«Тьма, накрывшая Средиземное море, ветер и волны, взбесившиеся вдруг, опрокинули корабль, на котором Савл должен был следовать в Рим. Кто-то крикнул (Савлу показалось, что это был Лука): “Мальта близко, и, если лечь грудью на осколок мачты, можно продержаться до берега”».

Андрей улыбнулся: эта фраза, этот поклон Михаилу Афанасьевичу когда-то, кажется в 94-м, показались ему впечатляющим ходом. Он писал тогда повесть об апостоле Павле, но журнал, сделавший этот заказ, не мог больше поддерживать духовные искания в смутные времена 90-х и потихоньку «сдулся».

Сейчас Андрей решил перечитать несколько мест из своей повести, но мысли как-то растекались, и их направление было почему-то обратным, к истокам. Так бывает, когда неспешно собираешь чемодан в дорогу.

Екатеринбургский университет, где Андрей работал доцентом истории, тоже не мог оплачивать литературно-исторические исследования, и новым занятием, которое приносило какие-то деньги, стало разыскивание по частным заказам родословных, чаще всего туманных.

Тема апостольства и изучение различных апокрифов раннего христианства увлекали Андрея еще со времен учебы в Санкт-Петербургском (тогда еще Ленинградском) университете. Их преподаватель истории Западной Европы, а затем научный руководитель – профессор Георгий Натанович Богданович – в те идейно-бездарные 70-е достаточно осторожно, но всё же поддерживал увлечение Андрея. На нападки коллег, что он, дескать, поддерживает в среде студентов богоискательство, спокойно и иронично отвечал, что коль уж историческое движение определяется крупными изменениями в сознании народов под влиянием проповедей всякородных демиургов и пассионариев, то почему бы в высокородные демиурги не «записать» апостолов Христовых. Научным же «коньком» самого профессора было исследование глубинных причин падения Византийской империи, и он намеревался покопаться в сложных отношениях римско-католической и греко-православной церквей. В общем, такой вот «троянский» конек-горбунок!

В 1979-м Ученый совет факультета осудил и запретил к открытым публикациям исследования Г.Н. – тот впал в депрессию, а в начале 90-х вообще уехал из Питера. Мы, студенты, восхищались эрудицией Богдановича, его умением отыскивать факты, а главное – глубоко, всесторонне и весьма оригинально осмысливать их. Какое-то время мы называли его Титаныч, а затем он превратился в Г.Н.

Андрей и еще двое учеников Г.Н. – Юрий и Ольга (неразлучная троица) – еще какое-то время пытались морально поддержать учителя, но в рецензиях на наши работы замелькали фразы «… крайне предосудительно для советского историка…» – и пару глав в наших с Юрием диссертациях пришлось серьезно переделать. Ольга же со своей строптивостью вообще поменяла вектор исследований и занялась историей искусств.

Андрей отложил рукопись повести, улыбнулся про себя: «Ах, Оля-Оленька, какие огромные волшебные крылья раскинул Петербург над моей любовью к тебе и над твоей к… моему другу Юрию! Вечный город мистификаций! Наши бесчисленные прогулки втроем белыми ночами…».

Первый Съезд народных депутатов, выступления Сахарова, публикации Рыбакова, Гроссмана и других вызвали смятение в наших душах, но уже через год стало ясно: новая игра…

Ольга и Юрий уехали из страны и, не стремясь к обетованным американским берегам, остались в Вене. Возможно, этому выбору способствовало то обстоятельство, что Ольге удалось удивительным образом быстро сдать в одно из австрийских издательств свою книгу о храмовом искусстве в Европе XII–XVIII веков. Андрей уехал в Екатеринбург. Лет пять Ольга и Юра звонили довольно часто, пару раз Андрей приезжал к ним в Вену, затем звонки стали всё реже, и вот, в 2003-м Ольга сообщила, что Юрка полюбил другую – чешку русского происхождения, Татьяну, – что живет он теперь в Праге. Что заставило пятидесятилетних людей искать другие берега и причалы? По телефону ни у Ольги, ни у Юрия спрашивать о мотивах таких поисков (или порывов?) было неудобно. Просто кораблекрушение…

Их сын Сергей и Ольга собирались вернуться в Петербург.

Ну что ж, дорожная сумка собрана, в боковом отделении расположилась толстая тетрадь с повестью о святом Павле. Пора на вокзал.

А собраться в дорогу Андрей был призван вот какой надобностью. Где-то с полгода назад Г.Н. прислал письмо, в котором уже совсем старческим нетвердым почерком сообщал, что с трудом разыскал его, Андрея. Что уже более десятка лет живет в Ленинградской области и работает в небольшом краеведческом музее. Но главное, он просил приехать, чтобы познакомить Андрея с «увлекательнейшими материалами – историей о том, какую роковую роль в завоевании Византии турками сыграла сброшенная с руки святого Павла змея».

Это письмо навело Андрея на грустную мысль о том, что такая вот склонность к мистике просыпается (чаще с возрастом) у людей глубокого ума и уводит с «ясных полян» здравого смысла. Он ответил на письмо, написал, что очень рад и очень заинтересован поисками профессора и во время летнего отпуска непременно приедет повидаться и поболтать о тайнах истории. Слово «поболтать» было написано умышленно, как обозначившее некую границу отношений. Дело было еще и в том, что Г.Н. просил в письме иметь при себе загранпаспорт с шенгенской визой, например на Мальту. Да уж, историческое расследование может оказаться не виртуальным.

И вот беда: Г.Н. скончался, и эту скорбную весть принесло другое письмо, полученное в июне, за пару недель до отпуска. Писала женщина, представившаяся Марией Родиславовной, родственницей Г.Н. Убеждала срочно приехать «поработать с бумагами Георга». Также в письме были указаны номера трех сотовых телефонов с просьбой сразу по получении письма позвонить по первому из них.

Андрей не замедлил со звонком.

– Здравствуйте, меня зовут Андрей Петрович. Мои соболезнования.

– Здравствуйте! Я Мария Родиславовна. Я очень надеялась на ваш звонок, спасибо, – голос старушечий, но с ноткой какого-то магнетического аристократизма. – Мы с младшей внучкой, Ириной, живем в музее, где жил и Георг.

– Хорошо, я думаю приехать к вам первого-второго июля.

– Прекрасно. В Петербурге вас может встретить моя старшая внучка, Вера Яновна, а здесь, уже в усадьбе, – Иришка.

– Музей на территории усадьбы?

– Да, до встречи. – Голос её вдруг стал каким-то глухим, – Сатана вновь близок к своей укладке…

Мистика. О чём это она?

Просторные привокзальные площади и исходящие линии железнодорожных веток невольно напомнили змей на голове мифической Медузы Горгоны. Помнится, что взгляд этой милой крылатой дамы превращал всё живое в камень. Какое-то чувство подсказывало Андрею, что и обратные превращения тоже возможны и что с образом змеи ему не раз придется столкнуться в этом путешествии.

Я остановлю тебя, читатель, чтобы сказать, что имена основных героев тебе уже названы, и привлечь внимание к чудеснейшему свойству ума человека – творческому замыслу. Глубоко погруженный в творческий процесс человек уже несет в себе свои создания или открытия в достаточной их полноте, и они лишь «растут» в нём. Писатель весьма неплохо знает характеры своих героев. Но не все перипетии их судеб. Наверное, чтобы не только читателю, но и писателю не было скучно, он, например, может неожиданно толкнуть своих героев в крутой поворот сюжета. У литературных героев должна быть своя собственная судьба, и автор интригует себя и читателей такими поворотами. Помните, у Пушкина: «И даль свободного романа я сквозь магический кристалл еще не ясно различал»?

Вот и посадка в скорый фирменный «Екатеринбург – Санкт-Петербург». Сколько замечательных часов было проведено Андреем на этом маршруте! Правда, уже давненько… Любая туристическая или, скажем, необременительная деловая поездка таит в себе столько впечатлений! Позволим себе вспомнить очаровательную попутчицу в двухместном СВ, прочитанные увлекательные книги или интересных собеседников в тех купе – и как будто становишься чище и… новее!