– Так что же это? – взмолился носильщик.
– Постоялый двор Абу Масрур, – отвечала хозяйка дома.
– Постоялый двор Абу Масрур! – засмеялся носильщик. – Ну что же, красавицы, придется и мне рассказать вам о друге, который дорог моему сердцу не менее, чем вы, но он замерз и продрог, и хотел бы остановится на постоялом дворе Абу Масрур. Догадываетесь, как его зовут?
Он указал на свой зебб, втиснулся между привратницей и ее сестрицей, а хозяйку дома усадил на колени.
Три сестры обрадовались, что ему полюбились их игры и что они так хорошо сошлись характерами. Наперебой красавицы стали придумывать имена для его дорогого друга: «Кол, штуковина, сокол, тигр, шиш-кебаб, петушок». А носильщик отвечал: «Нет, нет, нет!» – и то одну ущипнет, то другую поцелует, то укусит третью.
Наконец все три сестры спросили в один голос:
– Так как же его зовут, умник ты эдакий?
– Его зовут всесокрушающий мул.
– Такого имени мы раньше не слышали, – воскликнули красавицы. – Готовы поспорить, что никто во всем Багдаде не слыхал его также. Что оно означает?
– Всесокрушающий мул – сильнейший из всех мулов, – гордо ответил носильщик. – Этот дикий мул кормится базиликом, что растет в расщелинах, лижет длинным языком кунжут и галопом врывается на постоялый двор Абу Масрур!
Девушки навзничь повалились от хохота. Ну и повезло нам, думали они, что встретили такого шутника и затейника, и наперебой стали вновь угощать его, подливая вина.
Когда подошла ночь, хозяйка дома сказала носильщику:
– Пора тебе отправляться домой. Встань, надень башмаки и покажи нам свою широкую спину.
– Оставить вас? – вздохнул носильщик. – Вы просите меня расстаться с душой своей и умереть? Почему бы нам вчетвером не превратить ночь в день, а завтра, обещаю, каждый из нас пойдет своей дорогой.
– Позволь ему остаться, сестра, – сказала хозяйке дома та, что делала покупки. – Ведь второго такого в целом мире не сыщешь, и, даже если бы мы попросили мужчину у самого Аллаха в святую ночь, когда исполняются все желания, он бы не смог послать нам такого.
И хозяйка дома согласилась, но сказала носильщику:
– Хорошо, ты проведешь эту ночь с нами, но помни: что бы ни видели твои глаза, язык твой должен онеметь и не искать ничему объяснения, даже если ты будешь сгорать от любопытства.
– С этой минуты я слеп и нем, – обещал носильщик.
Он закрыл глаза и стал щупать их груди, приговаривая:
– Что это такое… ничего не вижу!
Две сестры засмеялись, но хозяйка дома строго указала на дверь в другую комнату:
– Ты видел эту надпись?
Носильщик подошел ближе и прочел надпись на двери: «Не говори о том, что тебя не касается, чтобы не услышать то, что тебе не понравится».
– Обещаю, что не стану говорить о том, что меня не касается! – торжественно воскликнул он.
Хозяйка дома и привратница сели с ним рядом, а третья сестра зажгла свечи и благовония, и все четверо болтали, пили вино и ласкали друг друга, пока не услышали стук в дверь. Привратница вскочила, чтобы открыть.
Через какое-то время она, посмеиваясь, вернулась и прошептала:
– Послушайте, у двери стоят три дервиша с выбритыми подбородками, головами и бровями, и каждый из них крив на один правый глаз. Они говорят, что пришли в Багдад только сегодня в поисках ночлега, готовы переночевать в нашем саду или на конюшне. Они до того смешны, что вызвали бы улыбку даже у безутешной вдовы.
Сестры переглянулись.
– Впусти их, – решила хозяйка дома. – На том же условии, что носильщика: пусть останутся у них только глаза, но не языки.
– По глазу на каждого, – уточнил носильщик, и все засмеялись.
Дервиши и впрямь оказались смешными.
– Благодарим вас, храни вас Аллах за вашу доброту, – поклонились они вставшим навстречу сестрам.
Они глазели по сторонам, очарованные красотой роскошных покоев. При виде зажженных свечей и богатой трапезы на столе у них вырвался вздох восторга, а глядя на фонтан, они и вовсе раскрыли рты. Вдруг один из них увидел носильщика, растянувшегося на полу, усталого от выпивки и игр с девушками.
– Может быть, он и араб, но он такой же дервиш, как мы, – промолвил странник.
Носильщик вскочил и крикнул:
– Сидите и не болтайте! Или вы забыли, на каком условии вас впустили? Разве вы не прочли слова, начертанные на двери?
И дервиши прочитали надпись: «Не говори о том, что тебя не касается, чтобы не услышать то, что тебе не понравится».
