В моей голове возник коварный план.

– Шеф, а если я там совсем допоздна задержусь, то можно Биран за меня сегодня отдежурит? Вы же знаете, как выматывает всякая бюрократия, а они наверняка не из-за простого косяка позвали…

– Можно, – махнул рукой шеф. С лица Бирана тут же сползла усмешка, освободив место для недовольно поджатых губ.

– Отличненько, – весело произнесла я, в глубине души надеясь, что с канцелярией все же разберусь быстро и смогу освободить себе вечер. Не медля, схватила небольшой ридикюль с крепкой цепочкой, не раз спасавшей мне жизнь, и скрылась за дверью.

Не успела я выйти на улицу и нажать кнопку, вызывающую служебный экипаж, как за мной выскочил Ларк с теми же свитками.

– Кира, подпись, – напомнил он.

– Ай, точно, – ответила, распахнув сумочку, чтобы достать самопишущее перо. На камень тут же упали монетки, несколько фантиков и пустых пергаментов. Ларк по-джентельменски преклонился на колени, бормоча что-то про магию женских сумок. Я невольно залюбовалась блестящей лысиной, которую стражник отчаянно скрывал собранными в хвост волосами.

А в сумке моей и правда была заключена магия. Разумеется, денег на настоящую сумку от «Пятумуса Измерениуса» мне бы не хватило, но на черном рынке однажды нашла прототип – небольшой дамский ридикюль, в котором могло поместиться до пятидесяти килограмм, но весить он при этом будет не более двух. Увы, как и у всей продукции кустарного производства, и у этой вещицы был недостаток – каждый раз из нее что-то выпадало.

– Ой, спасибо, – поблагодарила я, отвлекаясь от разглядывания Ларкового темечка. Гномью мазь ему, что ли, на день рождения подарить? Уж кто-кто, а бородачи знают толк в пышной шевелюре.

Ларк протянул выпавший хлам. Затолкав его обратно, я нашарила перо.

– Как у тебя терпения хватает работать с отшельниками, недавно они тебе всю кровь выпили, – внезапно произнес он, протягивая мятый свиток.

– Как у тебя хватает терпения работать с пропойцами и кретинами, – в тон ответила я, ставя на бумаге закорючку. – Это наша работа.

– Не пристало девушке прозябать в отделе, – недовольно произнес он. – Особенно такой.

– Какой? – легкомысленно поинтересовалась я. Из-за угла показался рабочий экипаж со знаком ведомства – зеленый круг, внутри которого были изображены весы. На одной части – человеческое сердце, символизирующее доброту и понимание, на другой – острый кинжал, являющий прообраз расплаты за злодеяние. Столбик обвивал зеленый, в тон кругу, плющ.

– Красивой и обаятельной, – усмехнулся Ларк и, забрав свиток, поспешил вернуться в отдел.

Красивой и обаятельной? Ха. На всякий случай глянув в стекло экипажа, я удостоверилась, что Ларк просто пошутил. Темные жесткие волосы, вопреки моде, свисали до середины шеи, с трудом прикрывая сильно выпирающие уши. Крупные серые глаза с не менее большими синяками под ними, нос полукартошечкой и обветренные губы.

Широкий каменный мост, как всегда, бурлил своей жизнью. Он был порталом из бедных районов в богатый. Туда-сюда сновали торговые повозки, экипажи с приезжими, пешие путники и простые жители. По поручням моста выхаживали павлины, созданные искусными магами для услады глаз прохожих и проезжающих. Легко колышущиеся хвосты переливались всеми цветами радуги, а перламутровые туловища приковывали взгляды тех, кто ранее не пересекал границу. Если с внешней стороны реки бедняки были готовы глотки друг другу рвать лишь за один лутий, то с внутренней ставки были на золотые слитки. Снаружи трахали портовых шлюх, а в центре предпочитали элитных проституток с родословной. Одни кутались в дешевую одежду, если не лохмотья, когда другие заворачивались в соболиные меха даже в летний зной. С внутренней стороны реки нужду справляли в блестящие фаянсы, а с внешней – в подворотнях или деревянных общих нужниках, мало кто мог себе позволить жилье с удобствами. Одни обливались потом на трех работах, а другие прыскались изысканным парфюмом. Богатые вкушали паштеты из фазанов, а бедные набивали брюхо похлебками и мокрым хлебом. Люди везде одни и те же, разными остаются лишь условия жизни и кон.

В самом центре внутреннего островка, окруженного широкой речкой, возвышался дворец, шпили и узорчатую крышу которого можно было приметить еще с моста. Белый камень блестел, а стеклянные окна играли бликами в солнечных лучах.

– Остановите, пожалуйста, – крикнула я молчаливому кучеру, стукнув по стенке экипажа. Заскрипели колеса, на которые в ту же секунду бросили тормозные чары, фыркнула лошадь, и повозка остановилась.

Стряхнув с брюк невидимые пылинки и выправив рукава форменного укороченного жакета, прикрывающего лишь шею и плечи, я выскользнула на брусчатку. Кивнув кучеру, чтобы отправлялся в отдел – доберусь как-нибудь.

В такую мягкую солнечную погоду не грех десять минут потратить на прогулку. Узкие улочки, переходящие в широкие улицы, яркие аляпистые вывески, вкуснейший аромат свежеиспеченной сдобы, пестрые наряды, сверкающие каменьями на витринах одежных лавок, – красота.

В Королевскую канцелярию я пришла почти вовремя. Известив местную стражу, что я следователь из Ландивичева, я уселась на мягкие кресла в зале ожидания. Не успела я как следует расслабиться, как за мной спустилась молоденькая девушка, разодетая по последнему писку моды – в длинную, подметающую полы юбку и верх со строгим корсетом, украшенным цветочной вышивкой. Высоким голосом она потребовала, чтобы я следовала за ней. С Королевской канцелярией всегда так: даже если человек занимает пост обыкновенного помощника, к работнику районного отдела отношение будет пренебрежительное. Как по мне, так зря. Я бы хотела посмотреть на реакцию расфуфыренной барышни, если та увидит, предположим, утопленника, ну или к ней завалится великанша, со слезами на глазах заявляющая, что ее изнасиловал лепрекон. Когда мы с Бираном выяснили, чем именно он ее насиловал, то с трудом сдержали смех. Жорж Жоржастик же чуть не растерял все колючки, пока беззвучно трясся в конвульсиях – ему-то об этике думать не надо.

Девушка вела меня длинными коридорами, широкими лестницами и светлыми рекреациями. Перед большой темно-коричневой дверью она замешкалась, пропуская меня вперед.

Просторный кабинет в темном дереве, огромное количество полок с пухлыми пергаментными папками и свитками, большой стол, на котором царил идеальный порядок, Биран был бы в восторге – и чего только ехать не хотел.

– Подождите минуту, месье Леннарт скоро прибудет.

После чего дверь за девушкой тут же закрылась. Мда. Прекрасно… Вот и жди теперь. Усевшись на мягкий стул с высокой спинкой, я начала изучать живую карту на стене. По бумажной поверхности плавали корабли и рыбы, а по полям континента словно гулял ветер, шевеля нарисованные гущи деревьев. Это занятие подействовало настолько умиротворяюще, что я начала клевать носом, а после, подперев кулаком подбородок, заснула.

– Я. Сказал. Нет. – Жесткий громкий голос вырвал из сладостной неги, заставив вскочить на ноги. Хлопнула дверь, оставив за собой растерянную девушку, проводившую меня до кабинета.

– А вы еще кто? – недружелюбно поинтересовался мужчина, расслабляя верхний крючок у рубашки.

– Кира Форн. Старший следователь отдела по расследованию магических и немагических преступлений района Ландивичево, – на автомате ответила я, стараясь незаметно протереть глаза и губы. Как же неловко – заснуть прямо в кабинете «начальника всех начальников» – как в народе называли главу Королевской канцелярии. А Элександ мог бы предупредить, что именно на ковер к этому человеку меня проводят. Как там его зовут?! Девушка что-то говорила про Леннарта…

– А что вы делаете в моем кабинете? – тем же холодным тоном поинтересовался он. Видок у лорда Леннарта и правда был усталый, в глубине синяков под глазами он мог посоревноваться и со мной, а такую небрежную недельную щетину себе не позволял и наш кучер. Но светлые длинные волосы, собранные в хвост, блестели, а рубашка сверкала белизной.