В результате, двадцать первого числа мы без происшествий добрались до города и всей гурьбой прошествовали в офис конноспортивного клуба «Восток», располагавшегося в одной из хрущевок и являвшегося, скорее, бухгалтерской базой этого клуба и резиденцией господина Крапивина, потому как сам клуб находился за городом. «Антон-кун», как его продолжал звать Джессо, жил в том же здании, где располагался «главный офис», а учитывая, что по стране у него было не так уж мало подобных клубов, «мозговой центр» своей бизнес-сети этот паук устроил в центре паутины, то есть неподалеку от своей квартиры. Видимо, бдит днем и ночью, как бы налоговая с проверкой не приехала, и, коли уж она приедет, он ломанется с третьего этажа на первый, как Тсуна в манге — в одних труселях в сердечко, и сожжет, ну, или припрячет, если хомяк в нем победит паука, весь компромат и черную бухгалтерию.
Офис у Крапивина являлся, по сути, подвергнувшейся перепланировке квартирой, и мы, миновав светлую больницеобразную (ненавижу выкрашенные в бежевый стены) прихожую и такой же коридор, были проведены крашеной блондинистой секретаршей с налепленной на губы фальшивой улыбочкой в просторную, но всё такую же бежевую комнату справа, являвшуюся то ли приемной, то ли комнатой ожидания. По всему периметру в ней стояли коричневые кожаные диваны и кресла, а по углам — кадки с фикусами. Пол был линолеумный, и я подумала: «Экономите, гражданин бизнесмен? А диванчики из кож-зама небось?» — но промолчала и уселась с краю дивана, расположившегося у правой стены. Бэл сел справа от меня, отгородив мою бренную тушку от Бьякурана и Дино, на диване у окна, напротив входа, притулились Катя, Ямамото, Савада, Гокудера и Фран, Машу же вместе с Мукуро отвели в приемную, а Рёхей и Суперби умчали на прогулку, причем Сасагава заявил, что не сомневается в победе, а потому Маша просто обязана «экстремально победить этих неадекватных парней с непонятными отношениями». Он что, противник геев, или, может, это у него на «инцест» такая реакция? Просто уж больно поведение у Шалина-младшего неадекватное, так что я боксера понимаю…
Нам предложили чай-кофе-потанцуем, пардон, последнего не предлагали, просто песенка старая вспомнилась, и многие попросили чаю, а я, Фран и Джессо сделали вид, что мы тут самые скромные, и от предложения отказались. Не люблю есть и пить в общественных местах, да еще и из не пойми какой посуды! Мало ли, чем ее моют? Да и непонятно, моют ли вообще чем-то, кроме воды, так что заразу подхватить — раз плюнуть, а мне оно надо? Риторический вопрос. Остальных секретарша, закосив под официантку, одарила чаем, и мы начали в гробовом молчании ждать прихода Шалиных, потому как все эти «бизнесмены» должны были вести перекрестный диалог. Если честно, в офисе стояла дичайшая духота, и мне безумно хотелось пить, но я мужественно терпела, думая о том, что эта пытка температурой, походу, трюк, чтобы клиентов и партнеров из строя вывести и на нужный Крапивину лад настроить, а сам хозяин, видать, просто какая-то ходячая термическая аномалия, ну, или в роду у него не обошлось без пигмеев, папуасов и любителей экзотических курортов. Принц, потягивавший чай с хитрой моськой, поймал мой раздраженный взгляд, направленный на белую фарфоровую чашку в его руках, после чего, неожиданно зашишишикав, склонился к моему уху и прошептал:
— Раз Принц отпил из этой чашки, значит, яда здесь точно нет, а микробы умерли от яда самого Принца! Будешь мучиться и дальше или сделаешь глоток, ммм?
— Провокатор! — прошипела я возмущенно. — Я не пью из чужой посуды, ты же знаешь! Пунктик у меня на этом, еще с больницы, когда в еду подсыпали таблетки, а некоторые пациентки орали о нашествии бацилл!
— Чай был горячий, а кипяток убивает микробы, — воззвал к моему разуму Бельфегор. — Ну а на ободке микробы, можно сказать, уничтожил сам Принц. Хватит над собой издеваться, я не хочу, чтобы моя Принцесса умерла в логове врага от жажды, словно три дня по Сахаре бродила!
— Ну… — я замялась, а Бэл сделал небольшой глоток и протянул мне чашку, буквально пихая ее мне в руки. Я сдалась, взяла посудину, переборола себя и сделала небольшой глоток, коснувшись фарфора губами точно в том месте, что и Бэл. Ой, мама, что-то мне нехорошо от подобных манипуляций: помнится, они в Японии считаются непрямым поцелуем… Хотя то — Япония, а это — Россия, разница огромна, и я всего лишь пью чай, мысли, кыш! Выпив полчашки и наконец утолив жажду, я вернула посудину Его Высочеству и прошептала:
— Спасибо, Бэл, ты меня спас.
— Не думаю. Просто немного помог, — ответил он и вернулся к чаепитию.
Я сверлила взглядом пол и надеялась, что Шалины скоро явятся, а когда явятся, свалят в кабинет оба, и мне не придется созерцать картину «яой двух братьев-близнецов, один из которых — ледышка без намека на эмоции, а второй — идиот с маниакальным психозом или косящий под него». Вскоре раздался звонок в дверь, являвший собой нечто, смутно напоминавшее трель птицы, и секретарша, проплывшая по коридору из комнаты, находившейся за приемной, открыла дверь. С порога тут же раздался знакомый нам громогласный тенор, и я закатила глаза, надеясь, что скоро этот фонтан заткнут. Шалины прошли в комнату ожидания, и Алексей, одетый в строгий серый костюм с темно-синим, почти черным галстуком, встал у косяка, держа в левой руке черный кожаный портфель, а его брат, проперевшийся в самый центр комнаты, на этот раз решил поразить мир темно-синим двубортным плащом чуть ли не в пол, на груди кроем напоминавший уланский мундир, но расшитый золотыми шнурами, как мундир гусарский, из-под воротника-стойки которого виднелся черный воротник нижней рубашки, а обул Вадим черные ботинки, формой мыса напоминавшие сапоги. Прическа его была всё та же — распущенные серебристые волосы до самых икр, но венчали всё это богатство сдвинутые на лоб солнечные очки в золотистой оправе с крупными овальными линзами, а в руках парня красовалась черная сумка, напоминавшая кожаный клатч на золотистой цепочке. «Златая цепь на дубе том», — подумала я и отвела взгляд, но его вернули «на Родину» «обделенные», то бишь Вадим, начав громко верещать:
— Ах, дорогие мои! Как же это чудесно — снова встретиться с вами! Я всецело принадлежу своим фанатам, а потому не мог не прийти, зная, что здесь наверняка окажется моя милая Лягушечка и девочка-официанточка! Ах, какая у меня отменная память, учитесь, дорогие мои, у-чи-тесь! — последнее слово он произнес по слогам, а вся речь Шалина-младшего сопровождалась манерными взмахами рук и театральными пафосными ужимками. Причем, что интересно, несмотря на весь этот нелепый антураж, мыслей: «Вот ведь гейский гей, типичный укёшка и вообще не мужик», — не появлялось, и если уж Вадим и был геем, то никак не укё, впрочем, меня повело не туда. Не стоило мне пару недель назад читать яойную мангу «Тиран, который влюбился», которая была разрекламирована на сайте фанов «Реборна», на котором я искала информацию о том, почему сюжет манги при снятии аниме был изменен…
Но вернемся к Вадиму и тому, почему это эксцентричное существо не воспринималось как гейский гей даже в столь нелепой одежке. Всё дело было в том, что от него, при всей его жеманности, веяло уверенностью и силой, и это настораживало, прогоняя мысли о том, что он похож на женщину и ведет себя не по-мужски, потому как, несмотря ни на что, Шалина-младшего всё же с чистой совестью можно было назвать мужиком. Эксцентричным, пафосным, чересчур любящим театр и эпатаж, но мужиком.
— День добрый, — с не предвещавшей ничего хорошего хитрой улыбочкой протянула Катя. — Как раз мечтала Вас увидеть, чтобы вопрос о моде задать.
— О, спрашивай же, дорогая моя, я весь твой! — пропел Вадим и, посмотрев на часы, уточнил: — Ровно на девять минут и двадцать три секунды, а потом у нас встреча с мсье Крапивиным. Итак? Я так жду твоего вопроса, я так заинтригован, надеюсь на этот раз ты внемлешь моим советам и купишь нормальное платье, а не столь неактуальный черный брючный костюм, как этот, хотя алый галстук я могу похвалить: красный — это очень хорошо. Ну, так где же вопрос?
