— Туфельки Венеры? — почти не дыша на восхитительное зрелище, начиная слышать сладкий тонкий волнительный аромат — аромат её желания — спросила Гермиона.

— Башмачки леди Гермионы, — ответил Драко и склонился к её губам. — Моей леди Гермионы…

Нет, не сон… Она кутается в твидовый палантин и со счастливой улыбкой наблюдает, как по холодному берегу, по гальке, покрытой тонкой корочкой льда, бегает наперегонки с отцом дочка и весело смеётся, кричит, что любит это море, этот берег, маму и папу, своего будущего братишку, который пока в животике у мамы.

Гермиона подставляет лицо зимним солнечным лучам, студёный ветер играет с её распущенными волосами, норовит поднять подол шерстяного платья, она придерживает его руками и улыбается, счастливо жмурится… Руки мужа обнимают её, ложатся на талию, бережно, но настойчиво тянут назад. Она прижимается спиной к горячей груди Драко, чувствуя даже под его толстым свитером выпуклые немного колючие пуговички рубашки. Ласковый родной голос шепчет на ухо, щекоча мочку, сдувая с виска непокорную прядку:

— Сына назовём Скорпиус. Хорошо? Отец настаивает, и мама говорит, что имя Роза чудесно подходит для наследницы Малфоев, но мальчика надо назвать по «звёздной» традиции. Ты согласна, дорогая?

— Дорогая? — недовольно и капризно морщится Гермиона.

— О… Согласны ли вы, леди Гермиона? — исправляется Драко и уютно обнимает жену, поддерживая под округлый животик.

— Почему бы и нет? — пожимает она плечами и подставляет для поцелуя сначала румяную от ветра и лёгкого волнения щёку, а потом и призывно раскрытые губы. — Роза и Скорпиус — чудесные имена. Только, Драко, не забудь весной пригласить ещё одного садовника, а то мои «башмачки» без надёжного присмотра скоро заполонят весь сад и перекинутся на побережье. Природная катастрофа — это не шутки… Как и любовь…