Конечно, госпожа Ну плевать хотела на все законы и обычаи, но теперь, когда стало для всех очевидным, что она скоро потеряет свое состояние и все перейдет Хуану, её просто никто уже не слушал. Она поникла головой, силы оставили её. Припертая со всех сторон, она поняла, что сама загнала себя в угол. Кроме всего прочего, госпожа Ну всем надоела своей злостью, и обитатели дома хотели, чтобы хозяйкой скорее стала молодая госпожа Нурси, поэтому они с радостью освободили Хуана.

Вот такая драма разыгралась в тот вечер у фонтана во дворе дома госпожи Ну, что привело к таким хитрым юридическим хитросплетениям, прописанным в брачном контракте Хуана и племянницы госпожи Ну, и скорой свадьбе.

На самом деле всего этого могло бы не быть, если бы Сю-И вовремя не залила беззубый рот госпожи Ну горячим чаем, который заварила Анаб. Как писал сам Хуан ибн Куку:

«Сю-И стала творцом моей и своей свободы, лучшей жизни всего дома и моей супруги госпожи Нурси, и если бы не тот чай с шалфеем, который я принес за вечер до этого дня, то старая госпожа Ну не разделила бы радости, охватившей нас всех, и все мы погибли бы вскоре от ее злости, если бы не Сю-И. С тех пор я не доверяю толстухам и остерегаюсь иметь дело с теми, кто склонен им довериться».

Вскоре, Хуан ибн Куку мог зваться аль-Нурси и просить аудиенций не только падишаха, но даже Султана, пользуясь родовым именем, которым был награжден судьбой.

А что на счет молодой госпожи Нурси, спросишь ты! Её имени не сохранилось в книге, но Хуан относился к ней с уважением, как и она к нему. Любил ли он её, и она его – этого не известно. Не известно так же, какая она была, красивая, молодая, старая ли. Известно, что она с радостью переселилась из своего дворца в дом, в котором выросла и играла маленькая рядом с фонтаном, который починил Хуан, как будто специально к её возвращению. Она встретила снова Анаб, которая растила её с детства, как свою дочь, и они обрели свое счастье в объятиях друг друга, а Сю-И стала ей сестрой, которую она всегда хотела иметь, и все они стали неразлучны. Жизнь наполнила этот дом снова, а Хуан с радостью наблюдал, как поселяется в нем любовь и счастье. Даже старую госпожу Ну, которую накануне свадьбы хватил удар, окружили любовью и заботой: Селим таскал ее в кресле за спиной, а Сю-И с молодой госпожой наряжали ее цветами и танцевали во круг неё, а она улыбалась беззубым ртом, доживая свои годы в окружении любящих и простивших ей всё.

Молодая Госпожа Нурси сделала Хуану свадебный подарок – она подарила ему свой родовой дворец Нурси, в котором Хуан побывал всего несколько раз, но, как он пишет, даже не остался в нем на ночь; думаю, это небольшое преувеличение, часто встречающееся в повествованиях книги от имени Хуана. Он писал так:

«… ближе к ночи я поднимал собак уже ожидавших и сам седлал коня, но чаще я брал двух или трех верблюдов, так как им было легче ночевать в пустыне, а покои дворца напоминали мне неволю. Мне, как и верблюдам, ночевавшим всегда в стойле, хотелось свободы, находящейся на расстоянии вытянутой ладони.»

В этом дворце состоялась его встреча с Принцем – сыном Султана, который пожелал перед своей смертью видеть единственного сына в доме своих старых друзей – Нурси, и чтобы дружба, соединявшая его когда-то с этим именем, нашла, наконец, свое начало вновь, как много лет назад, когда они втроем, на охоте, боролись одними только кинжалами с разъярённым раненым львом. Тогда и погиб от ран старший Нурси, спасший молодого Султана и своего брата. Там же младший Нурси поклялся, что позаботится о только что родившейся дочери брата – своей племяннице, а молодой Султан построил ей дворец, как благодарность за своё спасение её отцом. Эта история до глубины души потрясла Хуана, и они вместе с Принцем плакали, как дети, а потом скакали по барханам, не щадя лошадей, и ночевали в пустыне под звездами, согреваясь только теплом своих тел, в обнимку с собаками.

Хуан прислал Принцу мраморную статую льва с золотым кинжалом в сердце, а Принц подарил Хуану корабль, который называл «Морской Лев Нурси», и вместе они заложили в тайнике трюма красный рубин, покрытый надписями на арабском и искусно пронзенный изящным кинжалом, который должен был стать сердцем корабля. Это были трогательные встречи Хуана и Принца – они, словно мальчишки, заново переживали детство и всё самое прекрасное, что должно во время него произойти, и поэтому их дружба осталась на всю Жизнь. Им даже довелось оказаться по разные стороны войны, Хуан в то время был одним из генералов Наполеона, а Принц был полководцем падишаха. Принц как раз брал невесту в жены, и они месяц праздновали всем фронтом свадьбу и сорвали обеим сторонам наступление, так как все солдаты по ту и другую стороны фронта во время многочисленных пиров растеряли оружия и разошлись, кто куда. После этого случая Принц попал в немилость падишаха, а Хуан порвал с революционной Францией, и именно поэтому об этом наступлении не написали ни в одной газете, которые по-прежнему каждый день покупала мама Хуана в надежде узнать что-либо о судьбе сына, а его отец по-прежнему бороздил моря и океаны на стремительной яхте «Жюан» в надежде отыскать сына.

Ты, наверное, обратил внимание, что я часто повторяю слова, которые мне нравятся, – особенно эти последние – они вселяют в меня тепло и надежду на всё самое хорошее!

Послесловие

Как ты заметил, в окружении Хуана больше встречается хороших людей, но все они в той или иной степени являются чьими-то подневольными, рабами, слугами, одним словом, – не могут распоряжаться своей свободой. Хуан писал по этому поводу, что:

«Свободный человек желает первым делом купить раба или ввергнуть кого-либо себе в неволю и меньше всего желает кого-либо освободить, поэтому я всегда избегал и скрывал от всех, что я свободный человек. Говорили они неприятные мне разговоры о наживе и удовольствиях, а мне же хотелось думать о любви и о свободе, как о просторе, и я не понимал их, а они меня, и мы не могли стать друзьями».

Ты спросишь, ну как же так, ведь Принц, госпожа Нурси, Нириада – все свободные богатые люди! Как быть с ними, ведь они друзья Хуана?!

Все так, только Принц был не свободен от своего высокого происхождения и должен был делать то, к чему его оно обязывает – поэтому, кстати сказать, он предпочел незабвенный покой на островах в обществе неведомых ни до чего островитян. Госпожа Нурси не была свободна до того, как вышла замуж за Хуана, так как всю свою молодость была вынуждена ждать замужества, и молила бога, чтобы её будущий муж не оказался деспотом, а про Надирь я вообще молчу, – она оказалась невольницей по своему происхождению, и в караване, в котором она встретила Хуана, её везли к господину, которому она принадлежала. Хуан вспоминал, как она учила его играть в камешки – это были изумруды, алмазы, рубины… За один камень можно было выкупить из неволи сотни человек, а Нириада, если бы захотела, могла бы с легкостью кидать их горстями в воду, но только не смогла бы никак выкупить себя. И Хуан много и долго думал над этим, и ещё больше его волновало – хочет ли она свободы для себя вообще?

«Иногда я думаю, что лишь неволя заставляет человека так отчаянно любить, а свобода велит ему любить только себя».

«Я много раз был рабом, но никогда не верил этому, а внутри я всегда чувствовал себя свободным, и теперь понимаю, что внутри – важнее».

Глава 4

В этой главе я расскажу тебе, что представлял собой корабль Хуана «Морской Лев», подаренный ему Принцем.

«Морской Лев»

Как ты знаешь, морской лев – очень сильный, смелый, быстрый хищник, полностью оправдывающий свое сравнение со львом – царём зверей. Как и сам морской лев, корабль был ему под стать: быстрый и надежный в умелых руках, прочный и устойчивый на волнах. Его борта были укреплены вставками из железного дерева, выкрашенного в белый цвет, от которых отскакивали ядра и была бессильна картечь. Сам же корпус из ливанского кедра – дерева, которое не поддается гнили, был выкрашен в цвет грифельного карандаша, на фоне которого зеленовато-бирюзовые паруса смотрелись прекрасно. Каждый борт защищали шесть легких пушек. «Морской лев» мог принять до двадцати человек команды и полные трюмы груза, а при желании кораблем можно было управиться и в одиночку. Однажды Хуану довелось убедиться в этом, столкнувшись в море с пиратами, пожелавшими взять «Морского Льва» на абордаж.