Но Сибилла тогда стояла в стороне. Актеон не сразу тогда обратил на неё внимание — эта женщина тогда не показалась ему более странной, чем остальные тётушки, не показалась удивительной. Впрочем, немудрено — в тот день мальчик вряд ли мог думать о чём-то, кроме гроба с телом его отца. По правде говоря, в тот день, пожалуй, будущему наследному князю Изидор казалось, что совершенно не имеет значения, кто будет его воспитывать. Это сестра дрожала от страха и пыталась выглядеть как можно более послушной и хорошей. Юмелия тогда чего-то боялась, и семилетний Актеон никак не мог понять, чего именно. Он-то думал, что всё самое страшное уже позади. Нельзя сказать, что он ошибался очень сильно. На первое время его отдали на воспитание Нарциссу — возможно, за это наследному князю тоже стоит благодарить Сибиллу, так как сначала род хотел отдать мальчика на воспитание Аргиросу или Стратону. Если уж есть у Нарцисса Изидор какие-то достоинства, то это спокойствие и терпеливость. Если уж что и уяснил Актеон за время обучения у великого князя, так это то, что Нарцисс никогда ни на кого не повышает голоса, не поднимает руку даже на слугу, со всеми старается быть предельно вежливым и умеет договориться практически с каждым. Нарцисс был, пожалуй, самым адекватным представителем княжеского рода Изидор. И безусловно самым мудрым. Его было невозможно обмануть, невозможно было вырваться из-под его надзора, но всё он делал столь мягко и незаметно, что сердиться на князя никак не получалось. В обучении у Нарцисса Актеон провёл шесть лет, после чего Сибилла решила забрать его себе. Так что, жизнь у Изидор для Актеона складывалась вполне удачно.
Актеон не мог не плакать тогда, не мог не кричать, не звать своего отца. Не потому, что боялся того, что его ждёт в роду матери. Совсем не поэтому. Об Изидор он тогда даже не думал. Он думал о том, что ему будет плохо без отца. Сибиллу в день похорон он увидел только тогда, когда после службы по покойнику та подошла к Актеону и положила свою руку ему на голову. Не стоит бояться, сказала она. Страх — самое унизительное из всех чувств… Юмелии она тогда ничего не сказала, она даже не коснулась её, а Актеону подарила медальон в виде змеи. Бронзовую кобру на золотой цепочке. Наследный князь хранит этот медальон до сих пор. В малахитовой шкатулке, вместе с теми письмами, которые вручил ему отец накануне своей смерти. Аккуратная стопка, перевязанная жёлтой лентой — лентой из волос Юмелии, которую он стащил в тот день. Жёлтый до сих пор не перестал быть для Актеона цветом смерти, однако он стал ещё и цветом Сибиллы, цветом солнца, цветом Аменгара, цветом княжеского рода Изидор… Жёлтый теперь окружал его. Был повсюду. В Дараре, в Аменгаре, в его собственном поместье Шезн, что находилось на востоке Альджамала — золотые чаши, инкрустированные драгоценными камнями, в основном, изумрудами и изредка рубинами, золотые статуи в помещениях и в саду, позолотой была выкрашена мебель, жёлтые гобелены, жёлтые шёлковые одеяния Сибиллы, золотые браслеты на её руках, жёлтые ленты в волосах кузин, жёлтые цветы в саду, пески Аменкара… Вся жизнь Актеона теперь была выкрашена в этот цвет. Жёлтый был повсюду. Лет в семь Актеон и представить себе не мог, что траур будет преследовать его всё время. Лет в семь Актеон и представить не мог, что окажется наследным князем великого дворянского рода, что будет нести ответственность не только за свои поступки, но и тех, кто должен был ему подчиняться. Иногда князь искренне не понимал — почему он был так прочно связан с этим цветом, с этим родом, к которому он по сути относился только как племянник великого князя и великой княжны. Это было немного странно, впрочем, наверное, удивляться подобным мелочам было бы просто глупо.
— Я нашла тебе невесту! — смеётся женщина.
Невесту… Как же это похоже на Сибиллу — объявлять все новости как раз перед тем, как это должно произойти! Она никогда не говорит ничего заранее или просто так. И если Сибилла говорит, что нашла своему племяннику Актеону невесту, это означает, что девушка вот-вот должна появиться в Дараре. И уже поздно пытаться как-то помешать свадьбе. Сибилла никогда никого не спрашивает. Даже Нарцисса. Впрочем, тот тоже далеко не всегда говорит о своих планах сестре. Однако это далеко не одно и то же. Нарцисса уважает даже Сибилла. Сибиллу слушается даже Нарцисс. Это являлось столь привычным, столь обыденным, что никто из Изидор уже не пытался говорить о подобных вещах. Великая княжна хотела женить его на девушке из рода, который, должно быть, должен был стать их союзником в предстоящей войне. Она уже не одну кузину Актеона выдала замуж за своих вассалов. Должно быть, невеста Актеона из одного из этих родов.
Невесту… Каким ударом, какой болью отзывается в сердце Актеона это слово… Невесту! Какую-то неизвестную ему девчонку, которую он никогда не полюбит и которая никогда не полюбит его! Наследному князю совершенно не хочется жениться. Не хочется, чтобы в его жизни появлялся кто-то ещё — а этот кто-то вот-вот должен появиться, ибо Изидор не Астарны, у которых позволено жениться на близких родственниках. Пару лет назад двое из кузенов Актеона были помолвлены с девицами из родов Цецил и Линедра. И если первая девушка была хотя бы красива, хотя бы обаятельна и мила в обхождении, то вторая казалась Актеону почти что уродиной. Но помолвку всегда можно разорвать, а брак — только по решению императрицы, у которой явно есть дела поважнее разводов в дворянских родах, если брак расторгает не Киндеирн Астарн, или по распоряжению Сената, который не слишком-то хорошо относится к роду Изидор.
Сибилла кажется такой равнодушной, какой не была ещё никогда на памяти Актеона. Кажется, он перестал интересовать её, перестал быть в её жизни кем-то важным, кем-то достойным внимания и хорошего расположения. Наследный князь всё ещё силится сообразить, из-за чего именно произошла такая перемена в отношении к нему великой княжны.
Она даже не поворачивается к нему. Не встаёт из пруда, не улыбается, не подходит к нему, как это бывало ранее. Продолжает сидеть неподвижно, как будто даже не замечает его присутствия. Актеону хочется подойти к ней, схватить за руки и спросить, что же именно произошло, что Сибилла к нему теперь так равнодушна.
Наследный князь не понимает, что именно останавливает его в данный момент.
Князь Нарцисс сказал бы, что добропорядочную женщину нельзя хватать за руки, нельзя кричать на неё… Но кто сказал, что великая княжна Сибилла Изидор — добропорядочная женщина?! Кто сказал, что она ведёт себя так, как должна вести себя добропорядочная женщина?! Нет, дело совсем не в этом. Актеон, пожалуй, позволил себе схватить её за руки, если бы она была добропорядочной, правильной, такой, какой должна быть женщина в её положении… Дело было совершенно не в том, на что мог бы подумать Нарцисс. Дело было в уважении, которое она внушала. Дело было в той власти, которую Сибилла просто излучала, которую олицетворяла собой. Власти скорее языческой богини, нежели человека, нежели женщины, которая была великой княжной дома Изидор.
— Кто она? — спрашивает Актеон.
Любая из тётушек сказала бы, что наследный князь напрочь забывает про все приличия. Про то, что он должен поблагодарить тётушку Сибиллу за заботу о нём, про то, что он должен дождаться, пока она ответит что-то на это, а только потом спрашивать, кто его невеста. Мирьям или Птолема вообще загрызли бы его своими нравоучениями, которые не прекращались, пожалуй, ни на минуту с самых похорон. И как только Юмелия с ними уживалась?.. Как только не желала убить?.. Актеону кажется, что если бы ему приходилось постоянно жить в окружении этих безмозглых куриц, он бы уже давно не выдержал и попытался бы убить хотя бы одну из них. А может быть, и обеих. Чтобы не делали жизнь других людей в Дараре столь невыносимой или даже просто неприятной. Чтобы не мешали жить тем, кто только начинает познавать мир, только начинает понимать Ибере, только начинает чувствовать его… Разве есть какой-то прок от тех, кто только всем мешает? Разве есть какой-то прок от завистливых, ограниченных существ, которые ничего дальше своего носа не видят?..
