— Не знаю… Но, может, тебе всё же стоит пойти домой и немного поспать, Анджи? Ты явно устала и…
— Молчи уж. Я не пьяная. Я просто немного выпила. И вообще. Вини его. Я пью только по праздникам, и то вино…
На губах брюнетки почему-то появилась печальная улыбка, а глаза заволокла дымка. Она вглядывалась в последний глоток виски, но видела в нем лишь переливы огней на Рождественской ели, мерцание снежинок в свете фонарей и пузырьки шампанского, бившиеся о сверкавший под луной хрусталь. Та Рождественская ночь стала единственным праздником, что они встретили с Ламбо вместе. Остальные — порознь. У него были друзья из какой-то то ли корпорации, то ли банды — Анджи даже не могла дать этим людям точную характеристику, а сам Ламбо никогда не рассказывал подробностей своей жизни. У нее была фирма, официальные встречи с компаньонами отца и фуршеты, на которых она не могла не присутствовать. Но в ту ночь они с Ламбо Бовино были вместе — пили шампанское на главной площади города, смотрели на салют и загадывали желания у Рождественского дерева. Вот только желания у них разнились… Она смотрела на него и мечтала о семье, уютном доме и размеренной жизни, а он… Кто знает, о чем он думал, но, как и всегда, в глазах кудрявого брюнета не было ни намека на интерес к жизни — он лишь апатично смотрел на мерцавшие в ночи светодиоды, да, когда мимо проходили девушки, очаровательно улыбался. И острый укол ревности заставил Анджелу засобираться домой, а Ламбо, поймав ее за руку, протянул: «Не спеши. Всё равно не отпущу. Ты принадлежишь Ламбо Бовино, так что… сейчас мы пойдем в парк и будем пить шампанское до утра». Лениво, словно нехотя, он побрел к парку, всё так же улыбаясь встречным девушкам, но всё так же глядя мимо них. Вот только в левой руке он сжимал горлышко зеленой бутылки, а в правой — дрожавшие, замерзшие пальцы той, что его любила. И Анджела улыбалась — искренне, счастливо — оттого, что другим он дарил фальшивую улыбку, а ей — свое тепло. Настоящее. Живое. Но всё-таки казавшееся безразличным. Или не казавшееся?.. Незачем об этом думать. Ведь в сказку верить приятнее, чем искать истину.
— Тогда лучше обвинить не Ламбо, а ту, что его увела… Кстати, кто она? Ты ее видела?
Анджела вздрогнула и удивленно покосилась на Викки. Плен таких счастливых, таких теплых воспоминаний отпустил ее, вышвырнув вон — на холод реальности, от которой хотелось смеяться. Истерически.
— О-хо-хо! Видела ли я ее? А зачем? Мне как-то не хочется смотреть на воровку. Никогда. Хотя я видела мельком, как он ее обнимал. Собственно, потому и бросила его. Потребовала объяснений, а он заявил, что давно собирался меня бросить. Как раз с утра — когда признался ей в любви. Красавец, да? Заботливый! Аж целое утро меня бросить собирался, но не решался, потому сначала признался ей, а потом уже бросил меня. Когда я ткнула его мордой в измену. Класс! Супер! Потрясающе! Но знаешь, что? Кажется, семейные психологи правы: виноваты всегда двое. Вот тут виноваты он и она.
— Ты их ненавидишь? Да плюнь. Ты такая умная, красивая женщина — найдешь себе еще сотню парней! В разы лучше Ламбо. Серьезно. Забудь ты об этом…
Анджи рассмеялась. Громко, но абсолютно не весело. Викки поморщилась и окинула бар взглядом, словно желая удостовериться, не решат ли посетители предъявить им претензию. Бармен безразлично протирал очередной стакан и размышлял о том, что стоит заказать еще пару бутылок виски: последнее время он был нарасхват, и даже женщины предпочитали его, а не шампанское или вино. Наверное, потому что он быстрее заглушает боль… Вот только это бармену было не важно. Куда важнее была прибыль, а виски стоил дороже популярных в этом баре марок вина. И потому бармен был рад подобным изменениям вкусов клиенток. Вот только он всё же слегка удивлялся тому, как порой вели себя подвыпившие женщины. Например, та клиентка, что сейчас истерически смеялась… А впрочем, ему на это было, скорее, всё же наплевать.
— Забыть… Шутить изволишь? Ну нет. Я не забуду. Я вынесу из этого урок, мораль. Нет, милая, я не ненавижу этих двоих, но и забывать не собираюсь. Я их вычеркну из жизни, да. Вот прям завтра с утра и вычеркну. Сотру номера его телефонов, выброшу подарки и отправлю его шмотки, что у меня валяются, в мусоросжигатель. Да. Но я не буду больше идиоткой. Учиться надо на ошибках. Так что я это всё запомню.
— Ох, Анджи, зачем помнить об обидах? Они боль причиняют… Лучше начать жить заново, с чистого листа.
— Викки, то ли ты дура, то ли прикидываешься. Начинать заново — оставаться такой, как раньше. А это значит, наступать на те же грабли. Да пошло оно всё. Я не хочу больше ошибаться. А для этого буду учиться на свои ошибках. И на чужих. Вот, да! Ты тоже учись на чужих — на моих, например. Не потакай мужикам, не дари им всё, что захотят, не давай других кадрить, очаровывай всё время вновь, как в первый раз… А еще не забывай. Никогда не забывай ошибки! Он тебя обидит — прости, но запомни. Ты его — та же фигня. На ошибках учатся. А забудешь о них — пойдешь по кругу и потеряешь всё… Ааа! Тупо это! Всё тупо. Так тупо, что плеваться хочется. Бесит! Почему я так часто ошибалась? И почему ошибок своих не видела?.. Дура!
Бармен покосился на гитариста в углу зала, прикинув в уме, сумеет ли нежная мелодия заглушить порой переходивший на крик голос подвыпившей клиентки. Впрочем, это всё же случалось нечасто, да и единичные восклицания можно было простить, потому мужчина в белой рубашке, серой жилетке и галстуке-бабочке решил не спешить с вызовом охраны и отправкой посетительницы прочь из заведения. Ведь она вполне могла попросить еще выпить… Три бокала виски — это довольно мало при таком срыве. Обычно такие вот истеричные клиентки за вечер выпивали больше. И бармен надеялся, что эта леди догонит их.
— Ну, вы оба ошибались. Не вини себя. И вообще, если уж так сложилось, значит, такова судьба. Просто в следующий раз ты будешь аккуратнее.
— Хех. Буду. Обязательно. Но я не собираюсь всё на судьбу валить. Слабаки пусть валят. А я проведу работу над ошибками, вынесу из них урок и выпью. Бармен, виски!
Янтарная жидкость была допита одним глотком, и стакан со стуком занял место на стойке. Пустоту заполнила новая порция алкоголя того же медового оттенка, и бармен довольно усмехнулся… в мыслях. Поставив бутыль обратно на полку, он прикинул, сколько еще сможет выпить эта леди, и снова мысленно усмехнулся. Еще много. А значит, выручка от нее будет неплохая. Правда, бармен не понимал эту женщину, совсем не понимал, но… он и не хотел ее понимать. Он просто протирал очередной стакан, прислушиваясь к монотонной, тягучей мелодии гитары. Она немного фальшивила, но в целом была довольно приятна. И посетителей всё устраивало, а значит, устраивало и бармена. Только бы эта офисная леди еще перестала порой голос повышать, и вообще отличный вечер мог бы получиться…
— Вера в судьбу — это не слабость. Это, скорее, фатализм. Но с тобой я на эту тему поговорю, когда ты будешь себя лучше чувствовать…
— Я себя ааатлично чувствую. Лучше всех. Лучше Ламбо точно: я ему такую пощечину влепила, что у него наверняка до сих пор челюсть болит, хе-хе. Но говорить на эту тему я с тобой не буду. Думаешь, почему отец решил сделать наследником меня, а не брата? Потому что я умею доказывать людям, что они неправы. О как. Ну, и умею на них влиять, но это фигня. А еще я умею учиться на ошибках и планировать всё наперед. Может, план и разрушат, но вообще без плана жить нельзя. Скатишься под горку с нулевым балансом на счетах. Ну и вообще… О, а еще никогда нельзя давать мужику понять, что у тебя на него далеко идущие планы. Я что поняла, знаешь? Сначала влюби его в себя так, что он без тебя дышать не сможет, а потом уже тихонько, намеками, веди к алтарю. Точнее, пусть он сам тебя ведет. Сделай так, чтоб ему казалось, будто это он тебя в церковь тащит, а не ты его. А то учует, что его, гордого оленя, на привязь посадить хотят, и даст деру. Потому что мужики еще и трусы. Да, бармен? Или не все?
