— Нечего, — ухмыльнулся гусь справа и исчез. Зря я не пустила эту глючную птицу на жаркое, ой, зря…

— Удачи, — прокрякал птичкин слева и последовал за братом.

— Офигеть… — протянула я, и Тсуна разжал наконец ладонь. Свободу попугаям! В смысле, фермершам…

— Я не смогу, — пробормотал Савада, и я, закатив глаза, ткнула его пальцем в бок. Парень вздрогнул и удивленно на меня воззрился.

— Вот смотри, — хитро усмехнулась я, — если тебе дали такое глючное задание, другим наверняка не лучше выпадет! Ямамото должен будет впасть в депрессию, — Тсуна ошалело на меня воззрился, — Бельфегор — стать мальчиком-одуванчиком с пацифистскими наклонностями, — губы Савады дрогнули от сдерживаемой улыбки, — а Гокудера — влюбиться и начать превозносить женский род! — тут Тсуна всё же тихонько засмеялся и спросил:

— Думаешь, всё настолько плохо будет?

— Не-а, — покачала головой я вполне искренне. — Потому как я считаю, что это задание тебе по плечу, к тому же, оно тебе очень поможет. Может, я и полный псих, но если Савада Тсунаёши поверит в себя, это будет здорово.

— Потому что я десятый босс Вонголы? — уныло вопросил этот самый босс.

— Нет, — фыркнула я, — потому что ты этого заслуживаешь!

Савада просиял, а я, шандарахнув его по плечу, хотела было пойти на выход, но моя пацифистская натура взяла верх, и я проверила пульс нападавших. Они были без сознания, но ничего серьезного вроде бы гнев «Тунца» им не принес, кроме, разве что, грядущей головной боли, синяков и, возможно, сотрясения мозга от эпичного знакомства черепушкой со стеной дома.

— Как они? — осторожно вопросил Тсуна, и я, махнув рукой на безобидных ныне наркомаш, почапала на выход, заявив:

— В норме. Оклемаются, слямзят аспирин и пойдут дальше ширяться.

Тсуна горестно вздохнул над последней частью моей фразы и пошлепал следом за мной. Асфальт продолжал плавиться в лучах дневного пофигистичного к нуждам изжарившихся страждущих светила, а ветер ушел на покой и не собирался спасать этих самых страждущих хотя бы крошечным дуновением. Мы с Савадой потопали обратно к парку, но, узрев на горизонте палатку с мороженым, обнаружили рядом с ней нервно курившего Гокудеру, ругавшегося с продавщицей и явно выяснявшего, куда мы с Тсуной запропали.

— Гокудера, всё нормально! — крикнул Савада издалека, лишив меня возможности послушать спор нервного мафиози и продавщицы из русской глубинки, причем я не уверена, что спор бы окончился победой мафии…

— Джудайме! — возмущенно воскликнул Хаято. — Где Вы были? Мы уже перенервничали! Что Вы делали с этой глупой женщиной?!

— Детей, — фыркнула я, вспомнив, как моя маман всегда отвечала на вопрос своей давно почившей сестры: «Что ты делала с мужем в конюшне в шесть утра?» В целом, они лошадей кормили, но моя тетушка в это не верила и потому усердно искала скрытый подтекст.

Гокудера открыл рот от изумления, и у него чуть цыбулька из зубов не выпала. Тсуна замер, удивленно воззрился на меня, тоже остановившуюся и начавшую переваливаться с пятки на мысок и обратно, ехидно глядя на Хаято и уперев руки в боки, а затем вдруг рассмеялся и выдал:

— Ага, точно.

Вот в этот-то момент папироска Гокудеры и познакомилась с российским асфальтом.

— Джудайме?! — заорал этот истерик, а мы с вышеупомянутым «Джудайме» заржали, аки кони на водопое. — Что смешного?! — возмутился этот холерик.

— Ой, ну ты псих! — фыркнула я.

— Нет, он просто переживал, — вытирая глаза от выступивших слез ладонями, пояснил очевидную истину Тсуна.

— Да что происходит? Хватит смеяться! Джудайме, она ведь солгала? — бушевал Хаято, подлетев к нам и нервно стуча ногой по асфальту. Жаль у него на каблуках набойки металлической нет, как у чечёточника, — была бы у нас светомузыка в тон его воплям…

— Скорее, пошутила, — улыбнулся Тсуна.

— А может, и нет, — заявила я и показала курильщику, лишившемуся сигареты, язык.

— Джудайме, эта женщина нас до добра не доведет, — фыркнул Гокудера, приходя в норму. Кажись, отошел от шока бедняжечка…

— Я так не думаю, — пожал плечами Тсуна. — Идем, у нас новости.

— Стоять, мафия, я еще мороженку не купила, — скомандовала я и, не слушая выпадов холеричного недоразумения о том, что я здесь никто, звать меня никак и я не имею права командовать самим Джудайме, подрулила к палатке и затарилась мороженым на всю нашу гоп-компашку. Слава подтяжкам одесситов, с нашими денежками ничего не случилось, а то пришлось бы нам до дома пешкодралом чапать, мучаясь от жары и жажды. А так — благодать! И автобус, и мороженка…

Мы пошлепали назад, в парк, и всю дорогу Тсуна о чем-то усердно думал — видать, обмозговывал шансы на удачное выполнение задания Графа. Гоку нервно дымил очередной сигаретой, а я размышляла о том, чем могу помочь Тсуне. Собственно, он у нас личность недоверчивая к словам, как заявили гусики в императорских нарядах Лелуша из «Кода Гиасс», а значит, надо брать поступками. Но ведь это не я ему что-то доказать должна, а он сам себе. Значит, надо попробовать поставить его в ситуацию, где он почувствует собственную важность и незаменимость. Вопрос: как это сделать? Попросить его помочь на ферме? Но он к этому не привык и вряд ли у него что-то получится с первого раза. Хотя… в этом-то и дело: если Савада сам, без помощи Реборна и пуль Предсмертной Воли, чего-то добьется, научится тому, что будет ему интересно и в то же время сначала покажется жутко сложным, это и будет его маленькая победа над собой, которая даст ему возможность хоть немного поверить в себя!

Вот с такими радужными планами я и направилась к лавочке, возле которой стояли Ямамото, Рёхей и Дино, нервно что-то обсуждавшие.

— Всё нормально, — еще издали прокричал Тсуна, и народ сразу же расслабился. Мы плюхнулись на скамейку тем же составом, что и прежде, и я раздала народу мороженое: Дино — сливочное в вафельном рожке, прям по заказу, Рёхею — фруктовый лед, Такеши — пломбир в брикете, пусть к нормальному мороженому привыкает, а не к какой-то химии, Гокудере, который всё же принял подарочек из рук «глупой женщины», — шоколадный рожок, а Тсуне — пломбир в вафельном стаканчике. Сама же я вгрызлась в сливочное эскимо, и Савада, наконец, пояснил народу:

— Я получил задание от Графа, и оно… очень сложное.

— Какое? — опешил Гокудера. Надо же, и он не начал с места в карьер орать: «Джудайме, Вы справитесь, что бы это ни было!» Или это я просто о нем предвзято сужу, и он не полный псих, повернутый на боссе?..

Тсуна рассказал всю историю наших похождений от начала и до конца, и я поразилась тому, что Савада от своих друзей ничего не скрывает — даже мелочи. Гокудера нахмурился, нервно сжав кулаки и перекидывая папиросину из одного уголка губ в другой и обратно, Ямамото встал с лавочки и начал расхаживать взад-вперед по узкой тропинке, Дино тоже нахмурился, скрестив руки на груди, а Рёхей начал мотаться по дорожке рядом с мечником, но раза в два быстрее него. Вот так так! Неужто всё настолько плохо? Нет, я понимаю, если бы Тсуна всё тем же пятнадцатилетним подростком был, но он ведь взрослый мужчина! Неужели он ну ни капельки в себя не верит?!

— Народ, давайте поверим в Саваду-сана, — осторожно сказала я.

— Пф! Мы и так в него верим, — отозвался Гокудера. — Другой вопрос — как ему помочь?

Ого, он меня ответом одарил? В честь чего бы? Ладно, не буду я ёрничать…

— Я могу предложить кое-что, — пробормотала я и, наступив себе на горло, спросила: — Савада-сан, не хочешь помочь по ферме? Выбери что-нибудь, что кажется тебе очень сложным, и поставь перед собой задачу этому научиться. Я верю, что ты сможешь, поверь и ты в себя и попытайся.

Тсуна растерянно на меня воззрился, потом посмотрел на Гокудеру, резко нахмурившегося, и, получив через пару минут едва заметный кивок, уставился на Такеши. Оттуда кивок, причем куда более явный, последовал сразу же, и Савада нерешительно пробормотал:

— Я попробую, но я совсем ничего не понимаю в фермерском деле.